Ознакомительная версия.
Однако погоня завершилась безрезультатно. Через пять секунд я… вернее, все еще неподконтрольное мне тело резко остановилось у самого края, за которым горизонтальная верхняя броня начинала, плавно закругляясь, переходить в вертикальную боковую. Увы, летать, как Троян, я не умел. И мой паразит, который, помнится, вылетел из «тамбура» вполне самостоятельно, затем утратил способность левитировать.
Да и черт с ней! Главное, мой попрыгун вовремя определил, что за напасть вспугнула Трояна, и спас меня от стремительно надвигающейся погибели.
Сам бы я от нее точно не спасся бы, тут и спорить нечего. Когда симбионт во весь свой дух нес меня обратно к вентиляционной шахте, над Жнецом в этот момент пронеслись полдюжины ревущих бомбардировщиков. А небо по правому борту усеяло множество черных точек. Неумолимо увеличиваясь в размерах, они косым градом неслись к земле. И падение большинства из них, как подсказывал мне глазомер, должно было завершиться аккурат на широкой спине «миротворца».
Авиабомбы! Десятки авиабомб, которые вот-вот накроют Жнеца и прилегающую к нему территорию! Не верилось, что к этой минуте ушлые чистильщики не успели определить, что железный исполин полностью вышел из строя. Но приказ нанести по нему бомбовый удар был отдан, и отменять его, похоже, никто не собирался. А если и собирался, эта отмена уже безнадежно запоздала.
Ведомый симбионтом, я преодолел расстояние до люка за все те же рекордные пять секунд. И сиганул в колодец, когда первые бомбы упали на землю в паре сотен метров от зарывшейся в грунт махины. Беги я к вентиляции со своей обычной скоростью, и взрывная волна смела бы меня с брони где-то на полдороге. После чего сбросила бы с высоты прямиком на берег озера – туда, куда должны были приземлиться последние авиабомбы. Но грохот и удар застали меня уже внутри шахты, в которую я как бежал, так и сиганул ногами вниз.
От врезавшейся в бок мертвого исполина первой ударной волны колодец, по какому я в этот миг падал, содрогнулся так, что его стенка сместилась на пару десятков сантиметров и больно шибанула меня в правое плечо. Но это были сущие мелочи в сравнении с теми повреждениями, какие я получил бы, надумай симбионт не прыгать, а спускаться по шахте тем же способом, каким я по ней поднялся. Ее встряска гарантированно переломала бы мне запястья и стопы, а также отбила бы грудную клетку и расквасила лицо. После чего я сорвался бы вниз, только приземлился бы уже на покалеченные конечности, что лишь усугубило бы мои травмы.
И без них падение из-под потолка центра связи выдалось жестким. Но поскольку я упал на идеально ровный пол, то отделался лишь несколькими новыми ушибами. А затем вдруг обнаружил, что вновь могу двигать конечностями и вращать головой так, как этого хочется мне, а не моему симбионту. Однако полностью я осознал это лишь спустя некоторое время, ибо поначалу вообще было сложно не только что-либо понять, но и банально осмотреться.
Накрытый градом авиабомб Жнец содрогался так, словно не стоял сейчас без движения, а катился без тормозов со склона Эвереста. В отличие от проложенного в толще брони вентиляционного канала, узел связи был к ней напрямую не пристыкован, а висел на каркасных распорках ниже. Они изрядно погасили обрушившуюся на исполина взрывную ярость, отчего ходящий ходуном пол, на котором я валялся, уже не мог нанести мне серьезных увечий. Ни мне, ни остальным присутствующим в зале. Как выяснилось, все они, включая «связистов», находились сейчас на полу.
Колодец, из которого я выпал, изрыгнул облако пламени. Но это были лишь жалкие отголоски огненного шторма, бушевавшего снаружи. Опалив потолок и не найдя среди сплошного металла достойной пищи, огонь моментально погас. А спустя еще несколько секунд утихла и тряска. Лишь монотонный, но тоже мало-помалу стихающий гул еще долго доносился отовсюду. Это «надкусанный» корпус исполина вибрировал от смехотворной для него нагрузки, отчего сам Жнец как бы посмеивался над чистильщиками, которые вышвырнули на ветер такую прорву драгоценных боеприпасов. Даже доживи «миротворец» до бомбардировки, вряд ли она остановила бы его, а тем более умертвила. Умник затем и оснастил свое детище сверхмощным панцирем, поскольку отлично знал, какое оружие применят против него военные, когда обнаружат эту угрозу на просторах Пятизонья.
Возвращенный мне контроль над телом не обошелся без неприятных побочных последствий. Колкий наэлектризованный холод, какой я прежде испытывал, сменили неимоверная усталость и ломота в теле. Они моментально свели и сковали, кажется, все до единой мышцы, включая самые мелкие. Ощущение было настолько всеобъемлющим, что я едва не задохнулся от этого неожиданного спазма. На его фоне померкла даже неутихающая боль от многочисленных ушибов, которые сыпались на меня с тех самых пор, как мы влетели в ворота Ангара.
Трудно сказать, когда в последний раз мне доводилось переживать подобный, граничащий с обмороком упадок сил. Уходя от врагов, я и раньше нередко выматывался до изнеможения. Но какой бы суровой ни оказывалась погоня, по ее окончании я всегда сохранял способность передвигаться. Даже во время моего побега из госпиталя Бурденко, когда я пребывал далеко не в лучшей физической форме, меня свалил с ног лишь удар автоматным прикладом по голове, но не усталость. Сейчас же, попытавшись подняться с пола, я был вынужден с ужасом констатировать, что мне не хватает сил даже на это элементарное действие.
Да, конечности вновь могли исполнять мои команды, но что с того? К каждой из них и к голове словно привязали неподъемный свинцовый груз. И сколько я ни пытался встать хотя бы на четвереньки, все без толку. Напрягаемые мышцы пронзала дикая ломота, превозмочь которую у меня никак не выходило.
Что ж, вот она – неизбежная расплата за всемогущество, каким одарил меня алмазный паразит для битвы с Трояном. Теперь понятно, почему за все минувшие годы оккупант моего организма ни разу не переводил его в такой форсированный режим. Очевидно, раньше я просто не попадал в неприятности, из которых не смог бы выбраться посредством обычных усилий. Оно и понятно: врубайся у меня форсаж когда ни попадя, каждый раз после этого мне приходилось бы тратить на восстановление невесть какую уйму времени. Иными словами, представлять собой весь этот срок потенциальную жертву, неспособную в случае опасности ни дать отпор, ни спрятаться, ни убежать. Подходите, люди добрые, забирайте мои алмазы, кто первым успеет! А «люди добрые» сами знаете здесь какие. Дай им послабление, сей же миг вырежут из меня все трофеи и даже посмертное спасибо не скажут…
Ладно, что это я все о себе да о себе? Вам ведь наверняка любопытно, что сталось с моими товарищами, верно? Так что пока я валяюсь на полу, ничем не отличимый от паралитика, будет нелишне рассказать, что при этом видели мои глаза. А видели они, к слову, много чего любопытного и обнадеживающего.
Ознакомительная версия.
