— А вот и он, — произнес радостно отец и похлопал меня по спине. — Можете сами у него спросить.
— Что спросить? — удивился я.
— Господа, у нас более нет вопросов ни к вам, ни к вашему сыну, — произнеся эту фразу, двое непонятных типов молча направились к своему аэромобилю.
— Эй! — крикнул я вслед и пошел в их сторону. — Что за вопросы?
— Удачного дня, Андрей, — вымолвил один из них, уже сидя в машине, и они поспешно взлетели.
— Что они у тебя спрашивали? — задал вопрос я.
— Да ничего особенного. Интересовались твоей стрессоустойчивостью. Я сказал им, что все нормально с тобой.
По крайней мере, я каких-то срывов у тебя никогда не замечал, — улыбнулся отец.
— А они не представились?
— Почему же? Они от первого помощника вашей экспедиции — Бэйкерса. Америкашка, видимо, очень переживает за своих подчиненных.
— Что-то уж больно они переживают за всех, собрание тоже было короткое и странное. Правда, нас просили не распространяться.
— Можешь не рассказывать, пошли в дом.
На пороге стояла мать, она просто сияла от счастья:
— Привет, мой герой, — произнесла она, обняв меня.
— Привет, мам, сто лет не виделись, — в тот момент почему-то захотелось как в детстве расплакаться, на глаза слегка накатились слезы. Вот вам, как говорится, и стрессоустойчивость.
— Сын, по телевизору только о вас и рассказывают: смелые, ответственные, опытные. Но я что-то побаиваюсь, очень уж эта тема всем не дает покоя.
— Мам, я еще и не улетел никуда. Возможно, сегодня-завтра колонисты починят систему связи, и все более-менее встанет на свои места. Нам скажут: «Извините, все нормально, вы никуда не летите».
— Андрей, успокойся, ты точно полетишь, — чуть слышно пробормотал отец. — Дмитрий сказал, что если поломка не исправлена в первые двое суток, то она вряд ли устранима местными трудягами. Два дня силы спасения просто ждут, полтора дня — на подготовку, а три с половиной дня — до прибытия группы спецов и устранения проблемы. Итого: календарная неделя от возникновения неприятности до прибытия на место и ее решения.
— Все же хочу узнать, зачем «орлы» Бэйкерса прилетали к тебе, — я достал мобильный и набрал Центр. Пока шли гудки, я вышел из дома и направился во внутренний двор, чтобы поговорить наедине.
— Алло! — истошно выдавила секретарь.
— Соедините меня с Бэйкерсом, пожалуйста.
— Кхм. Как Вас представить?
— Это один из подчиненных, код 12.22.
— Одну минуту, пожалуйста, — на удивление, при переключении заиграло «Лебединое озеро». Смешно. Я надеялся, что будет гимн Штатов. Ну или хотя бы что-то из их континента.
— Добрый день, Андрей, у тебя минута, — отрывисто произнес Бэйкерс.
— Я всего лишь хотел узнать, зачем ваши люди приезжали к моим родителям и расспрашивали обо мне? Неужели у меня лично нельзя спросить? Или просмотреть личное дело?
— Видишь ли, твой отец — не последний человек в области науки. И очень не глупый в жизни. Его мнение как отца нам гораздо важнее всяких личных дел. Ты не смог бы объективно рассказать о себе.
— Зачем вам это? Я — профессионал в своей области! И вы это знаете.
— 12.22, видели вы, как рядом с вами убивают человека? — я не быш готов к такому вопросу. Да и ситуация, по всей видимости, была совсем не простая, как казалось с самого начала.
— Судя по вашему молчанию, могу сделать вывод, что не видели. Так вот, скажите: если в 90 % вам придется это наблюдать, вы готовы к такому? — Бэйкерс не говорил, а жалил. Сложно было что-либо сказать.
— Андрей, вы меня слышите?
— Да, да, я готов, — эта фраза вырвалась сама собой в тот момент. Ну, не скажу же я ему «нет», верно? Да и не особо я надеялся увидеть что-то похожее, о чем он говорил. Сам не знает, что случилось, зато уже готов убивать. Это в стиле американца: сначала пристрели, а потом выясняй, что случилось.
Пока я размышлял, трубку Бэйкерс уже повесил. Педант, на телефоне таймер разговора показывал ровно минуту. Из дома вышла мать:
— Сынок, ты все? Давай к столу, у нас фирменный борщ, — борщ матери всегда был очень вкусным, лучшего обеда просто не существовало.
— Уже бегу! — крикнул я. Сев за стол мы ели молча.
Мать сначала смотрела на меня, а затем переглядывалась с отцом и одобрительно подмигивала. Что это значило? Я не знал. Возможно, одобрение моему хорошему аппетиту.
— Сын, — только съел я последнюю ложку и услышал от отца это.
— Что?
— Пошли в мой кабинет, мне нужно тебе что-то рассказать. Пока тебя не было, Дмитрий звонил, рассказал некоторые предположения и ввел в курс дела, что и как обстоит на Титане.
Мать, как ни в чем не бывало, поджав губы, стала собирать со стола тарелки, а мы направились в логово старика.
— Садись, сейчас все расскажу, — отец был предельно собран. Из стола он достал бумажки, на которых он писал карандашом от руки. Где он взял эти примитивные предметы? Я понятия не имел.
— Отец, не много листков?
— Нет, самое оно. От тебя требуется не все запомнить, как стих, а только вызубрить основы. Итак, все, что известно Дмитрию, и это достоверно: шлюпка с Титана вылетела сегодня и ее сбила ПМО по неизвестным причинам. Пушки вроде как не должны работать, это странно.
— Так вот, — продолжал отец. — С колонии приходили сообщения о многочисленных жалобах на галлюцинации, наши поговаривают о воздействии Сатурна на людей. Бури на его поверхности и его гравитационная близость как-то влияет на всех. Еще сообщалось о странных сияниях в южной части Титана. Там, где находится база колонистов. На севере фиксируется крупный шторм, который уничтожил одну из вышек. В общем, сойдя с корабля, пей таблетки против укачивания. Они по непонятным причинам помогают от галлюцинаций, об этом в сообщениях говорили сами колонисты.
— Не ты ли сказал о том, что это будет легкая прогулка? — хитро глядя на отца, подметил я.
— Если бы сейчас я так думал, то не стал бы учить тебя, что да как. Описаны три случая убийств в колонии. Это эпизоды на буровых, когда камнями были пробиты стекла гидрокостюмов на бурильщиках в лицевой части. Причем те, кто их убил, сами прыгнули в шахты в итоге. Радиосвязь молчала в тот момент, никто ни с кем не переговаривался. Те, кто убивал, по сердечному ритму и мозговой активности были очень напуганы. Пульс зашкаливал за 130. Думаю, что люди Бэйкерса больше переживают не о бунте, а о некоторых людях, у которых «съехала» крыша.
— Да уж, а если у большинства из них «съехала» крыша, а не у единиц? Если они начнут неадекватно себя вести? Это будет похоже как раз на бунт, — предполагал я.
