Некоторое время спустя, когда омоновцы построили обезоруженных охранников во дворе, Кондаков сообщил:
— Пока вы здесь внедрялись во вражеское логово, мы время даром тоже не теряли. Нашли очевидца, служившего в ГРУ вместе с Обуховым. Оказывается, их учили приводить себя в состояние так называемого изменённого состояния, когда самый обычный человек способен творить чудеса — противостоять воздействию психотропных веществ, обманывать детектор лжи, выдерживать огромные физические нагрузки, терпеть боль, голод и жажду, вещать чужим голосом. Твоя «сыворотка правды» была для Обухова как утренний кофеёк... Одно время все эти люди находились на строгом учёте, но потом их разнесло в разные стороны. Кто-то оказался в божьей длани, а кто-то в дьявольских когтях.
— Признайтесь, Пётр Фомич, вы ведь когда-то тоже принадлежали к этим суперменам, — лукаво улыбнулась Людочка, не успевавшая подхватывать юбку, всё время спадавшую с её бёдер.
— Ну что ты! — отмахнулся Кондаков. — В наше время такой методики ещё не существовало. На голом энтузиазме действовали. Хотя вражеские спецслужбы перед нами трепетали... А ко всяческим суперменам у меня отношение сугубо отрицательное. Если кто-то над человеческой массой возвысился, добра от него не жди... Это как овчарка в овечьем стаде. Она с волками дотоле сражается, пока её пастух подкармливает. А не станет пастуха, затрещат овечьи шкуры.
— На всё воля аллаха. — Перебирая чётки, Цимбаларь обратил взор к небу.
Глава 2
КОДЕШ, КОВЧЕГ, КИВОТ, БЕТИЛ...
Накануне в кулуарах особого отдела прошёл слушок о том, что Людочка Лопаткина стала сожительницей одного известного олигарха, очень любившего джин, но Цимбаларь из ревности кастрировал его, а Кондаков, желая скрыть преступление друга, поджёг загородный дом, где все эти страсти-мордасти и случились.
Скорее всего, тут не обошлось без Ванькиного язычка. Вчера он праздновал юбилей своего деда, оставившего в профессии шпика такой же неизгладимый след, как Дуров — в дрессировке, а Нестеров — в авиации. В отсутствие своих сотоварищей, до поздней ночи занимавшихся делом Обухова, шебутной лилипут, естественно, напился до безобразия. И всё бы ничего (такое с ним случалось частенько), но в собутыльники себе Ваня выбрал сотрудников хозяйственной службы, известных болтунов и наушников.
Впрочем, своей вины он и не отрицал, хотя попутно ссылался на самые разные причины: дескать, и водки выпили чересчур много, и качество её оказалось ниже среднего, и на закуску поскупились, и магнитные бури свое подлое дело сделали.
Кондаков, по традиции появившийся на рабочем месте раньше всех, строго выговаривал Ване, который, несмотря на категорический запрет, скоротал ночь прямо в кабинете:
— Все твои беды в неумеренном потреблении алкоголя. Запомни, поллитровая бутылка — это научно обоснованная норма для взрослого человека примерно пяти пудов весом. Великий химик Менделеев на эту тему диссертацию защитил. Пять лет над самим собой опыты ставил, пока не нашёл оптимальное соотношение крепости, объёма и качества очистки... В тебе же вместе с ботинками и двух пудов не будет! Следовательно, твоя доза — сто пятьдесят грамм водки. В сутки! А ты хлещешь её, как газировку. Этот путь ведёт к Душевному и физическому маразму.
— По себе не суди, — вяло огрызнулся Ваня. — У маленьких людей организм работает куда эффективней, чем у гигантов. Чемпион мира по тяжёлой атлетике в наилегчайшей весовой категории способен поднять три своих веса. А супертяжеловес и двух не осилит. Про взаимоотношения Давида с Голиафом и Одиссея с Полифемом я даже не говорю. То же самое касается и спиртного. Надо будет, я любой рекорд побью. В том числе и мировой. Вчера, например, я выпил даже не пол-литра, а целый литр. Правда, последняя рюмка в желудке уже не поместилась. Дожидалась своей очереди в пищеводе... И вообще, не смей упрекать меня в пьянстве! Особенно с утра. Лучше бы рассольчиком угостил. Или пивком.
— Будет тебе сейчас от Горемыкина и рассольчик, и пивко, и берёзовая каша, — посулил Кондаков. — Не забывай, что через полчаса все мы должны быть у него на совещании.
— А нельзя сказать, что я заболел? — Ваня заметно струхнул.
— Нельзя. Дежурный знает, что ты где-то здесь шляешься.
— Что же делать?
— Рот зря не открывай и дыши в сторону. Может, и обойдётся.
— А если он меня о чём-нибудь спросит?
— Вряд ли. С вопросами Горемыкин обычно обращается ко мне. В крайнем случае, к Цимбаларю. Тише, кто-то сюда идёт!
В кабинет ввалился возмущенный Цимбаларь. Людочка, настроенная куда более миролюбиво, старалась его успокоить.
Оказалось, что дежурный уже поведал им пикантную новость, так заинтриговавшую весь отдел, добавив от себя, что, по самым последним сведениям, Людочка со своим хахалем уехала в Америку, где тому вместо утерянного члена обещали пришить обезьяний, а Цимбаларь, пылая праведным гневом, принял ислам и присоединился к сторонникам Усамы бен-Ладена.
— Кто это фуфло задвинул? — зловещим голосом осведомился Цимбаларь. — Признавайтесь! Ты, Ванька?
Ваня, отлично понимавший, что психопату Цимбаларю под горячую руку лучше не попадаться, сразу пошёл на попятную.
— Почерк мой, но работа не моя! — заявил он. — Небось сам где-нибудь проболтался.
— Как я мог проболтаться, если домой вернулся в первом часу ночи и сразу завалился спать? Ты, мазурик, не выкручивайся!
На Ванино счастье, в кабинет заглянула Шурка Капитонова, специалистка по аномальному поведению животных и тайная недоброжелательница Людочки.
— Здрасьте! А чего вы шумите? — осведомилась она.
— Премию делим, — ответил Цимбаларь. — Нам за вчерашнюю операцию сто тысяч отвалили.
— Ничего себе! — ахнула падкая на сенсации Капитонова и, не замечая Людочку, укрывшуюся за спиной Кондакова, осведомилась: — Говорят, вы на место Лопаткиной человека ищете?
— Человека, но не змею подколодную. — Цимбаларь попытался вытеснить её в коридор. — Пойми, Шурка, у нас своих уродов хватает. С тобой уже перебор будет.
— Ты не очень-то разоряйся! — Капитонова, как и большинство находившихся на её попечении животных, была существом агрессивным. — Упустил зазнобу, вот и бесишься!
— Кого это он упустил? — В самый разгар конфликта на сцене появилась Людочка.
— Так ты, Лопаткина, оказывается, никуда не уезжала! — У Капитоновой от удивления даже личико перекосило. — Тогда прошу прощения. Делите свою паршивую премию и дальше...
Кондаков, наблюдавший за этим зрелищем со стороны, задумчиво произнёс:
— Интересно, полковник Горемыкин уже в курсе?
