Ознакомительная версия.
-- Песчаная буря! - крикнула Катажина.
С небесной высоты она выглядела сущей ерундой, не крупнее расчески на туалетном столике.
-- Сейчас унесет мой планшетник, -- забеспокоился Леха.
Росс лизнул меня в щеку. Ему явно хотелось на Землю, где пахло собратьями и где можно было поливать травку и кустики, а не висеть в поднебесье.
-- Если планшетник унесет, мы все разобьемся, -- радостно сообщил Федор Березин.
Несомненно, он испытывал садистские чувства.
-- Вряд ли, -- уперто сказал я. - В бабоне нельзя разбиться.
-- Чисто теоретически. Вспомни Жору Мамырина, -- нервно сказал Леха.
Действительно -- тогда мы здорово ударились, выпав в бак с отходами. И я представил, что с нами случится - мы рухнем бог весть с какой высоты и, вероятнее всего, останемся в этом бабоне навсегда, погребенные под тоннами песка, если это в самом деле бабон, а не игра нашего воображения. Вот тогда-то я и испугался. Федор Березин знал, что я боюсь высоты, и действовал наверняка. Коварный, предательский план - иначе бы я не переместился.
В общем конечно, это как всегда случилось спонтанно, хотя я до сих пор считаю, что меня банально взяли на испуг. Первыми в иную реальность переместились: Леха, Катажина, Росс и я. И только через бесконечно долгую секунду, в течение которой я едва не поседел, из ниоткуда вывалился ухмыляющийся и довольный Федор Березин и плюхнулся рядом прямо в лужу, из которой на пару с жадностью лакали Росс и Леха. Катажина с брезгливостью поглядывала на них. Впрочем, через мгновение к ним присоединился и я.
Между прочим, планшетника, в котором крутился правильный многогранник - икосаэдр, и ключ от портала вместе с брелком так и остались в бабоне. Что стало с Дураконом сорок пять, мы так никогда и не узнали. Похоже, он до сих пор бродит где-то в поисках выхода. А может быть, его эвакуировали спецслужбы, на которые он работал. Недаром он стремился к какой-то определенной точке в бабоне. Отрастил новые рожки и приступил к работе по выявлению нежелательных элементов вроде нас. Больше мы с ним, как и с комиссаром Ё-моё и Ремом Понтегера, никогда не встречались. В глубине души у меня теплится надежда, что однажды в наш новый с Россом дом постучит Лука Федотов. У нас было бы о чем поговорить и вспомнить былые деньки. Однако проходит год за годом, а Лука не появляется, и о нем ничего не слышно. Быть может, он путешествует по другим галактика? Кто знает? Тому, кто обладает бессмертием, это совсем нетрудно делать.
***
Между тем, мы благополучно переместились ни куда-нибудь, а в самый что ни на есть земной Санкт-Петербург - под окна моего дома номер двадцать пять, на втором этаже которого находилась редакционная квартира восемь, в которой я прожил два года - прямо на Английскую набережную.
Когда-то меня сослали в этой город после грандиозного скандала в марсианской прессе и суда, после чего я потерял Полину и Наташку, и я решил, что все самое страшное в жизни уже произошло. Но, как видите, ошибался, не только потому что с трудом узнал свою любимы город, но и потому что у меня возникло такое ощущение, что наша история не закончилась, что мы накануне следующих грандиозный событий.
Мы начали разоблачаться на ходу. Стояла чудовищно-удушающая жара. Ослепительное солнце, которое застыло в зените прямо над Невой, палило немилосердно. Лично с меня пот катил градом в тридцать три ручья. У Лехи под свитером и линялой армейской майкой оказались большой белый живот и оплывшие бабьи плечи. Федор Березин как всегда выглядел атлетом. Недаром в свои тридцать с хвостиком он крутил "солнышко" на турнике. Федор разулся, закатал штаны и, спустившись по лестнице, окунул мосластые ступни в рыжую Неву, где плескались огромные розовые бутоны лотоса и покачивались метелки тростника.
-- Осторожно! - крикнул я, помня, что в реке водились крокодилы.
Катажина ограничилась тем, что сорвала лопух и целомудренно стала обмахиваться им. Ну а Росс, которого давно надо было стричь, не долго думая, выкупался в самой глубокой луже и, встряхнувшись, окатил всех фонтаном брызгами, что оказало на нас примерно такое же освежающее действие, как мертвому припарка, потому что вода теплой, как в душевой. Росс вывалил язык и радостно посмотрел на меня, мол, вот я какой молодец, не унываю никогда, и припрыжку бросился вдоль набережной.
Город действительно стал тропическим. Гроздья разнообразных плодов и цветов свисали как раз на окна моей квартиры, а среди жирный, толстых побегов лиан и винограда перепархивали непуганные стайки попугаев. Напротив, взломав древнюю брусчатку набережной, росла скособоченная пальма, ее листья были величиной с приличный зонт, под ними висели бананы. Между мостовыми плитами щетинилась густая трава.
Нет это, конечно же, был Санкт-Петербург, но не тот, из которого я бежал два года назад. Что-то в нем изменилось кроме жары, духоты и ослепительного солнца, конечно, и я не сразу понял, что именно. А потом сообразил: пропали люди. Улицы были пусты. Пусты были набережные и мост Лейтенанта Шмидта, который я вначале принял за большой цветущий остров. Хотя в былые времена центральную часть Невы регулярно очищали от растительности, теперь же привычный рисунок пальм на горизонте стал пышнее и загадочней, а отдаленные кварталы казались зелеными холмами. И еще мне показалось, что в районе площади Труда мелькнуло странное животное в одинаковой мере похожее и на пантеру, и на льва.
-- Все! Уходим! - с тревогой крикнул я Федору, прячась в прохладную тень арки, которая вела в мой двор.
-- Почему? - беспечно спросил он, плескаясь, словно бегемот.
-- Потому что откусят кое-что, -- предупредил я, высовываясь из-под арки, в которую волнами вплывал зной.
Невдалеке что-то всплыло, да не одно, а не числом не меньше трех, и следило за Федором немигающим интересом.
Федор Березин выскочил наверх, как ошпаренный, держа в руках свои тяжелые армейские ботинки с высоким берцем и оглядываясь на грозную реку. - Крокодилов в жизни не видел.
-- Брось! - махнул я ему рукой, показывая на ботинки.
-- Почему? - недоумевал он, подпрыгивая на раскаленных камнях.
-- Сейчас найдем шлепанцы, -- я с беспокойством поглядывал в сторону площади Труда.
Леха знал дорогу и уже, несмотря на жару, трусил впереди, перекатываясь, как мячик. Он-то был к курсе дела, что в моей квартире всегда была водка, а как известно от времени она не портится, а становится только лучше. Даже Катажина потеряла для него всякий интерес. Слава богу, подумал я, может, он наконец оставит ее в покое?
Тащя за руку Катажину, я не удержался и догнал друга. Мы завернули за угол, одновременно распахнули покосившуюся дверь и одновременно взбежали на второй этаж. Росс безнадежно отстал. Ключ лежал там, где ему и положено было лежать - под ковриком. Дверь знакомо скрипнула и легко открылась. Внутри было все как прежде, то есть уютно и по-домашнему приятно, словно я только вчера покинул квартиру. Только пятна плесени на обоях слились и заполнили все стены и было душновато.
Ознакомительная версия.
