подбитые железом, высокие, со шнуровкой. Широкий, тоже гномий, пояс, на нём — короткая секира.
За плечами — туго набитый мешок. Ни дать ни взять — просто путник; но давным-давно уже ни один странник по доброй воле не забредал в эти места. Орды нет, а злая память осталась.
— Сколько ещё? — Аратарн вскинул голову. Вгляделся в бледное северное солнце, не жмурясь. — Сколько ещё мне искать?
Пальцы, покрытые шрамами — короткими и длинными, белыми и багровыми, — стиснули край скалы.
— Я прошёл Хьёрвард из конца в конец. От ледяных пустынь, от Гнипахеллира — через все страны до жаркого юга. Твоих следов нигде нет, отец. Я шагнул за небо — но не отыскал тебя и там.
Он говорил вслух, словно человек, донельзя уставший от вечного молчания.
Слова его подхватывал ветер, уносил в равнодушные топи. Пролетели сойки, не боясь странника, уселись на ветвях, занявшись своими соечьими делами.
— Куда дальше, отец? Я сбился со счёта, сколько времени уже ищу тебя. Сам не знаю, зачем. Когда-то мне казалось, что знал. Теперь уже не уверен.
Он досадливо пристукнул кулаком по ни в чём не повинному камню; гранитную глыбу рассекла глубокая чёрная трещина.
— Да. — Аратарн смотрел на раскол. — Это я могу. А вот найти отца — нет.
«А тебе это настолько нужно? — в который уже раз возник всё тот же вечный вопрос. — Отца может просто уже не быть. Или он в таких областях сущего, куда тебе никогда не добраться. И чего, спрашивается, ты упустил Лидаэль? Дал ей уйти — и даже не спросил, где искать. Надо ж быть таким тупицей!»
Странник опустил голову, глянул на стиснутые кулаки.
«Вот если б эту историю рассказывал бард, сейчас непременно явилась бы мне прекрасная дева. Или мудрый старец. Спросили бы: „В чём печаль твоя?“ — и помогли б советом. Но такое только в сагах… — Он вздохнул и поднялся. — Нет, сам, всё сам…»
Сколько воды утекло, и мама уже состарилась. Всё горюет, кручинится, что нет у неё внучков, что так и не привёл он, Аратарн, невестку. И тяжко ему, остающемуся на вид молодым, брать в руки морщинистые мамины ладони, чувствовать, как рвётся сердце, что не может он сделать так, чтобы жила она б да жила. Подлечить — может, и лечит, уж как умеет. Потому, наверное, мама и жива. И как бы ни кружил он, Аратарн, по тропам здешним и нездешним, а всё равно возвращался на лесной хутор, мать оберегал-покоил.
Нет, никто не обидит Саату-травницу. Многие хвори умеет лечить, и роженицам помогает, и отовсюду идут к ней со своими бедами. Да и его, Аратарна, всякий знает. И знает, что рука у него тяжёлая и на расправу он скор.
Ни в чём не нуждается мама. И за него радуется: «Молодец ты у меня, видать, от отца дар долгой жизни достался!..» — хотя за что ж тут хвалить, не он родителя себе выбирал. А вот у него, Аратарна, на душе всё черней и черней. За призраком гнался, за тенью ночной; время потерял, Лидаэль упустил. Она-то ведь тоже куда-то делась. И где искать теперь дочку Снежного Мага и эльфранской принцессы?
Ничего нет хуже пустой праздности, когда тёмным мыслям — раздолье.
Аратарн вторично ударил кулаком по камню, к трещине, что поперёк, прибавилась иная, вдоль.
«Всё, хватит! — обозлился сам на себя парень. — Встал и пошёл! Домой. К матери…»
Подумал — и усмехнулся невесело. «К матери»! По людскому-то счёту ему и самому пора было сделаться седобородым старцем, на завалинке бока греть да трубочкой попыхивать, на нынешнюю бестолковую молодёжь жалуясь. Ан нет, и выглядит на «едва за двадцать», и ведёт себя так же. Вот только подругу, сердечную зазнобу, он себе так и не сыскал. Слишком поздно понял, чьи же глаза по ночам снятся, касание чьей руки до сих пор вспоминается.
Э-эх! Дело тебе нужно, Аратарн, настоящее дело. Ты, спору нет, исполнял, что мог, — берёг родные края от лихих людей и нелюдей, от забредающих тьма ведает откуда чудовищ; они, конечно, не ровня Орде, ну так и Защитников у хуторов не стало. Но этого тебе мало.
Он пустился в дорогу.
Единственное, что удалось сохранить с тех проклятых лет, были кони. Могучие, куда сильнее обычных лошадок, в чешуйчатой броне, с копытами, что могли разить не хуже самых тяжких палиц. А могли обернуться и мягкими звериными лапами, коль нужно. Гибкий хвост с роговым клинком на конце не хуже гномьего меча рассечёт вражий панцирь — не обойтись в Лесном Пределе без такого коня, Орда хоть и сгинула, да и без неё бед хватает.
Аратарн тронул поводья, и умный конь, чувствуя настроение всадника, сам принялся выбирать дорогу, точно зная, куда надлежит добраться.
— Ты. Должен. Был. Спасти. Маму!
Именно эти слова, рыдая, выкрикнула Лидаэль в лицо собственному отцу — великому чародею Горджелину Равнодушному, ещё прозываемому Снежным Магом. Выкрикнула, прежде чем опрометью выбежать за ворота отцова замка и, не глядя, швырнуть за спину чары, намертво запечатавшие тяжёлые полотнища створок.
Она узнала куда больше, чем хотела.
Узнала, как появилась на свет.
Узнала, что случилось с её матерью, принцессой Эльтарой Эльфранской.
Узнала, как и почему оказалась в воспитанницах Старого Хрофта, Отца Дружин, Игга, Аса Воронов — Древнего Бога Óдина.
Горджелин Равнодушный рассказывал обо всём, не щадя ни себя, ни дочери. Он ни от чего не отрекался. Он всё признавал — словно ему было совершенно всё равно, что она, Лидаэль, о нём подумает!
— Ты должен был спасти маму! Почему ты этого до сих пор не сделал?!
Вместо ответа Равнодушный поднял пустой правый рукав.
— Культя отрастёт обратно, ты сам говорил, — кипела Лидаэль.
Горджелин кивнул.
— Она отрастёт, дочь. Твоя бабка, Истинная Чародейка Фелосте, оставила мне множество даров, в том числе и этот. Но я лишь хотел сказать, что проклятие, наложенное на Эльфран, слишком сильно. Я могу ещё десять раз оставить в бою руку или ногу, но это не поможет. Нужны действенные чары обратной трансформы, а они не поддались пока даже мне.
— Не верю. Не верю! — Слёзы текли по щекам, тёплые и солёные. — Ты должен был спасти маму!
Снежный Маг промолчал.
И тогда Лидаэль, чтобы просто хоть чуть-чуть приглушить рвущую изнутри боль, вскочила, запустив тяжеленной сапфировой чашей в стену, бросилась вниз по лестницам и переходам, прочь из этого проклятого места, прочь от этого ужасного человека, прочь, прочь, прочь!..
…Её не преследовали.
Лидаэль не помнила, как вернулась домой
