Император уже отворачивался, но снова оглянулся и улыбнулся криво:
— Да, и еще одно. Будь я на вашем месте, я бы поторопился.
Белые полосы расчертили небо, и ракеты поднялись, чтобы встретить самолеты, когда Твердый прибыл в свою деревню. Поездка оказалась долгой и трудной, часто прерывалась из–за необходимости прятаться и от Легиона, и от небесных солдат. И те и другие имели привычку стрелять по теням.
Но наконец после многих потраченных впустую часов Твердый добрался до дома. Стреляющий Метко и остальные воины уже прогнали большинство женщин и детенышей под землю и, как могли, замаскировали деревню. Они знали, что подобно тому, как наа ощущают тепло подошвами своих ног, люди видят его глазами своих машин и могут послать смерть найти его.
Поэтому все костры были погашены, стада дутов выпущены в горы искать себе корм, и никто не осмеливался выходить наружу, кроме как ночью.
Вождь прокрался в деревню в сумерки, отпустил своего дута и устремился домой. Он устал, но чистая одежда, вкусная сытная еда и кружка эля приведут его в порядок.
Вход прикрывала большая корзина с землей. Приподняв ее угол, Твердый пролез внутрь и спустился в жилую половину, освещая себе дорогу карманным фонариком.
Твердый знал, что большинство жителей деревни сидят в подземной пещере, и не ожидал застать кого–либо дома, но все же позвал. Сладость Ветра испугалась бы, если бы он появился без предупреждения.
— Сладость Ветра? Стреляющий Метко? Есть здесь кто–нибудь?
Ответа не последовало. Его обычно веселый дом был тихим и пустым.
Твердый прошел мимо холодного очага по проходу, который опоясывал гостиную, и добрался до комнаты Сладости Ветра. Ее не было, но остался ее запах. Луч фонарика пошарил по комнате и выхватил отшлифованную грифельную доску. Твердый подошел, поднял ее. Записка была адресована ему:
Дорогой отец,
Були вернулся. Он хочет меня, а я xoчy его. Мы знаем, чmo наши отношения будут трудными, чmo они могут кончиться трагедией, но это судьба. Я сожалею о боли, которую причинила тебе, и о том, чmo боги не благословили, тебя дочерью, которую ты заслуживаешь.
Люблю, Сладость Ветра
Вождь наа снова и снова читал записку. Потом выронил доску и обхватил голову руками. Он не плакал со дня смерти жены. Слезы текли долго.
* * *
Рота саперов с помощью дюжих роботов упорно расширяла туннель, приютивший ПКП 1. Уже вырытая боковая пещера превратилась во временный зал заседания.
Наташа, чувствуя себя не такой неуместной, как несколько дней назад, села на кабельную катушку и обхватила руками колени.
Сумасшедшая Элис — ее правая рука покоилась на окровавленной перевязи — села на складной стул. Ее писарям пришлось выйти один на один с разведчастью космической пехоты. Они не победили, но и не проиграли, и Элис была чертовски горда.
Полковник Лего, чьи металлические части блестели, отражая свет, предпочел стоять. Бой за летное поле космопехоты говорил сам за себя.
Железная Дженни водила 13–ю полубригаду против мобильного десантного отряда и заставила его стать неподвижным. Она сидела на ящике с боеприпасами 50–го калибра, свежая, как маргаритка.
Полковник Эд Джефферсон с хмурым видом прислонилась к земляной стене, скрестив руки на груди.
— Где Трэн?
— Мертв, — ответил Сент—Джеймс, входя в пещеру. — Убит в бою, когда 2–й воздушно–десантный принял на себя батальон космопехоты в южном полушарии.
Джефферсон еще больше нахмурилась.
— Проклятие.
— Да, — согласился Сент—Джеймс. — Подведем итог. За последние несколько дней мы потеряли много хороших людей.
— И здорово кое–кому наподдали, — радостно вставила Дженни. — Пехота драпала как черти.
Все поняли, что имеет в виду миниатюрный офицер. Космические пехотинцы исчезли так же внезапно, как и появились. Разом прервали все контакты и поднялись со всей поспешностью, на которую были способны. Мало того, военные корабли тоже ушли, оставив только два разведчика следить за Легионом.
Сент—Джеймс посмотрел Дженни в глаза.
— Не стоит недооценивать противника. Мы дрались здорово, да, и могли бы победить. Но когда? Через неделю или две, если бы все пошло хорошо, но победа не была несомненной. Нет, я думаю, они ушли по какой–то другой причине.
— По какой, например? — спросил Лего.
— Например, по прямому приказу от самого императора, — ответил Сент—Джеймс.
— Но почему?
Сент—Джеймс пожал плечами и посмотрел на Наташу.
— Это только догадка, учтите, но Клика планировала освободить Марианну из тюрьмы. Это могло послужить причиной отзыва.
— Это чертовски возможно, — проворчала Эд. — Император бы наверняка струсил.
— Да, — счастливо сказала Дженни. — Как пить дать струсил.
— Ну и что теперь? — спросила Элис.
— Готовьтесь к следующей битве, — мрачно сказал Сент—Джеймс. — Космические пехотинцы могут вернуться, или, еще хуже, явятся хадатане. Один из людей Пьера, старший сержант Були, видел, как наа замучили хадатанского агента до смерти.
— Бывший старший сержант Були, — мрачно сказал Лего. — Он дезертировал.
Сент—Джеймс поднял брови. От его голоса повеяло арктическим холодом.
— Вот как? Ну, рано или поздно он объявится, и как только это случится, застрелите его.
Наташа, непривычная к обычаям Легиона, была шокирована. Слышать, что человек, которого она любит, походя приговорил кого–то к смерти, — это ужасно. Уж не ошиблась ли она в нем?
— Итак, — спросила Эд, — каковы наши шансы, если либо те, либо другие нападут на Альгерон?
Сент—Джеймс развел руками.
— У нас достаточно еды и боеприпасов, то же самое можно сказать насчет горючего и запчастей, но недостаточно людей. Подкрепление, посланное на край, и потери, понесенные за последние несколько дней, оставили нас в очень шатком положении. Настолько шатком, что и пехотинцы, и хадатане смогут победить нас в течение трех–четырех дней.
Наступившее молчание длилось долго–долго.
Что происходит, то случается.
Народная мудрость
Примерно 1995
Планета Земля, Империя людей
Дым заклубился над городом Ланкастером и за чернил небо. Ветер, только что подувший с Тихого океана, отнес мглу к востоку. Это облако стало достойным фоном для драмы, которая разыгралась на площади перед зданием муниципалитета Палмдейла.
Пули изрешетили мраморный фасад здания, окна зияли пустотой, и тела защитников города лежали там, где упали. Своих убитых Легион похоронил, поэтому оставшиеся были в зеленой форме военных пехотинцев или в голубой полицейской. Хорошие мужчины и женщины, выполнявшие приказ и погибшие ни за что.
