вернулась к теме разговора. — Мне тогда было как тебе сейчас, хотелось мир посмотреть, приключений, боя. Хотелось испытать себя. И тот корабль с принцессой стал для меня находкой. Платили хорошо, но желающих почти не было. Я, конечно, не нуждалась в этом, но понимала — чем больше платят, тем интересней, так ведь?
Она снова хлебнула, в этот раз глоток был большой. Мама подождала немного, продолжила:
— Три абордажа в воздухе, два мы отбили с большими потерями, с третьим уже не справились. Три группы профессиональных наёмников пытались убить эту дурочку, которая решила поиграть в главу местной семьи и отравила своих родных. Я тогда впервые увидела орков наёмников с дальних берегов. Огромные твари, в два человеческих роста. Одна такая и добралась до девчонки. Втёрли ей в дёсна пыль из корня сорха и оторвали по очереди обе руки, потом ноги. Всадили в палубу огромный кол и насадили бедняжку пока она ещё была жива. Всё это перед кристаллом альта, видимо, чтобы показать заказчику.
— А ты… — я в ужасе посмотрел на неё.
— Они увидели мой родовой медальон, не поняли, что за клан, но поняли, что не простой. — она усмехнулась. — Потрепали немного, но убивать не стали, никому не хочется, чтобы за ними пришла тройка Адона. Даже если это головорезы с края мира, которых сложно найти.
— Там были и люди? — тихо спросил её.
— Да, командовали. — она покачала головой. — Знаешь, я потом вернулась к перевалу Деми, и несколько недель жила в местной харчевне. Я почти не выходила, еду мне приносили, просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Руки не могли держать меч, они тряслись, глаз дёргался, постоянно страх от любого шороха и дрожь в теле. Когда пришла немного в себя, отправилась домой, и вот тогда увидела его.
— Гнома? — осторожно спросил.
— Да, гнома. — она снова тяжело выдохнула. — Он стоял на станции дирижаблей, за несколько шагов от меня и пристально так смотрел в глаза. В руках у него был этот камешек, и он его перебирал то в одной ладони, то в другой. Он молча подошёл и отдал мне его, и так же незаметно ушёл. Всю дорогу я не выпускала его из рук и пыталась понять, что всё это значит. Дома стало понятно, что это не совсем простой камень. Случилось почти тоже самое что и с тобой.
— Почти?
— Разница лишь в том, что я вспомнила тринадцать жизней. — она помолчала, резко вскинула голову и жёстко посмотрела мне в глаза. — Я готова была тебя убить, потому что понимала, что, вспомнив слишком много — ты мог превратится в неуправляемую тварь. Тварь, прожившую не одну жизнь и готовую убивать просто ради того, чтобы убивать.
Да, она допрашивала меня до поздней ночи. Вопросы-вопросы-вопросы. И какие вопросы — правильные, не правильные, просто чтобы подловить. Чувствовалось, что мать знала как нужно спрашивать и что нужно спрашивать. А мне оставалось только отвечать и надеяться, что я скажу то, что она хочет услышать.
— Ты боялась, что я вспомню слишком много, и из небытия появится кто-то похожий на тебя? — спросил прямо.
Она не отвечала, продолжала молчать, отвернувшись и потягивая отвар. Сделав ещё один глоток, я развернулся и лёг на диване вытянув ноги. Посмотрел на треснувший потолок — неплохо мы сегодня подрались.
Тринадцать жизней — я даже представить себе не мог каково это. Я тут вспомнил двадцать один год своей прошлой жизни, а на неё в один момент вывалилось сразу пять — шесть сотен лет?
— Но если ты такая…такая… — я не мог подобрать слова: — Почему ты стала моей матерью, как такое могло случится?
— Ты же знаешь, я не твоя мать. — наконец то уронила она.
Я не понимал. Всё о чём она говорила — означало что прошлые её жизни если и отличались сильно от нынешней, то в худшую сторону. Тут она ветеран большой кровавой войны, ходок за стену, носительница дара и отличная воительница. Скорее всего в прошлых жизнях было тоже самое. Я знал свою мать — жёсткая, беспринципная, идущая к своей цели через любые препятствия. И я не понимал, как могло получится так что она стала мне матерью, пригрела незнакомое дитя и ради моего воспитания отошла от дел. Она, бесчувственная…
Раньше я не задавал себе этот вопрос, а сейчас он внезапно всплыл в сознании. Мне показалось что я вдруг понял, вскочил с дивана и сказал вслух:
— У тебя не было никогда детей, ни в одной из твоих жизней!
Я подошёл к креслу и посмотрел на её лицо. Слёзы тихо стекали по щекам, падали вниз, а она просто смотрела на огонь, который отражался в её зрачках. Сейчас мать была открыта для меня, и я чувствовал самый разный спектр эмоций — боль от сказанного и сделанного, облегчение от откровенности, радость что я ещё рядом, тепло. Я взял её за руки, потянул к себе и обнял.
— Ни в прошлой, ни в этой жизни у меня нет и не было другой матери. — она уткнулась мне в плечо. — Спасибо, мам.
Эта женщина вырастила меня с пелёнок. Когда был совсем маленький я не мог питаться молоком кормилиц с Севера. Матери приходилось путешествовать в ближайшую Имперскую деревню через Местный Лес и договариваться. А тогда только кончилась война, и к северянам относились очень предвзято. Как рассказывал дядька Торг матери приходилось тяжко. Но она справилась.
Вообще после второй кровной войны почти все северяне вернулись на родину, им были не рады везде в Империи. Дар Адона даже для обычных людей был неприятен, а уж когда его применяют против тебя то становится совсем худо. В свою же очередь Север продолжал принимать припасы для защитников стены по железной дороге. Функционировать после войны продолжала всего одна станция недалеко от столицы.
Я как-то участвовал в разгрузке подобной «посылки». Обычно это был старенький паротяг с десятью вагонами. Машинист наглухо закрывался в кабине и не выходил, а дежурившие люди на станции начинали разгрузку — сами открывая вагоны и закрывая по окончанию. Мешки, коробки, ящики — в них в основном привозили всякие крупы и консервы. Иногда к нам приезжали торговцы из Империи и юга. Но вот уже почти двадцать лет на земли севера не ступал ни один аристократ приближённый к Имперскому двору.
Эту часть своего договора Империя выполняла всегда и охотно. Никто не хотел, чтобы северяне внезапно оставили без присмотра часть стены и к ним пришли незваные гости. Хотя, чем дальше
