Ознакомительная версия.
Ладно, что это я все о себе да о себе? Вам ведь наверняка любопытно, что сталось с моими товарищами, верно? Так что пока я валяюсь на полу, ничем не отличимый от паралитика, будет нелишне рассказать, что при этом видели мои глаза. А видели они, к слову, много чего любопытного и обнадеживающего.
Первое, на что я обратил внимание, возвратившись после битвы, оказались девять пустых стоек, на которых до этого находились «связисты». Опутывавшие их бандажи не расцепились сами, а были грубо перерезаны ножом и теперь болтались на все еще подцепленных к ним трубках и проводах. Те же, в ком они прежде поддерживали жизнь, лежали рядом со своими боевыми постами и таращились в потолок. И пускай их взоры были все еще мутными и отсутствующими, не походило на то, что отключенные от своих капельниц и стимуляторов сталкеры агонизировали. Больше они напоминали изможденных, исхудалых и больных узников какой-нибудь средневековой темницы. Которым срочно требовалась не столько медицинская помощь, сколько солнечный свет, свежий воздух и нормальная, человеческая пища.
Герои, освободившие «связистов» от оков, тоже присутствовали здесь. И как только отгремела гроза и утихла тряска, Дюймовый и Арабеска тут же устремились ко мне.
– Геннадий Валерьич! – вскричал несказанно обрадованный Жорик, который, судя по всему, и не чаял снова меня увидеть. – Вы!.. Ну прям!.. И-эх!.. Здорово!.. А мы тут вот… Так вот… Это вот… Ну и грохнулись же вы сверху! Эй, погодите, не шевелитесь! Дайте-ка я проверю, все ли с вами в порядке!
– Да в порядке я, в порядке! Отвали, не трогай меня – обойдусь и без твоей диагностики! Просто вымотался как собака и все! Сейчас, полежу минутку и встану! – успокоил я напарника, пытаясь, вопреки его просьбе, пошевелиться изо всех оставшихся во мне сил. Некоторый прогресс в этом плане наблюдался. Челюсти и язык, которыми я в бою с Трояном не пользовался, но которые почему-то болели наряду с прочими частями моего тела, уже худо-бедно ворочались. Руки-ноги, в принципе, тоже. Но с такой жалкой амплитудой, что со стороны это больше напоминало конвульсивное дерганье, а не разминку.
– Вы точно уверены, что не пострадали? – осведомился Черный Джордж, скептически глядя на мои двигательные потуги. – А по вам, если честно, не скажешь!
– По тебе тоже не сразу скажешь, что ты – обалдуй! – незлобиво огрызнулся я, хотя искренне пекущийся о самочувствии наставника Жорик этого явно не заслуживал. – Но за твою заботу, конечно, спасибо… Ладно, докладывай, что тут у вас происходит, и будем думать, что делать дальше! Слышал, как чистильщики за нас взялись? И, сдается мне, это только начало!
Дюймовый открыл было рот, собираясь ввести меня в курс дела, но его перебила приковылявшая к нам Динара. Она уже поняла по моей адекватной речи, что я нахожусь в относительном здравии и уме, поэтому сразу же поинтересовалась насчет Ипата.
Я знал, что такой крепкой духом девушке, как питерка, можно сообщать трагические новости напрямик, минуя сочувственные предварения вроде «крепись» или «сначала присядь». Поэтому выложил Арабеске вкратце все как есть. А также без обиняков признался, что отсутствие останков ее бывшего любовника вряд ли дает надежду на то, что он мог каким-то чудом выжить.
– Ипат не стал ничего передавать тебе на прощанье, – добавил я напоследок. – Только сказал, что, мол, ты и сама догадаешься о том, о чем он, возможно, не успел с тобой договорить.
– Все в порядке, Гена. Это вполне в его духе. Что ж, спасибо тебе и на этом, – проронила питерка. Единственной реакцией Арабески на мой рассказ стало ее помрачневшее лицо. Иных брешей, через которые были бы видны терзающие ее эмоции, щит ее хладнокровия не имел. – Жаль, конечно, Ипата, но сейчас нам надо беспокоиться не о нем, а о выживших, согласен?
– Я гляжу, вы уже успели неплохо о них побеспокоиться, – заметил я, сумев-таки кое-как согнуть руки в локтях, а ноги – в коленях. – Что здесь произошло и зачем вы рискнули отцепить этих парней от системы жизнеобеспечения?
– Так ведь это… – развел руками Жорик. – Когда экраны погасли и все вокруг затрещало, Мерлин вдруг заговорил… ну, то есть закричал, а остальные – очнулись. И все как один задергались, словно их начало припекать. Динара у Пожарского спросила, чем мы можем им помочь, а он ответил: дескать, дайте мне поскорее прилечь, а то ноги совсем не держат и ремни грудь жмут, прямо спасу нет. Вот мы и подумали, что раз ребята ожили и снова обрели чувствительность, то, вероятно, капельницы и прочая хренотень им больше не нужна. Так и вышло. Только что дальше делать, понятия не имеем. Выходов-то отсюда всего два и те, сами знаете, какие.
– А ну-ка помогите мне встать, – попросил я, решив, что переход в вертикальное положение ускорит процесс моего восстановления. Для начала хотя бы настолько, чтобы я мог передвигаться без посторонней помощи. А там, глядишь, растрясу мало-помалу неподъемные конечности и восстановлю в них нормальное кровообращение.
Динара и Жорик протянули мне руки и совместными усилиями подняли меня с пола. К своей великой радости, я не грохнулся на него обратно, но стоять на ногах и передвигать ими мог пока, лишь опираясь на торчащие повсюду стойки. Даже прыгающая на одной ноге Арабеска, и та была сейчас гораздо проворнее меня.
Ну да ладно: какой-никакой, а прогресс. Главное, руки-ноги целы и голова работает, а это уже само по себе многого стоит.
Все «связисты» были живы, но, как и до этого, из них лишь Мерлин пребывал в адекватном состоянии. И только с ним, вновь обретшим речь, я мог говорить. Он лежал на полу с подложенным под голову ранцем Арабески и при виде меня даже сумел приветливо улыбнуться. После всех сегодняшних злоключений я тоже выглядел не лучшим образом, но, в отличие от Семена, мог передвигаться хоть неуверенно, но самостоятельно. Он и прочие пленники Трояна, как я и опасался, оказались на это неспособны. Временно или нет, неизвестно, но рассчитывать на то, что нам удастся покинуть Жнеца вместе с ними, было, увы, нельзя.
– Уходи, Геннадий, – попросил Пожарский после того, как нашел в себе силы поблагодарить меня за помощь вялым – не чета своему обычному – рукопожатием. – И поторопись. Тебе оставаться здесь гораздо опаснее, чем мне. Ваша компания разворошила такой муравейник, что в одиночестве мы тут долго не пролежим, это факт. Не беспокойся: ни солдаты, ни Орден меня не тронут. А если вдруг Командор вздумает припомнить мне какие-нибудь обиды и прикончить под шумок, я сделаю Священному Узлу предложение, от которого он не сможет отказаться. Просто пообещаю ему, что готов публично объявить на весь мир, будто бы сегодня меня спасли Хантер и его братья. Как думаешь, откажется Орден от такой бесплатной всемирной славы?
Ознакомительная версия.
