ровно к девяти вечера возвращался. Питался однообразно, даже фруктов летом не покупал. Любил клюквенный морс, у него в морозилке всегда хранился запас ягод. А ухаживать за ним было некому, детей не появилось. Вообще он сильно сдал по сравнению с тем, каким был ещё в мае. Такое впечатление, что ужасно постарел.
Никифор вспомнил признание соседа – автомеханика Куркова.
– С чем это связано, как вы думаете? Он говорил, над чем работает?
– Разрабатывал новую концепцию энтропии, – криво усмехнулся Золотцев-старший, – отталкиваясь от уравнений Шрёдингера. Это…
– Я знаю, – кивнул Никифор, – изменение волновой функции в гильбертовом пространстве.
Удивлённый взгляд собеседника был ему ответом. Но объяснять свои знания физики следователь не стал.
– Значит, говорите, он сильно сдал. За два дня?
– Ну да… мы были у него в мае, потом девятнадцатого июня, а в прошлое воскресенье… специально приехали помочь… – Золотцев развёл руками. – Чтобы человек так изменился…
– Не только вы это заметили. Что же, спасибо, вы нам здорово помогли. Будем работать дальше.
– Хотелось бы попрощаться…
– Ничем не могу помочь, он в морге. Оставьте телефон, я позвоню по окончании расследования.
Никифор проводил гостей, закрыл дверь, вернулся в кабинет.
– Слышали?
– Хорошие люди, беспокоятся, хотя старшему не повезло в жизни.
– Почему?
– Учился на физика, стал бизнесменом.
– Тогда такие времена настали – надо было выживать.
– Бизнес с его полным отсутствием морали победил гораздо сильнее – в душах людей. А потом человечество не выдержало встроенного дьяволом соблазна – жить в игровой виртуальной реальности компьютера.
Никифор с любопытством посмотрел на увлечённую изучением базы данных женщину.
– Вы говорите как глава думского комитета по социальной политике.
– Не только говорю, – засмеялась Анна, – но и думаю точно так же. К сожалению, всё больше несвобод внедряют наши правители, в основном с благими целями, в нашу жизнь. И кончится всё либо социальным взрывом, когда лопнет терпение народа, либо смертью России как самостоятельного государства. И миллиардеры не помогут.
– Вы не любите миллиардеров?
– Богатство в девяноста девяти случаях из ста – маркер психического заболевания, и даже Россия стала больной на голову. Что у нас в стране, что за рубежом миллиардеры – люди, нажившие богатство неправедным путём, лишённые совести.
Никифор покачал головой:
– Я знаю пару миллиардеров, которые тратят свои деньги на благотворительность большими суммами.
– Слава богу, есть ещё совестливые.
– Не ожидал от вас…
– Чего?
– Таких откровенных суждений о бедах России.
– Мне за державу обидно, как и любому нормальному человеку, только и всего. Надеюсь, и вам тоже, если только вы не либерал.
– Не либерал, – улыбнулся Никифор. – Что-нибудь выяснили?
– К сожалению, всё это надо изучать не один день, очень много специфики: метаматематика, метафизика, интегральные дебри, расчёты. Я бы скачала базу, если здесь найдутся свободные диски.
– Поищем.
– Могу предложить второй вариант – снять материнскую плату и уже в лаборатории переписать с неё всю информацию.
– Не получится, тогда отключится вся аппаратура квартиры, а мне почему-то кажется, что этого делать не надо.
Анна отвела взгляд от экрана.
– Слово «кажется» в устах следователя звучит неубедительно.
– Согласен, однако я доверяю своей интуиции. Если Истомин держал генератор включённым постоянно, то неспроста. Лучше здесь ничего не трогать.
– Сколько вы собираетесь здесь быть?
– Недолго, скачаем базу, и я вас отпущу.
– А вы что-нибудь нашли?
Никифор показал тетрадь.
– Дневник Истомина, он его вёл аж с конца прошлого века. Записей не так уж и много, потому что товарищ писал не чаще раза в неделю, но для нас и это важно. Поеду изучать в офисе. Но сначала заеду в морг, ещё раз поговорю с медэкспертом. Очень напрягает оценка свидетелей состояния Истомина. Чтобы человек так резко постарел – на двадцать с лишним лет всего за два дня – это феномен!
– Не может это быть следствием работы генератора? – Анна кивнула на «люстру».
– Если принять во внимание цель учёного – снижение скорости роста энтропии, то возникает парадокс: почему генератор воздействует на него в обратную сторону? Не уменьшает энтропию, а увеличивает? Ведь старение – это и есть следствие роста энтропии?
– Логично.
– Здесь происходит что-то другое, хотя процесс и связан с работой аппарата. Ищем чистые диски.
Но искать свободные от записей носители долго не пришлось. За столом, у стеночки, между двумя стойками, располагалась небольшая этажерочка с дисками, половина из которых была упакована в пластиковые пакеты.
Пока Анна переписывала содержимое памяти компьютера на диски, Никифор ещё раз прошёлся по комнатам, заглядывая во все углы и ящики тумбочек, нашёл целую коробку с флешками и решил забрать их с собой. В них могли храниться результаты практической деятельности Истомина и его наброски будущего устройства. Читать их было лучше в спокойной обстановке.
– Готово, – доложила Анна спустя несколько минут.
– Уходим.
Вышли, нагруженные пакетами.
Тихий треск невидимого «пузыря» подействовал на спутницу как разряд тока: она едва не выронила пакет.
– Жесть! Забыла об этом!
– Мы продавливаем какое-то поле, – успокоил её Никифор извиняющимся тоном.
– Я уже поняла, просто не ждёшь ничего подобного.
– Как вы можете объяснить этот треск?
– Не люблю объяснений, объясняющих необъяснимые явления, как говорит наш главный. Пока что единственное, что приходит в голову, это следствие работы генератора Истомина. Кстати, возможно, он считал, что возникшее поле защищает квартиру от непрошеных гостей, потому и не позаботился об установлении охранной системы.
Лифт опустил пару на первый этаж.
Водитель аэрокоптера встретил их странным взглядом, в котором сочетались удивление, опасение, неуверенность и смущение.
– Что не так? – насторожился Никифор, уже представляя, что услышит в ответ.
– Боюсь уже говорить…
Никифор взял удивившуюся Анну за руку, повернул тыльной стороной ладони вверх, чтобы увидеть циферблат часов, посмотрел на свои часы, показывающие 13 часов 21 минуту.
– Сколько на ваших?
– Двенадцать двенадцать… Вас не было две минуты.
– Что происходит? – сдвинула брови женщина.
– Мы пробыли в квартире сорок минут.
– Наверно, не смотрела.
– А он утверждает, что всего две!
Глаза Анны стали большими и тревожными. Но думать быстро она умела.
– Время в квартире Истомина идёт быстрее…
– Есть и ещё один вариант, обсудим в центре. Садитесь. Паша – стрелой в офис!
Аэромобиль вонзился в небо.
Москва
Следственный комитет
Двенадцать часов тридцать минут
Анна оставила его в вестибюле здания, Никифор отдал ей найденные у Истомина диски и флешки, включая и первую, с записью статьи физика, и отправился сразу к начальнику отдела.
Баринов тоже умел думать оперативно, поэтому на просьбу следователя поставить у квартиры Истомина охрану ответил без раздумий:
– Возьми Климчука и подразделение Марина, он на дежурстве. Объясни сам, что нужно делать. Потом вернёшься и расскажешь, что происходит.
Встретившись с капитаном Мариным, выглядевшим сонным блондином-увальнем, и объяснив ему задачу, Никифор вернулся к себе в кабинет и обнаружил там Климчука, разговаривающего с кем-то по вижн-системе: на нём были очки.
– О, как раз ты мне нужен! В следующий раз оставляй записку, где тебя искать, раз на звонки не отвечаешь.
Климчук весело отмахнулся.
– Оставлю, как одна кладовщица писала: ушла, буду, когда вернусь.
Усмехнулся и Никифор:
– И что я тебя терплю? Давно надо было отсадить в общий курятник.
– Ты без меня как лошадь без всадника, –
