— Гражданское «крыло»? — удивился я.
— Есть другие предложения? Хочется полетать на истребителе?
Я покачал головой. Все правильно. Чем меньше внимания, тем лучше.
— «Беркут» доставит тебя и остальных триста восемьдесят пассажиров в Кейптаун, там у него дозаправка. И по удачному совпадению, там сейчас заканчивается презентация нашей военной техники. Так что тебя тихонько снимут с «Беркута» и там же, на поле, пересадят на военный борт, и с роскошным и вполне замотивированным эскортом из тридцати русских «крыльев» ты полетишь на Родину. Завтра утром будешь дома.
— А ты?
— А я останусь на «Севастополе». Дебют у нас вышел отменный. Посмотрим, как сыграется миттельшпиль.
— А мои друзья?
— А твои друзья пока побудут здесь. На «Севастополе» их «триады» не достанут, уж это я тебе гарантирую.
Глава двадцатая
Петергоф. Царская резиденция
Артём Грива
Все три часа полета из Кейптауна я проспал. Проснулся, когда колеса «крыла» коснулись посадочной полосы. Глянул на экран и обнаружил, что сели мы не где-нибудь, а в Петергофе. На личном аэродроме Государя.
Пока обслуга пристыковала «рукав», я успел выпить кофе и убрать с физиономии щетину.
Посмотрев в зеркало на бодрую физиономию восемнадцатилетнего юнца, я подумал, что стоит отпустить бородку.
Аэровокзал в Петергофе крохотный, но роскошный. Для важных персон. Монархов, премьер-министров… Даже генерал-майоры крайне редко проходят через его арку. Наверное, я был первым просто майором, вошедшим в это здание не в роли охранника, а в качестве гостя.
А уж встречали меня…
Собственно, встречал меня только один человек. Зато какой! Лично начальник Главного Управления по связям Департамента внешней разведки.
— Здорово, Артём! — сказал он. — Ну ты помолодел!
— Здравия желаю, Ваше высоко…
— Без чинов, Артём! — перебил меня дядя Коля, дружески протягивая руку. — Поехали! Время дорого. Тебя ждут.
Однако! Если меня поторапливает тайный советник, то кто же тогда меня ждет? Неужели Государь?
Маленький «комнатный» электромобиль помчался по галерее, соединяющей дворец с аэропортом.
Несколько минут — и мы на месте.
Охрана дворца была усилена. Более того, великолепные мундиры лейб-гвардии сменили куда менее эффектные, но значительно более эффективные бронекомбинезоны.
Нельзя сказать, что мне это понравилось.
Дядя Коля повел меня в императорское крыло, но до Государева кабинета мы не дошли. Свернули на одну из боковых галерей.
Здесь нас ждал целый взвод лейб-гвардейцев, возглавляемый аж поручиком. Неслабо, учитывая, что чин поручика лейб-гвардии соответствует полковничьим жандармским погонам. Останавливать нас не стали. Караул салютовал и расступился. Двери раздвинулись автоматически.
— Доставил, Андрей Алексеевич! — доложил дядя Коля.
Дед встал. На нем был парадный мундир действительного тайного советника. И смотрелся дед так, что сразу хотелось вытянуться по стойке смирно и рапортовать. Но это был мой дед, так что рапортовать я не стал. Мы обнялись. Потом дед отстранился и с полминуты изучал мою юную физиономию.
— М-да, — изрек он наконец. — Батька твой мне говорил, но как-то не верилось.
— Теперь верится? — спросил я, улыбаясь.
— Теперь верю. И завидую, Тёмка! Как так получилось?
— Есть пара идей, — сказал я. — Как только узнаю точно, непременно с тобой поделюсь.
— Не возражаю. Я тоже не против скинуть годков пятьдесят. Николай, ты можешь быть свободен. Эх, Тёмка! Как я рад, что всё обошлось. Отец твой — просто кремень. Только позавчера я узнал, где ты был.
— Не злись на него, дед, — сказал я. — Батя дал мне слово.
— Ну и что? Ты у меня — единственный внук! Мог бы мне сказать!
— Дед, ну ладно! У тебя и так с сердцем проблемы!
— Уже нет. Оно у меня теперь механическое. Насос. Железяка! Представь: оно не стучит, а урчит! — Дед засмеялся, но тут же оборвал смех и добавил серьезно: — Никогда бы не согласился, но время такое — не до инфарктов. Эх, Тёмка, Тёмка! Знаешь, когда ты родился, мы все думали, что наш мир — незыблем. Даже когда началась вся эта дрянь с «ифритом», всё равно мы верили, что Россия превзойдет любые катаклизмы. Если бы ты знал, Тёмка, из каких топей мы тогда вырвались!
— Дед, я всё знаю. Забыл, где я учился?
Дед посмотрел на меня пристально, потом признал нехотя:
— Да. Ты должен знать. Это меня твоя нынешняя физиономия с толку сбила. Сущий юнец ты с виду, Артём Грива! — Дед захихикал. И вдруг как-то сразу весь подобрался, посерьезнел: — Всё, лирики довольно. Артём, сейчас ты подробно и вдумчиво расскажешь всё, что с тобой произошло. Всю эту безумную историю, в которую ты угодил.
— Ты уж прости меня, дед, но все я рассказать не могу.
— Это еще почему? Боишься, что ли, контракт нарушить? Так ты не бойся. Пусть они себе твой контракт знаешь куда засунут!
— Дед, есть кое-что посерьезнее контракта.
— Если у тебя блок, это не страшно, — заявил дед. — Лучшие наши спецы будут здесь не позже сегодняшнего вечера.
— У меня нет блока, — сказал я. — Это вопрос совести, а не психиатрии. Я дал клятву. И нарушить ее только потому, что внутри Комитета нашлись бесчестные люди, я не могу.
— Кому ты клятву дал? Комитету своему? Так они едва тебя не ухлопали! — проворчал дед.
— Дед, ты не понял. С «Аладдином» я подписал контракт. Сейчас этот контракт можно считать разорванным, но не разглашать внутренние секреты «Аладдина» я клялся на Писании. А это, как ты понимаешь, совсем другое.
Дед выругался. Нелитературно.
— Да, дед, — сказал я. — У них тоже есть психологи. И они, поверь, не зря свой хлеб кушают.
— Выходит, клятва эта тебе дороже, чем Родина? — спросил дед.
Я пожал плечами. Некорректно поставленный вопрос.
— И все-таки ты расскажешь, — сурово произнес дед. — Причем не мне.
— А кому? — насторожился я.
— Мне, — раздалось за моей спиной.
Я обернулся, как ужаленный. И вытянулся стрункой. Государь.
— Ваше Величество!
— Андрей Алексеич, можно тебя попросить оставить нас вдвоем? — произнес Государь.
— Да, Ваше Величество. — Дед слегка поклонился и вышел, успев шепнуть мне на прощание: — Чуть не забыл. Красавица твоя у меня живет. Уже по-русски болтает.
Государь дедово кресло занимать не стал. Сел на диванчик у окна, показал на стул напротив, садись, мол.
Я сел. Своеобразное ощущение — сидеть в присутствии Государя.
