Глава 15
Конец хозяина «нового мира»
Полковник уже минут пятнадцать сидел в кресле Конрада, прикрыв глаза и сосредоточившись на чем-то внутри себя. Николай то и дело тревожно переглядывался с друзьями, и даже на бесстрастном лице доктора можно было заметить выражение нетерпеливого ожидания. Наконец Зверев открыл глаза и виновато сказал:
— Чувствую, что где-то здесь, но где именно… Доктор, присоединяйтесь. Может быть, сможем вместе.
— Тогда уж пусть и они!
В мозгу Николая, перед его внутренним взглядом одно за другим появились и исчезли три лица — Дмитрия, Леонида и его собственное. Причем свое лицо он узнал не сразу. Оно выглядело совсем иначе, чем виделось в зеркале, — жестче и решительнее.
И снова из троих разведчиков-диверсантов услышал доктора только он. Услышал и понял, что от них требуется.
— Стойте на месте и осматривайте зал, — обратился он к друзьям. Думайте только о входе в подземный ход и ни о чем больше. Отвлекитесь от всех посторонних мыслей и представьте, что мы думаем все вместе.
Сказать это было легко, но вот сделать… Посторонние мысли так и лезли в голову, как лезли в уши, независимо от желания шумы извне — отдаленная стрельба, вопли раненых и другие посторонние звуки. И только когда Николай усилием воли заставил себя поверить, что от сосредоточенности зависит спасение, и не только его, он сумел полностью отрешиться от окружающей действительности.
Лесовой прикрыл глаза и увидел смазанную, туманную картину. Место действия было то же — круглый зал Центра, где он сейчас стоял. Вокруг метались полупрозрачные тени. По каким-то неуловимым признакам он понял, что видит повтор картины рукопашной схватки с «апостолами». Неподвижен был только один силуэт, в котором Николай узнал Дениса Красильникова. Он вертел головой по сторонам, и на его лице отражалась борьба чувств. Будто он выбирал и не мог выбрать, на чьей стороне вступить в схватку. Потом наконец выбрал и бросился на одну из темных фигур с капюшоном на голове. Но тот, ожидая нападения, встретил его сокрушительным ударом в горло и мгновенно затерялся между загадочных механизмов самых фантастических форм, занимавших весь центр зала. Вот его смазанная фигура мелькнула у противоположной стены и исчезла окончательно.
— Стоп! — вдруг крикнул Зверев. — Кто его видел?
— Я! — отозвался Лесовой.
— Веди! — полковник, казалось, не говорил, а рычал от нетерпения, как почуявший добычу лев.
Николай, а следом за ним все остальные, за исключением доктора, бросились на другой конец зала, туда, где исчез призрак Конрада.
— Вот здесь! — Лесовой недоуменно осмотрелся по сторонам, даже пощупал стену, в которой не было ни одного шва. — Он остановился здесь и вдруг пропал, будто растворился в воздухе. Хотя… — он зажмурил глаза, восстанавливая в памяти картинку, — нет, не растворился, а как будто спрыгнул куда-то вниз.
— Вот оно что! — воскликнул, что-то поняв, Зверев. — Ловко!
Он ничего не отодвигал, не переворачивал, но жилы на его лице вздулись, будто полковнику пришлось поднять огромную тяжесть. И неожиданно квадратный кусок пола рядом с ними стал приобретать прозрачность, поверхность его затрепетала, как желе, и в нем вырисовались ведущие вниз крутые ступеньки.
— За мной! — уверенно скомандовал полковник и первым сбежал вниз.
Лесовой, не раздумывая, шагнул следом. Чувство было, будто он прошел сквозь поверхность мыльного пузыря, стенки которого свободно пропустили его внутрь и сошлись за спиной. Спустившись по лестнице, он оказался в начале длинного коридора, с легким уклоном ведущего куда-то вдаль и освещенного тусклыми флуоресцирующими светильниками. Следом за ним сбежали Стрешнев с Полищуком, и все они быстрым шагом пошли вниз по коридору.
— А ведь Денис перед смертью опомнился и пытался убить Конрада! — сказал Николай друзьям, чуть приотстав от полковника. — Но не сумел.
— Раскаялся, что ли? — зло спросил Полищук. — Не верю я в такие перевоплощения!
— Бог ему судья, — хмуро сказал Стрешнев. — Не согрешишь, не покаешься…
Ни у кого не нашлось на это возражений, и дальше шли молча. По дороге встретились еще два препятствия в виде глухих стен, сложенных из больших каменных блоков. Неприступные на первый взгляд, они были преодолены с той же легкостью, что и сплошной мраморный пол в зале, откуда начинался подземный ход. Появление в стене полупрозрачной поверхности, шаг вперед, звук, похожий на тот «чпок», который производит пробка, вытаскиваемая из винной бутылки, и каменная стена оставалась позади. Конечно, легкость была кажущейся, и Николай отлично понимал, что без Зверева, проникшего во многие магические тайны «апостолов», они даже не вошли бы в этот коридор. Да и самому полковнику все это стоило огромных усилий.
Перед третьей стеной они остановились, и Лесовой пал духом — все, приехали! К вбитому в стену огромному железному крюку крепилась толстая стальная цепь, на которой сидел черный пес, поражающий своими размерами. Его туша перекрывала собой почти весь коридор, а в приоткрытой пасти виднелись зубы, способные перекусить человека пополам. И неудивительно, потому что пес был размером с носорога.
Чудовище оскалило пасть и грозно зарычало.
Но это не остановило полковника. С возгласом: «Насмотрелся, сука, сказок!», он махнул на пса рукой, и тот моментально уменьшился в размерах, превратившись в обыкновенного ротвейлера. Зверев рыкнул: «Лежать!», и пес послушно улегся на пол, повиливая хвостом. А за стеной оказалось помещение с большим пультом по центру, перед которым на крутящемся стуле восседал Конрад.
Вообще-то, на бледных физиономиях «апостолов» трудно разглядеть эмоции. Но на лице поднявшего голову Конрада были так ясно написаны два чувства, что не прочитать их мог только слепой. Страх и злорадство. Они светились в угольно-черных глазах императора «нового мира», выражались в каждой черточке крупного породистого лица. Эти чувства были выражены так явно, что у Лесового мелькнула отчаянная мысль — опоздали! Все было напрасно! В том числе и сотни загубленных жизней. Пусть это были жизни врагов, но врагами они стали не по своей воле и могли бы еще вернуться к нормальной человеческой жизни. Вот и сейчас там, наверху, автоматные и пулеметные очереди выкашивали все новые и новые ряды несчастных охранников, виноватых лишь в том, что не смогли противостоять гипнотической воле апостолов…
Так, может быть, хватит воевать? Не пора ли остановить эту вакханалию убийств? Что изменится, если он уничтожит этого стоящего перед ним человека? Кто станет от этого счастливее? Да, Конрад настоящее чудовище, он задумал и осуществил невиданное злодейство, но вправе ли он, Николай Лесовой, распоряжаться чужой жизнью? Разве Конрад виноват в том, что вырос в таком мире? В том, что с пеленок впитал людоедскую идеологию? Нет, он просто несчастный, заблудший человек, которого, пожалев, можно еще вернуть к любви и добру. И нужно ли его убивать, когда можно поладить с ним миром?
