– Это же надо… – на мгновение Андрюха отдался своим мыслям. – Как он его трубой засандолил!
– Всё… – шепот вновь привлек наше внимание, и на этот раз я точно заметил, что у Главного шевелятся губы. Он что-то говорил или вернее пытался сказать.
– Я здесь. Я слушаю, – зная, кто этот человек, было невозможно поверить, что его слова просто бессмыслица, бред умирающего. Главный должен, обязательно должен сказать что-то важное.
– Все случилось так… Он этого пожелал… – ханх запнулся. Сил у него оставалось совсем мало, настолько мало, что он даже не мог открыть глаза.
– Кто пожелал? – я попытался помочь Главному.
– Он… Судья… – ответ абсолютно ничего не прояснил.
– Какой судья? – страшась не разобрать, пропустить что-то очень важное, я наклонился к умирающему.
– Ветров, иди… – проклокотал тот, глотая кровавую пену. – Найди модуль.
– Но как… – я начал, но ханх не позволил мне договорить.
– Ты сможешь. Ты все сможешь. Для вас это единственная, слышишь, единственная надежда… надежда… на… – голос Главного стал слабеть, и уже третье по счету «надежда» я не услышал, а скорее прочитал по его губам.
В этот миг я почувствовал, что это конец. Главный уходил, и уходил навсегда. От одной этой мысли по всему телу разлился ледяной холод, а сердце стало биться медленно и гулко, один в один как церковный колокол. Цирк-зоопарк, я ведь прекрасно понимал кого мы теряем. Этот человек… Да, я ни секунды не колеблясь назвал его человеком, то есть тем, кем его знал. Так вот этот человек был с нами всегда. И я имел в виду не лично себя, Лешего, Лизу, Нестерова и всю остальную нашу команду, а все человечество в целом. Его нехитрое учение, его дела и поступки, хотим мы того или не хотим, принимаем или нет, это часть нас самих. Так было всегда, сотни, тысячи лет. И вот все оборвалось, вернее оборвется всего через несколько секунд, и мы останемся одни, совсем одни.
Тут мне стало… нет, совсем не страшно, скорее горько. Ведь я никогда не верил в бога, да и сейчас не верю. А вот в Главного… Цирк-зоопарк, он ведь не может просто так взять и уйти! Но он уходил, и стараясь остановить, помешать этому, я двумя руками обхватил его голову, закричал: «Нет! Дыши! Живи!».
Сперва я почувствовал тепло. Оно быстро прибывало. Настолько быстро, что всего через миг жар стал обжигать мои ладони. Цирк-зоопарк, что за чертовщина! Я не то чтобы испугался, скорее сработало чувство самосохранения. Повинуясь именно ему, я и отдернул руки. Но жар не ушел. Словно прилипнув к моим ладоням, он потянулся за ними, и не просто потянулся, он стал видимым. Это был лучистый белый свет, подвижный и живой. Он выходил из тела Главного и концентрировался около моих рук. Чем дольше я глядел на это странное свечение, тем страшнее мне становилось. Вдруг подумалось, что это светящееся облако ни что иное как душа ханха, и я, уподобившись какому-то черному демону, отбирал ее у него, что это именно я, а совсем не Нестеров истинный убийца бога.
Устыдившись и устрашившись сего злодейства, я резко отдернул руки. Свечение не успело за этим рывком. Оно оторвалось от моих ладоней и повисло в воздухе небольшим медленно вращающимся шаром.
– Умер, – голос пришел откуда-то извне, из-за пределов того мира, в котором находились я и этот сгусток сияющего снежно-белого света.
Услышав его, мы оба вздрогнули, вместе вздрогнули. Я потому, что понял к кому именно относится это страшное слово, а шар… Откуда же мне было знать что повлияло на этот диковинный сгусток энергии? Но что повлияло, так это точно. Шар тут же ожил, затрепетал, забился, а затем вертикальной свечой взмыл высоко в небо, пробил низкие серые облака и скрылся из виду.
Я долго глядел ему вслед, уж не знаю сколько. Из оцепенения вывела чья-то рука, которая очень настойчиво стала трясти мое плечо. Довершил дело слегка встревоженный голос Лешего:
– Эй, Макс, ты меня слышишь? Ты как вообще? Очнись же в конце концов!
– Ты… Вы видели? – Прохрипел я, оглядывая лица собравшихся вокруг людей.
– Видели, – с тяжелым вздохом кивнул чекист. – Как говорится, был человек, и нет человека.
Тон Загребельного, как и его лицо, по-прежнему оставались пасмурными, угрюмыми и безжизненными, собственно говоря, как и лица Лизы и Пашки. В глазах одна серая тоска, перемешенная со скорбью и печалью. И ни толики, ни искорки удивления от только что произошедшего. Ну как же так? Я задал себе вопрос и вздрогнул, догадавшись об ответе. Они ничего не видели. Абсолютно ничего! Никакого сияния, никакого светящегося шара.
В поисках разгадки я медленно перевел взгляд на лицо Главного. Но оно было бледно и неподвижно, словно гипсовая маска. Бог не мог ответить на мой вопрос, потому что бог был мертв. Глядя на ханха, я видел просто человека, обычного человека, такого же как и десятки других моих товарищей, которых довелось хоронить. И было это страшно, больно и до нельзя печально. Так что какой тут, нахрен, свет? С башкой у тебя, Ветров, не в порядке, вот и мерещится невесть что.
Решив покончить с приступом безумия, я поднялся с колен. Попытался успокоиться, привести мысли в порядок.
– Что же теперь делать? – Лиза задала как раз подходящий для этого вопрос.
– Главный сказал, что мы должны найти платформу.
– Модуль, дядя Максим, – робко поправил меня Пашка.
– Модуль, – согласился я с пацаном.
– А дальше? – Лиза подняла на меня свои большие карие глаза. – Что мы будем делать после того, как его отыщем? Что это нам даст? Что мы вообще сможем сделать сами?! – голос моей подруги дрожал, она вот-вот была готова разрыдаться, а там, глядишь, и недалеко до истерики.
– А ну, прекратить! – Леший прикрикнул на девушку.
– Это были последние слова Главного, последняя его воля. И я полагаю, он знал что говорил.
Я не пытался успокоить Лизу, я действительно так думал. Может, это и была та самая соломинка, за которую цепляется утопающий, но ничего другого нам не оставалось.
– Место мы знаем, так что дойдем, – поддержал меня Загребельный.
– А может полетим?
Пашка с восторгом и тайной надеждой глянул на стоявший посреди дороги вертолет. Возле винтокрылой машины копошились двое: пилот в синей летной куртке и старик Серебрянцев, седая шевелюра которого контрастно выделялась на фоне камуфлированного борта. МИ-8 стоял к нам левым бортом, а потому были хорошо видны распахнутые лючки гидросистемы. Авиация, конечно, не моя специфика, однако и дураку понятно, гидросистема – это серьезно. Если не починят…
– Товарищ полковник, ну как тут у вас? – знакомый голос прервал мои мысли.
Обернувшись, я увидел приближающегося к нам капитана Соколовского. Костя шел со стороны взорванного моста. Вместе со своим автоматом он нес еще один АКС-74 с раздавленным рожком и пятнами зловонной серой слизи.
