ди Джиронал заключил с рокнарийцами перемирие, и нам было приказано сложить оружие и выйти из крепости, которая досталась нашим врагам.
Он слабо улыбнулся, погладив колено левой ладонью.
– Единственным утешением для меня, – продолжил Кэсерил, – было то, что, по соглашению, за наш замок принц Рокнари выплачивал нам триста тысяч роялов. Кроме того, мы получили компенсацию за потери, понесенные во время девятимесячной обороны.
Пустяшная компенсация за жизни, которые мы потеряли.
– Рокнарийский генерал потребовал, чтобы я отдал ему меч моего отца. Сказал, что повесит его у себя в палатке, в память обо мне. Тогда-то я и расстался со своим оружием. А после этого…
Кэсэрил на мгновение погрузился в себя, и голос его задрожал. Но, откашлявшись, он продолжал:
– Там произошла какая-то ошибка. Кто-то что-то напутал. Когда прибыл список тех, за кого готовы заплатить выкуп, и сами ящики с роялами, оказалось, что моего имени в списке нет. Рокнарийский интендант клялся, что ошибки быть не могло, потому что деньги считали по количеству голов… И тем не менее ошибка произошла. Всех моих офицеров выкупили, а меня со всеми прочими этапом погнали в Виспинг, где и продали корсарам на галеры.
Провинкара глубоко вздохнула, а комендант, который по мере того, как Кэсерил продолжал рассказывать свою историю, все ближе и ближе склонялся к нему со своего кресла, выпалил:
– И вы, конечно, протестовали!
– Еще бы! Клянусь всеми пятью Богами. Протестовал весь путь до Виспинга. Протестовал, когда меня затащили на галеру и приковали цепями к веслу. Я протестовал, когда мы первый раз вышли в море, а потом… потом я научился воздерживаться от протестов.
Он вновь улыбнулся. Слова были для него словно маска для печального клоуна. К счастью, никто этого не заметил.
– Я был то на одном судне, то на другом… и довольно долго.
Девятнадцать месяцев и восемь дней, как он посчитал потом. Тогда же он один день был не способен отличить от другого.
– А затем, – продолжил он, – мне крупно повезло, потому что за моим корсаром погнался флот короля Ибры. Уверяю вас, волонтеры Ибры гребли лучше, чем мы, и вскоре догнали нас.
Отчаявшиеся уйти от погони рокнарийцы обезглавили двоих гребцов за то, что те якобы намеренно бросили весла. Один из несчастных все несколько последних месяцев был соседом Кэсерила по банке. Капли его крови попали Кэсерилу на губы, и он все еще чувствовал ее вкус – особенно когда начинал об этом думать. Он и сейчас ощущал ее остро-соленый вкус на своих губах. Когда ибранцы захватили корабль, они привязали к корме своих кораблей еще полуживых рокнарийцев веревками, сделанными из их же кишок, и тащили по морю, пока тех не сожрали акулы. Некоторые из освобожденных галерных рабов вызвались грести, но Кэсерил не смог. Он был так измотан последней гонкой, что еще немного и его выбросили бы за борт как совершенно бесполезное существо. Поэтому он просто опустился на палубу и плакал, мышцы же его все это время сводила судорога.
– Добрые ибранцы, – продолжал Кэсерил, – ссадили меня на берег в Загосуре, где я и проболел несколько месяцев. Вы же знаете, что происходит с человеком, если он долго жил в напряжении, а потом оно сошло на нет. Можно вернуться в состояние… полного, бессмысленного детства.
Он, словно извиняясь, окинул взором комнату. В его случае это был полный отказ всего организма, лихорадка, а потом, когда его спина поджила, на него напали дизентерия и горячка.
И все время он безудержно плакал. Плакал, когда служка в приюте Храма Материнского Милосердия в Загосуре предлагал ему пообедать. Плакал, когда восходило солнце. Плакал, когда садилось. Даже когда он случайно сталкивался в коридоре приюта с кошкой, он начинал рыдать. Рыдал, когда его отправляли спать. В любое время, без всяких видимых и невидимых причин.
– Я нашел временное убежище в приюте Храма Материнского Милосердия, а потом, когда мне стало лучше…
То есть когда слезы у него почти иссякли, и монахи решили, что он не сумасшедший, а просто нервный…
– …когда мне стало лучше, они дали мне денег, и я пошел сюда. Три недели пути.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
Кэсерил посмотрел на провинкару и увидел, что губы ее исказил гнев. Ужас скрутил его внутренности.
– Ваш замок был единственным местом, о котором я подумал, – поспешно проговорил он тоном извинения. – Простите меня, мне очень жаль!
Комендант щумно выдохнул и откинулся на спинку кресла, во все глаза глядя на Кэсерила. То же самое сделала и кузина провинкары.
Вибрирующим голосом провинкара провозгласила:
– Вы – кастиллар ди Кэсерил! Они должны были дать вам коня. Они должны были дать вам эскорт!
Кэсерил всплеснул руками, и в этом жесте страх боролся с несогласием.
– Нет, нет, моя госпожа! Они… они сделали для меня достаточно много.
Он понял, что провинкара гневается не на него. О Господи! Горло сдавило, комната в его глазах закачалась. Нет! Только не здесь! Он решил не откладывать.
– Я хотел бы предложить вам свои услуги, ваша светлость, если вы найдете, как меня использовать. Признаюсь, пока я способен не на многое. Но только пока.
Провинкара устроилась поудобнее, положив подбородок на тыльную сторону руки, и изучающе посмотрела на Кэсерила. Через мгновение она произнесла:
– Когда-то, в бытность пажом, вы замечательно играли на лютне.
– О! – произнес Кэсерил, а его скрюченные мозолистые руки попытались спрятаться друг в друге.
Он улыбнулся, положил ладони на колени и сказал извиняющимся тоном:
– Увы, моя госпожа, только не сегодня.
Провинкара наклонилась вперед и бегло осмотрела его покореженную левую руку. Затем, поджав губы, вернулась в обычную свою позу и проговорила:
– А еще, как я помню, вы прочитали все книги в библиотеке моего мужа. Начальник придворной службы пажей за это жаловался на вас, но я велела ему оставить вас в покое. Насколько я понимаю, вы собирались стать поэтом.
Кэсерил не был уверен даже в том, сможет ли его правая рука удержать перо.
– Я полагаю, когда я ушел на войну, я спас Шалион от изрядного количества плохой поэзии, – сказал он.
Привинкара пожала плечами.
– Да, кастиллар, вы меня озадачили. Я не уверена, что в бедной Валенде есть достаточно должностей, которые вы могли бы занять. Придворный, армейский капитан, комендант замка, посланник…
– Увы, с тех пор, как умер король Иас, я перестал быть придворным. В качестве капитана я помог проиграть сражение за Далус…
После чего почти год гнил в казематах Браджара.
– …как комендант замка я не выдержал осады, а когда я служил посланником, меня
