похититель пообещал подростку, у которого и так всего больше, чем нужно.
— Меня зовут Олесь, — сказал я, чтобы потянуть время. Решительным образом не представлял, как заговаривать этим двум зубы, чтобы наладить зрительно-магический контакт.
— Это мы сейчас выясним, как тебя зовут! Не шевелись!
Ослепляя меня фонарем, Матвей приблизился и шустро выхватил у меня из кармана портмоне. Отошел и, судя по звукам, передал кошелек Резчикову. Тот что-то буркнул и, кажется, открыл портмоне, где лежали мои банковские карты и — М-стикеры.
— Как тебе Знак Морока? — спросил я.
— Какой Знак? — автоматически переспросил Резчиков, причем голос его заметно сел.
— На стикере, не видишь? В виде ромба?
— А-а… — сонно сказал Резчиков в темноте. — А-а-а…
— Шеф! — всполошился Матвей. — Вы на что там смотрите? Он гипнотизер сраный…
— Заткни его, — велел я Резчикову, убедившись, что тот завис, таращась на М-стикер.
— Это ты заткнись! — взвизгнул невидимый Матвей.
В эту секунду послышались твердые шаги — Резчиков быстро подошел к водителю. Звонко хлопнуло, свет фонаря соскользнул с наших с Витькой лиц и застыл у самой земли, раскрошившись на отдельные лучики из-за торчащей из дерна травы. Грузное тело бухнулось оземь — в точности с тем же звуком, как когда я зашвырнул Матвея в клумбу.
Резчиков, сжимая в одной руке свой фонарь, в другой телескопическую дубинку, которой только что послушно “заткнул” Матвея, вышел вперед. Валяющийся на земле фонарь Матвея осветил отчима Витьки сбоку. Я не видел его лица, но не сомневался, что оно у него бессмысленное и пустое, как у соляного столба.
Признаться, я далеко не был уверен, что М-стикер сработает. Я и забыл о нем, вспомнив лишь тогда, когда Матвей выхватил у меня портмоне. Магия М-стикеров капризная: когда-то и вовсе не на всех действовала. Позже я приспособился использовать Знак Морока без предварительного рисования Знака, но тогда я был на пике формы, если можно так выразиться. Сейчас ведунские скиллы полностью не восстановились.
Я встал на ноги и протянул руку.
— Отдай портмоне!
Он отдал.
Витька медленно, настороженно приблизился к отчиму и вгляделся в него, как в какого-нибудь жутко интересного музейного экспоната.
Я закрыл ненадолго глаза: допарт Дольмена пульсировал, показывая, что портал все еще находится в активной фазе. Затем наклонился к распростертому Матвею и пощупал пульс на шее. Стальная дубинка попала ему по затылку, но даже крови особо не было, и Матвей, к счастью, не умер, а пребывал в глубоком нокауте.
Человек выполняет свою работу, как-никак… Жалко, если б окочурился, пусть даже у него отвратительный музыкальный слух.
Возле его кисти лежал пистолет Макарова. Я подхватил его, проверил магазин — полный. Оружие в Попо никогда не бывает лишним. Подумав, прихватил и фонарь.
— Ну что, — обратился я к Витьке, не обращая внимания на застывшего в ожидании приказаний Резчикова. — Портал открыт, по ходу. Идем вместе прямо сейчас, а то закроется…
Витька, не сводя с отчима глаз, кивнул и пошел за мной к дольмену. Но через несколько шагов остановился.
— Подожди-ка! Ты можешь спросить его так, чтобы он ответил только правду?
— Могу, — сказал я, не ожидая ничего хорошего. Витька колеблется — это заметно даже в темноте.
— Спроси… — напряженно выговорил пацан. — Он действительно считает меня сыном? По настоящему любит так, как показывает?
Я кашлянул. Но все же повернулся к манекеноподобному Резчикову.
— Слыхал? Отвечай!
— Виктор — мой наследник, — ровным, невыразительным тоном произнес Резчиков. — Других наследников у меня нет… кроме жены, но она — другое дело… А мне есть что передать. Не хотелось бы, чтобы весь мой бизнес перешел неизвестно кому. А Виктор — малец дельный, серьезный, ерундой не занимается. Я рад, что встретил его мать… и его самого.
Без магического чутья я ощутил, как Витька подался к отчиму, хотя внешне он не пошевелился.
— Вот только давай без этих расчетливых бизнес-планов, — брюзгливо сказал я. — Отвечай по существу. Считаешь ли его сыном и любишь его по-настоящему?
— Я не знаю, что такое любить сына по-настоящему. Своих детей у меня никогда не было и не будет.
Я хотел снова его одернуть, заставив ответить еще четче, но Витька отодвинулся от него и холодно проговорил:
— Понятно. Вопросов больше не имею. Матери привет… Хотя… если этот мир ненастоящий, все эти разговоры не имеют значения. Пошли, Олесь.
И мы вдвоем, не оглядываясь, протиснулись через проход между гранитными глыбами.
Я протиснулся сквозь узкую щель под дольменом первым, испачкав рубашку о гранит. Витька пролез следом с куда большей легкостью.
Лучи наших фонарей осветили высокую, по колено, траву и огрызки кирпичной кладки, оплывшей от времени и непогоды.
Сразу стало кристально ясно, что мы уже совсем в другом месте. Вокруг простирался редкий лес, состоящий из хилых сосенок и кленов, совсем другой, не тот, где мы заночевали. Позади так же высился дольмен, но выглядел иначе — приземистей и шире. По другую его сторону, естественно, не было ни наших спальных принадлежностей, ни застывшего Резчикова и бесчувственного Матвея.
Ни Скучного мира в целом.
Мы попали в Поганое поле.
— Получилось, — прошептал я.
— Что получилось? — тут же отреагировал Витька, синхронно крутя фонарем и головой. — Мы телепортировались, да?
— Ага. Чуешь: теплее стало? И влажность здесь больше, чем там… И тише — автомобилей не слыхать.
Действительно, сомнений не оставалось — мы переместились в иной мир. В фильмах бывает такое, когда герои попадают в другой мир и долго не догоняют, что они только что очутились совсем в ином измерении. Как можно этого не понимать? Воздух, температура, звуки, аура (если так назвать особое ощущение места) — все другое. Нельзя этого не чувствовать. Я это воспринимал каждой порой организма и без колдовского чутья.
— Ну, ни фига себе! — звонко воскликнул пацан.
Вероятно, он до последнего не верил в нашу авантюру. Вытянув из кармана айфон, засветил экран и убедился в полнейшем отсутствии всякой связи.
— Тихо ты! — шикнул я. — Сейчас Уроды или Лего припрутся… Или еще хуже: сиберийцы.
Витька сразу успокоился и втянул голову в плечи.
— А куда именно нас занесло? — еле слышно спросил он.
Я очередной раз крутанулся вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов.
Над головой — купол звездного неба. Без мигающих огней самолетов, зато с тенями облаков и молодой луной, чего не было минуту назад в Скучном мире. По сторонам — жидкий лес. Тишина — не слышно журчания воды или звона насекомых.
Это северные края Поганого поля; очевидно, где-то поблизости от Вечной Сиберии. На юге по ночам
