– Надеюсь, это нам поможет, – скептически заметил Жак. – Против бойцов Рекса.
– Причем здесь они? – с досадой спросил Кирилл. – Если ты не пробовал страусиную яичницу, то, считай, и не жил по-настоящему.
– Теперь у меня появилась цель и смысл жизни.
Они шли, меся песок. Кирилл – мощными ботинками космонавта и начальника безопасности, Жак – легкими кроссовками. Частенько мужчины прикладывались к бутылкам с водой. Несмотря на вечер, Либертас светила довольно жарко.
Сутки на Тайле длились двадцать три часа, зато год – триста восемьдесят один день. Так что период обращения вокруг звезды, и у Земли, и у Тайлы – были равны. По Земному календарю шел две тысячи триста пятидесятый год, но Рекс первый, несмотря на счастливое совпадение, за которое Тайлу называли близняшкой Земли, ввел собственное летоисчисление. Шел девяносто седьмой год от колонизации.
Песок и глина нехотя уступили невысокой мягкой траве. Идти стало легче. Витающая в воздухе пыль сменилась свежим запахом растений. Послышался гул вертолетов, Жак мелко задрожал.
– Ложись! – приказал Кирилл, отбрасывая пакет метров на двадцать в сторону.
Жак послушно распластался на траве. Через мгновенье он удивленно крякнул, когда звездолетчик улегся сверху. Автомат больно давил в спину, но что-то спрашивать водитель побоялся.
Вертолет пролетел в полсотни метров над ними. Кирилл поднял глаза, следя за удаляющимся хвостом летающей машины.
– Будем лежать, пока они не вернуться, – сообщил он.
– Нас высматривают, твари, – прокряхтел Жак. – Завтра от флаеров будем прятаться. Если доживем.
– Ты заканчивай со своими пророчествами, – хмыкнул Громов, – а то уже докаркался до вертолетов.
– Я предупреждаю, – хрипло, словно и правда был вороной, парировал Жак. – Может все-таки слезешь с меня?
– Нет, так мягче лежать.
– Теперь я знаю, за что тебя упекли в тюрьму.
– М-м?
– За наглость и цинизм.
– Если бы за это сажали, на свободе остались бы только святые врачи с планеты Кришна.
– Не знаю таких.
– Я тоже, – легко согласился Кирилл, – но слышал. Кончай болтать, мало ли какие у них датчики. Вроде возвращаются.
Жак замолчал. Он даже не пытался посмотреть в небо. Француз чувствовал, как щека полностью переняла рельеф земли и травы. Руки онемели, спину ломило с каждой секундой сильнее.
Только через пять минут после того, как гул вертолета стих, Кирилл сполз с попутчика. Жак с трудом перевернулся на спину, и взглянул на Громова. Звездолетчик, от подошв ботинок до воротника, был зеленым. Только бледное лицо, кисти и черные волосы портили эту цветовую гармонию.
Кирилл подобрал пакет с едой. Парочка жестяных банок слегка помялись, остальное было в порядке.
– Чего разлегся? – спросил он у спутника. – Пойдем.
Жак потер щеку и нехотя поднялся на ноги. Хмуро оглядевшись, он поплелся вслед за Кириллом. Минут десять спустя Громов перешел на легкий бег. Всего в паре километров слева частенько проплывали точки машин, и они не давали звездолетчику покоя. Любая из них могла оказаться патрульной, в которой сидит любопытный парень с биноклем у глаз.
– А ведь тот вахтер со склада, он сейчас мог быть с нами, – вспомнил Кирилл. – На свободе.
– Теперь он и солдаты с КПП – мертвецы, – вздохнул Жак, переходя на тяжелый бег. – Власти Тайлы ошибок не прощают.
Через несколько минут водитель дышал с громким хрипловатым присвистом, напоминающим завывания ураганного ветра в широкой металлической трубе.
– Тише ты! – возвращаясь к быстрому шагу, сказал Кирилл. – Тебя, наверное, в городе слышно.
– Давно… не бегал… – прерывисто объяснил Жак, – в школе еще.
Громов, который даже не запыхался, не смог сдержать брезгливого взгляда. От Жака это не укрылось.
– Я по космосам не летал, спецподготовок не проходил, – обиженно сказал он. Дальше его понесло: – Если хочешь, беги один. Когда меня сделали поставщиком правительственного склада, я сразу понял, что подобное должно случиться. На Тайле это вопрос времени. Я и так задержался – шесть лет отработал. Хотя при мне успели появиться и исчезнуть еще четыре водителя.
– Пойдем, – мягко сказал Кирилл. – Лес уже близко. Отдохнем, перекусим. – Помолчав, он добавил: – Я всегда знал, что ничего не может быть страшнее, чем варвары с высокими технологиями. Издеваются над целой планетой, и вроде все законно… А Союз трех систем только руками разводит. Не начинать же войну, в самом деле…
– А революции не будет, – кивнул Жак. – Большинство живет хорошо, а пропажа людей подается очень грамотно. Частенько это обставляется так, что само же это большинство и отдает «негодяев» на расправу.
– К черту политику, – поморщился, как от неприятного запаха Кирилл, – давай сделаем последний рывок.
Людей отделяло от леса меньше километра. Жак задал темп, а Кирилл под него подстроился. Автомат ударял по животу, пакет тянул руку, но звездолетчик, чувствуя завершение второго шажка к свободе, не обращал на такие мелочи внимания.
Земля стала мягче, травяной ковер – гуще. Беглецы с облегчением вошли в царство толстых стволов и густой листвы. Под сенью деревьев заканчивающийся день потемнел еще сильнее.
– Пройдем немного и сделаем привал, – сказал Кирилл.
– Не заблудиться бы, – разглядывая десятки неотличимых друг от друга деревьев, заметил Жак.
– По компасу пойдем, – подняв левую руку, успокоил Кирилл.
Сумерки окутывали лес, замолкали птицы, запрыгали с ветки на ветку пушистые грызуны, напоминающие Кириллу смесь обезьяны с белкой.
Путники пролезли между кустов с узкой жесткой листвой, и вышли на поляну с сухой травой.
– Что-то растениям здесь не нравится, – заметил Кирилл. – А вот мы – остановимся.
Жак с облегчением опустился на землю. Отвинтив крышку, он жадно припал к бутылке с водой. Громов несколько раз обошел поляну кругом, справил на дальний куст нужду и вернулся к подкинутому судьбой попутчику.
Кирилл вскрыл банку рыбных консервов и две пластиковые чашки с самоподогревающимся супом. Передав одну Жаку, он в задумчивости осмотрел упаковку. Одноразовой ложки нигде не было.
Француз залез в сумку и достал две алюминиевые ложки. Протерев их пальцами, он протянул одну из них спутнику.
– Зачем тебе две ложки? – с подозрением спросил Кирилл.
– Запасная, – легко ответил Жак. – Да и товарищи-дальнобойщики частенько приборы забывали.
Он с ностальгией вздохнул. Прошлая жизнь, в которой ровная магистраль и попутные закусочные были главным счастьем, отошла на второй план, подернулась туманом новых событий и потрясений.
