Хариус, либо он входил в ближний круг Гросса. Больше склонялись ко второму варианту. Какая конкретная информация стала основанием для этого вывода, фон Винек не знает.
Георгий Иванович с чувством выругался и жахнул кулаком по столу.
— Упустили! А ведь почти в руках был! — Он с мрачным видом уставился на Эдуарда Лаврентьевича и покачал указательным пальцем. — А я тебя предупреждал, что не стоит всех собак на Резника вешать! Подвели нас к нему! Подвели! И теперь даже понятно, кто именно!
— Доказательства есть у тебя? — набычился контрразведчик. — Нет? Ну так и не начинай тогда! Твой пресловутый здравый смысл к делу не подошьёшь! — Он самолично разлил по стаканам остатки коньяка и буркнул. — И с чего бы оксонцам собственного агента с собаками разыскивать? Что за дурость?
— Меня тоже это заинтересовало! — Альберт Павлович взял стакан и отошёл с ним от стола, расположился в кресле, закинул ногу на ногу. — Как показал фон Винек, Гросс был вольным агентом, работавшим с Оксоном по собственной инициативе. Конспирацией он не пренебрегал и личность свою не раскрывал, а летом тридцать девятого перестал выходить на связь.
— Надо понимать, они решили, будто Гросс погиб при отражении вторжения нихонцев? — предположил Эдуард Лаврентьевич.
— В том-то и дело что нет! — Альберт Павлович в азарте чуть коньяк не расплескал. — По их мнению Гросс неразрывно связан с РИИФС, на фронте ему делать было нечего! Они стали искать по своим каналам, задействовали агентуру и взялись дёргать за все ниточки, до которых только смогли дотянуться. А потом мы ликвидировали Резника.
— Но они не поверили, что это Гросс! — с широченной улыбкой произнёс Георгий Иванович и отсалютовал стаканом своему товарищу из армейской контрразведки.
Мы выпили, и Альберт Павлович подтвердил:
— Именно! Насторожили их два момента: во-первых, летом тридцать девятого в жизни Резника не случилось ничего такого, из-за чего он решил бы залечь на дно. А, во-вторых, затеяв столь масштабную диверсию, этот якобы Гросс не потребовал на её реализацию ни копейки, при том что всегда отличался изрядной скаредностью. — Альберт Павлович поднялся из кресла и поставил пустой стакан на стол. — Кто-то башковитый изучил всю предоставленную Гроссом информацию и свёл воедино детали осуществлённых им акций, на основании чего был сделан вывод о наличии устойчивых связей затаившегося агента не только в институте, но и в аналитическом дивизионе. Далее круг подозреваемых был ограничен сотрудниками ОНКОР, получившими назначение в столицу. Почему — фон Винек не знает, но именно так они и вышли на Хариусов.
Эдуард Лаврентьевич в сердцах всплеснул руками.
— Это всё какая-то чёртова мистификация! Какой смысл тратить столько сил на розыски агента, не желающего идти на контакт?
— Он что-то им пообещал! — предположил Городец, доставая из пакета вторую бутылку конька. — Полагаю, какие-то материалы из закрытого хранилища РИИФС, так?
— В яблочко! — прищёлкнул пальцами Альберт Павлович. — Собирался продать методику, способную существенно повысить стабильность процедуры инициации.
Я не удержался и присвистнул.
Ну да! Ну конечно! На тот момент никто знать не знал, что Оксон отыскал источник-двенадцать, вот Гросс и не сообразил, что эта документация окажется столь важна для его зарубежных хозяев. Решил отойти от дел, а его начали искать. И нашли.
Но те — понятно как. А каким образом на Хариус вышел Городец⁈
Может, и стоило бы промолчать, но коньяк развязал язык, вот я и спросил:
— Георгий Иванович, вы ведь не случайно нас тот дом караулить поставили?
Городец кивнул.
— Не случайно. Были резоны, помимо возможного появления диверсантов.
— Эльвиру Хариус по делу Врана разрабатывать взялся? — высказал догадку Альберт Павлович.
Эдуард Лаврентьевич озадаченно встрепенулся.
— Это как?
Новоявленный полковник плюхнулся в кресло и откинулся на спинку.
— Эльвира Хариус с января безуспешно добивалась перевода в столицу, но госбезопасность никак не согласовывала её включение в армейскую квоту. По этой категории требовалась чуть ли не личная резолюция Черника.
— Слышал что-то такое, — подтвердил контрразведчик, усевшись на подоконник и закурив. — И что с того? С её переводом не всё чисто?
— Уверен в этом на все сто! — заявил Георгий Иванович, вскрывая новую коробку папирос. — Ты не в курсе, но Врана задержали на основании показаний его жены. Ту шантажировали интрижкой с кем, как ты думаешь?
Эдуард Лаврентьевич глубоко затянулся, пыхнул дымом и усмехнулся.
— Следуя твоей логике, охмурил её Юрий Швец. Ты начал копать, он психанул и устроил бойню. Или думаешь, дело было не только в ревности, а то и вовсе не в ней?
Городец досадливо поморщился.
— Как-то так, — нехотя признал он и вновь саданул кулаком по столу. — И ведь я почти на Гросса вышел! Почти дотянулся!
Альберт Павлович насмешливо откашлялся.
— При всём уважении, Герман Хариус никак не мог быть Гроссом. Всё, что его в жизни интересовало, — это книги и шахматы!
— В тихом омуте черти водятся! — парировал Городец. — Но дело даже не в этом! Если кто-то из Хариусов и был Гроссом, так это Эльвира! Вечно считала, что ей все кругом должны!
— Ты предвзят!
— Товарищи! — повысил голос контрразведчик. Он соскочил с широкого подоконника, подошёл к столу и вдавил окурок в пепельницу. — Смею вас уверить, что всё это была инсценировка! Швец никого не убивал!
Я бы точно поразился неожиданному известию до глубины души, если б не растащило после выпитого, а вот как умудрились сохранить невозмутимость остальные — просто не представляю. Альберт Павлович, такое впечатление, и бровью не повёл, а Георгий Иванович какое-то время молча взирал на товарища, затем распустил узел галстука и потянулся за бутылкой.
— Излагай! — потребовал он, разливая по стаканам коньяк.
Я решил, что на сегодня мне уже хватит, но отсидеться в уголке не вышло.
— Пей со всеми или уходи!
