Вдоволь налюбовавшись, Глеб опустил взгляд, заметил косящихся на него людей, представил, как он выглядел со стороны, немного смутился и поспешил уйти с многолюдной площади.
Он не знал, куда направиться и потому просто шел, куда глаза глядят, и несут ноги.
Город был огромен. Находясь у южной стены, возле городских ворот, Глеб не видел северной стены. А ведь та тоже цеплялась за небо шпилями своих башен.
Он долго бродил по широким улицам и маленьким темным переулочкам, выходил на площади, несколько раз упирался в тупики и был вынужден поворачивать назад. Он заблудился, потерялся в этом бесконечном бескрайнем лабиринте. И хотя кругом ходили люди, целые табуны людей, Глеб чувствовал себя одиноким. Он не мог ни к кому обратиться, хотя бы потому, что не знал, о чем у них спрашивать. Он не встретил ни одного знакомого человека. Он не видел ни малейшей заинтересованности на лицах спешащих куда-то людей. Для них он был ничем. Пустым местом. Впрочем, и они для него тоже.
Смирившись с тем, что он окончательно заплутал в путанице улиц, Глеб остановился и огляделся.
Место, где он находился, выглядело несколько мрачновато. Солнце уже давно скрылось за громадой стены, и ее тень накрыла значительную часть Города. Вдоль узкой мощеной дороги выстроились в несколько рядов коробки приземистых домов с плоскими глиняными крышами и узкими вертикальными щелями окон. Темными ровными свечками тянулись вверх какие-то незнакомые деревья.
«Трущобы», — подумалось Глебу.
В ближайшем доме открылась обитая железом дверь. Распахнулась, словно бы сама по себе. И встала. Никто не показывался, не выходил.
Приглашение?
Глеб сделал шаг по направлению к ней.
А оттуда вдруг выскочило нечто стремительное и большое и понеслось прямо на него.
Глеб даже присел от неожиданности.
Здоровенный пес летел по направлению к нему. Лапы врывались в землю, отшвыривали назад куски дерна. Длинный язык вывалился из пасти на бок и тяжело болтался, словно флаг, пропитанный кровью.
«…запрещено убийство…», — так сказал охранник.
А вдруг это тоже будет считаться убийством?
Но если он ничего не сделает, то это будет самоубийство.
Глеб выхватил меч, выставил клинок перед собой, выжидая, когда собака бросится на него, чтобы вцепиться в горло.
Но пес, не обратив ни малейшего внимания на застывшего в боевой стойке человека, пронесся мимо. Слегка ошалев, Глеб развернулся и посмотрел ему вслед.
По дороге шла женщина с корзиной в левой руке. Пес добежал до нее и радостно запрыгал вокруг, норовя лизнуть хозяйку в лицо, ткнуть мокрым носом в ее подбородок.
— Здравствуйте, господин, — поздоровалась женщина, поравнявшись с Глебом. Он кивнул, сглотнул слюну и сказал:
— Добрый вечер.
Женщина улыбнулась и пошла дальше. Пес, играя, схватил зубами ее свободную руку и стал несильно тянуть вперед, по направлению к дому.
— Тише, Буян. Тише. — Она высвободила запястье, обернулась и посмотрела на Глеба, все еще улыбаясь, и Глеб понял, что она смеется над ним.
Он спрятал оружие и попытался принять непринужденную позу.
Последнее время он слишком часто чувствовал себя одураченным.
7
К ночи Глеб все-таки нашел гостиницу.
Было темно, и он так и не понял, в какую часть Города забрел, и насколько далеко она находится от площади с фонтаном. Впрочем, даже если бы сейчас стоял белый день, навряд ли бы это помогло ему сориентироваться.
Хозяин уже спал, когда Глеб забарабанил в дверь, над которой висела толстая доска с названием заведения.
Его впустили, и за золотой простили столь поздний визит. Кроме того, предоставили отдельную комнату и принесли скромный ужин.
— Уже все остыло, господин, — извиняюще сказал хозяин. Он был бос, длинная ночная рубашка подметала подолом пол, забавный колпак украшал лысую голову.
— Ничего, — ответил Глеб, — я не хочу есть.
Но стоило хозяину уйти, как он тотчас набросился на еду и умял все до единой крошки. Перекусив, он упал на нерасправленную кровать и уже стал засыпать, как вдруг вспомнил, что не запер дверь.
«Король лично следит…» — пришли в голову чьи-то слова, и он, будучи уже не в состоянии перебороть сонливую лень, покинул Мир, оставив свое тело на попечение Короля.
Он возвращался с работы.
Быстро темнело. Было холодно. Стелилась по земле колючая поземка. Замерзший Глеб решил срезать дорогу и пошел чужими дворами и переулками.
Он был уже почти у самого дома, когда из темной подворотни к нему шагнули трое.
— Эй, братишка, — хрипло сказал один из них, — тебе не кажется, что у тебя слишком длинный нос?
Глеб, испугавшись этих внезапно выросших из мрака фигур, а больше того этих знакомых слов, отшатнулся. И вдруг почему-то сказал:
— Зато у тебя нос, словно картофелина, — хотя в темноте не мог разобрать даже смутных очертаний лиц.
Хрипун встал, словно наткнулся на невидимую стену. Он неуверенно коснулся своего носа и с трудом выдавил:
— Ты?.. Там… Да?
— Там? Я… — Глеб тоже растерялся. Это казалось невероятным, но они встретились. Уже здесь.
Хрипун вдруг шагнул к нему, облапил, и Глеб понял, что этот здоровяк сейчас его просто раздавит, сомнет, сотрет в порошок. Но нападающий тотчас отпустил его и завопил:
— Ха! А меч? Мой меч у тебя?
— Да… — Глеб не знал, чего ожидать.
— Ха! Здорово! Вот уж! А! Слушай! Ха! — Крепыш просто тонул в эмоциях. — Здорово ты меня! Тогда! Ха! А! — Он возбужденно мотал головой, хлопал Глеба по плечу, толкал в грудь, и Глеб все никак не мог понять, во что же он вляпался, что же происходит сейчас — встреча двух товарищей или избиение за старую обиду. — Ты молодец! Но меч не мое оружие. Тебе сказали это? Я работаю палицей…
— Иван! — встряли стоящие чуть позади темные фигуры. — Ты его знаешь?
— Ха! Конечно!
— Значит?..
— Да идите вы все! — махнул на них рукой здоровяк. — Шпана! Сволочи! Ха!
Фигуры растаяли в темноте. Глеб вздохнул облегченно. Теперь он был уверен, что экзекуция не состоится.
— Да как тебя зовут-то?
— Глеб.
— А там?
— Тоже Глеб.
— Здорово! А меня — Крушитель. Здесь — Иван. Слушай, ты торопишься?
— В общем-то, да.
— Ерунда! — уверенно заявил новообретенный товарищ. — Пошли! — Он сгреб Глеба в охапку и поволок куда-то.
