— Ой, да ты мне чуть ребра не сломал! — возмутился Ник. — Сколько у тебя патронов?
— С десяток.
— Стой тут и смотри, чтобы они не пролезли за нами следом, — приказал Ник, а сам, согнувшись в три погибели, стал пробираться к корпусу судна, где надеялся найти ещё один люк с кодовым замком.
— Она уже все сделала! — восторженно прокричал Корн откуда-то спереди, и Ник услышал характерное жужжание открывавших люк приводов. В лицо пахнуло знакомым запахом большой машины — смесью технических жидкостей, металла и пересушенного воздуха.
Позади раздался одиночный выстрел.
— Ты как, Стив?! — спросил Ник.
— Держусь! — ответил тот и выстрелил ещё раз. В тёмном судовом коридоре Ника уже ждали лейтенант Корн и Элеонора.
— Майк, поддержи Стива, а ты, крошка, — со мной в кабину!
Среагировав на перепад давления, в судне включилось аварийное освещение. Это помогло Нику сориентироваться, и он помчался вперёд, подгоняя Элеонору.
Не прошло и минуты, как они оказались в кабине.
Ник быстро пробежал глазами по панелям управления и довольно кивнул. Все здесь было ему знакомо: системы управления большим транспортным кораблём в комбинации с регуляторами разгонных режимов и механизмом наведения скоростного перехватчика.
Пусковой каскад находился на привычном месте, и Ник отработанными движениями включил несколько тумблеров.
— Крошка, нажми вон тот красный квадратик, — сказал он, указывая на другой конец кабины, — это наш бомболюк. Надеюсь, он никого не прищемит.
Элеонора тотчас надавила указанную кнопку, и та погасла.
— Неужели мы сбежим, Оллеас?
— Я не Оллеас, я Ламберт, — непонятно зачем поправил её Ник. — Теперь пойди узнай, как дела у ребят. Как только Стив выберется, закрывайте внутренний люк…
Корабль оживал прямо на глазах, быстро отзываясь на посланные команды и чётко отвечая на все запросы.
Когда в кабине вместе с Элеонорой появились Милош и Корн, Ламберт уже прогревал стартовые контуры.
Маршрутная карта предупредительно высвечивала навигационные режимы на Ло-Дешинсе и все «дружественные объекты», способные разнести в считанные мгновения не только этот бомбардировщик, но и более крупное судно.
— Они нас не выпустят, Ник, — сказал Милош.
— Тогда мы просто выполним задание.
— Будем бомбить эту долину?
— Есть мысли поинтереснее… — Ник умолк и включил тягу. Бомбардировщик тронулся с места.
Неожиданно перед носом корабля показался гиббер, пулемётчик открыл огонь по стёклам кабины, однако пули не оставили на них и следа, и гиббер быстро ретировался.
— Смотри, Ник! — Милош указал на обзорную панель. — Они блокируют тягачами взлётную полосу.
— Правильно делают, — ответил Ник так спокойно, словно это его вовсе не волновало. — Будем взлетать по прямой…
— Но там же стена! — воскликнули все трое.
— Ну заденем немного… — сказал Ник. — Для такой машины стена не помеха.
С этими словами он потянул на себя коротенький рычажок, и огромное судно, взревев соплами, начало разбег.
Раскалённый смерч в одно мгновение смел с бетона оцепление из солдат и подкатившийся сзади джип. Сорванные с оборудования чехлы перепуганными птицами взлетели в небо, а оконные стекла в радиусе пяти километров задребезжали от жуткой вибрации, извещая всех и каждого — в промышленной зоне непорядок.
Высокая бетонная стена стремительно приближалась. Корн, Милош и Элеонора, неспособные проникнуться уверенностью Ламберта, орали так, будто их сбросили со скалы.
Затем последовал удар.
В кабинете Пятьсот десятого было сумрачно и душно. Но Кархарду это не мешало, он давно привык. Все помещения, где ему приходилось составлять служебные бумаги, были столь же мало приспособлены для жизни нормального человека.
Пусть душно, пусть темно, отчётность-то вести все равно надо. В боксе сидит целая команда вражеских диверсантов, а этот факт требует письменного отражения.
«А потом я их расстреляю по приговору военно-полевого суда», — размышлял Кархард. Конечно, люди из Надзорного отдела поднимут жуткий вой, но служебное положение позволяло Кархарду сделать это. Главное — сначала допросить, а уже потом расстрел. Тогда и взятки гладки.
— Надо бы выделить расследование деятельности лейтенанта Файвер в отдельное дело, — сказал Пятьсот десятый.
«Хрен тебе», — подумал Кархард, покусывая ручку, однако согласно кивнул головой:
— Конечно, сэр. Так и будет. В дверь негромко постучали.
— Войдите! — разрешил Пятьсот десятый, пряча в стол печенье и смахивая с губ крошки.
В кабинет вошёл один из поисковиков Кархарда.
— Разрешите обратиться к майору Кархарду, сэр!
— Валяйте, — махнул рукой Пятьсот десятый и, поднявшись из-за стола, отошёл к окну.
— Господин майор, они требуют еды, воды, бритву и прочее… Говорят, перед смертью положено.
— Да, перед смертью положено, — согласился Кархард. Он пятнадцать раз смотрел «У последней черты», а там Бесстрашному Ирвину оказывали последнюю услугу.
«Ты чуть не облапошился, Каспар», — пожурил себя майор.
— Пойди в хозяйственную часть и возьми все, что им нужно. И кстати… — Кархард улыбнулся. — Получи на складе сухой сортир и поставь им в бокс, чтобы пи-пи не просились.
— Слушаюсь, сэр… Но… капрал Чепоренко потребует оформления всех бумаг, вы же знаете…
— Скажи этому кладовщику, — возвысил голос Кархард, — что на всё про всё у него пятнадцать минут!
Майор в гневе так крепко сжал кулаки, что нечаянно сломал авторучку.
Поняв, что все уже сказано, солдат убежал со счастливой физиономией, поскольку ему предоставлялась возможность уесть кладовщика Чепоренко. В гарнизоне, где не было никаких развлечений, это немало значило.
Взяв со стола новую ручку, Кархард принялся снова терзать бумагу, а Пятьсот десятый вплотную занялся руководством.
На сегодня прогнозировался массовый выход кристаллов, и, несмотря на инцидент с шпионами, с самого утра работы в долине велись лихорадочными темпами.
«Хорошо бы вывести их во всём белом и чтобы было утро», — продолжал фантазировать Кархард. Он снова вспомнил «У последней черты», где ко всему прочему звучала печальная музыка.
«Хорошо бы и музыку…» — подумал Кархард и, вздохнув, возвратился к отчёту.
Скоро за Пятьсот десятым прибежали двое технологов — что-то у них там не заладилось.
— Я отлучусь, Каспар, а ты сиди здесь, потом я твой отчёт почитаю.
— Конечно, сэр, — ответил майор и, как только за начальником закрылась дверь, снова погрузился в мечтания, представив себе утро, взвод солдат и напротив них приговорённых. Все они в белом. И музыка.
