Ей не ответили. Какие уж тут глупости… Алена вышла, притворив, но не заперев за собой дверь.
— А ведь не врет, — шепотом сказала Ева, сверкнув глазами. — Тигран с Григорием и впрямь еще в бронепоезде. Интересно: у Алены действительно был тепловой удар или она притворилась? Тут я чего-то не понимаю в ее игре… Но «Грозящий» пока еще наш и узкоколейка перекрыта!
— С чего ты взяла? — пробурчал Сергей.
— С того, что с нами обращаются в общем прилично. Особенно с тобой. Я-то им нужна, они хотят ловить на меня Макса… А ты еще жив только потому, что Тигран и Гриша могут взорвать бронепоезд, если не поверят в твою естественную смерть. А они не слишком легковерные ребята!
— А как же это? — Сергей предъявил незаштрихован-ный круг на запястье.
— Думаешь, погранцов это остановило бы? Тем более особистов? Не будь наивным.
— Веселенькое дело…
— Плюнь, — посоветовала Ева. — Раз не шлепнули, значит, по всей видимости, уже и не шлепнут. Но Кирилл! Каков наш чесоточный, а? Мало того, что погранцы Центрума давно уже держали «фирму» под контролем, так он еще и Алену на Земле завербовал! С ее-то странным талантом проводника иначе и быть не могло. Кирилл небось сам удивился до испуга, когда у нее вдруг прорезались способности… А главное, наша-то операция! Погранцы нас с самого начала разыгрывали втемную — полагали, что мы раньше выйдем на Макса, чем они. И мы почти вышли на него!
— «Почти» не считается, — угрюмо молвил Сергей.
— Кирилл — наш запасной вариант — нашел бы Макса раньше нас. Кто ж знал, что он окажется погранцом?
Ева расхохоталась, и Сергей понял, что иномирянка близка к истерике. Макс, Макс! Ей Макс Штейнгарт нужен! Отняли у девочки любимую куклу…
Впрочем, нет, аналогия не годится. Какая там кукла! Дело куда серьезнее. Отняли у жрицы ее идола!
Что сделает жрица в такой ситуации?
Убьет или сама будет убита. В общем, вопреки своей рассудительности, сорвется и все-таки наделает глупостей.
Хуже всего было то, что Сергей не знал, как вести себя с Евой. Прикрикнуть — не поможет, да и повода пока нет. Утешать — глупо…
Очень вовремя дверь отворилась. Однако вместо Алены в комнату проникло мохнатое существо, больше всего похожее на обезьяну. Правда, блестящие глаза существа были великоваты для обезьяны, и сама мордочка носила скорее детские, нежели обезьяньи черты. Трогательная была мордочка. Зато имеющийся у существа хвост казался чем-то ненужным.
А не такое же ли существо Ева заметила в лагере у Старца, а Сергей не заметил?
— Мартыш, — мягко сказал мартыш, не проникая далеко в комнату, готовый, по-видимому, дать тягу, если что. — Друг?
Это был вопрос, и Сергей, пожав плечами, ответил:
— Друг.
— Еда, — сказал мартыш.
— Что — еда? Есть хочешь?
— Еда, — повторил мартыш.
— Тебя тут не кормят, что ли?
— Еда.
Может, поселившиеся в Центруме инопланетные гоминоиды не отличались ни силой, ни умом, ни сообразительностью, однако в настойчивости им нельзя было отказать.
— В холодильнике посмотри.
— Еда, — продолжал настаивать мартыш.
— Они не понимают глаголов, — отозвалась Ева. — Говори с ними только существительными. Холодильник. Холодильник, понял?
— Еда.
— Ладно, сама погляжу, что там есть, раз ты такой глупый.
— Я погляжу, — сказал Сергей.
В холодильнике обнаружился кусок ветчины, стопка перетянутых резинкой пакетиков супов «Горячая кружка», два литровых пакета клюквенного морса и небольшая гроздь бананов, а в морозильном отделении — обледенелая рыбья тушка и одинокая сарделька, обросшая инеем, как шерстью. Сергей достал бананы.
— Хочешь?
— Говорю тебе, балда, он не понимает глаголов, — сказала Ева.
— Банан, — сказал Сергей. — Еда.
— Банан, — с энтузиазмом повторил мартыш. — Еда.
— Держи.
Мохнатая лапка проворно схватила угощение. По-видимому, этот мартыш хорошо знал, что такое банан. В два счета шкурка была снята. Откусив от банана кусочек, зверек выразил на мордочке полное блаженство.
Через минуту банана не стало. Шкурку зверек деликатно бросил в угол.
— Неряха, — укорил его Сергей. — Еще хочешь? Не понимаешь? Еще банан, а?
— Банан, — немедленно согласился мартыш.
— Ну, на еще. Не жалко.
— Мефодий! — донесся из глубины дома голос Алены.
Мартыш вздрогнул. Искали определенно его. Мохнатая лапка, готовая схватить банан, отдернулась. Мартыш оглянулся на дверь, помедлил в нерешительности — и, сцапав-таки лакомство, ускакал в дверь на трех лапах, банан в четвертой. Хвост — трубой, как у кота или лемура. Опять послышался приглушенный голос Алены: «Мефодий, ну где ты?»
Прошло от силы полминуты, и мартыш по имени Мефодий появился вновь — облизываясь и с довольной мордочкой. Уже без банана и банановой шкурки.
Зато с чем-то зажатым в мохнатом кулачке. Быстробыстро выложил на пол с дюжину мелких камешков и унесся прыжками на зов Алены.
Сергей обернулся к Еве. Та только пожала плечами. Похоже, ужимки и прыжки обезьяноподобной зверушки ее сейчас не интересовали.
Сергей чуть не пнул камешки ногой — и замер, вглядевшись. Камешки были явно уложены неспроста. Как ни спешил мартыш, в их расположении различался нарочитый узор.
Спираль. Обыкновенная одинарная раскручивающаяся спираль.
И начиналась она от полупрозрачного, довольно красивого на вид зеленого камешка.
* * *
Макс очнулся от тошнотворного запаха нашатырного спирта. Замычав, помотал головой. Чихнул.
Чих гулко отразился от бетонных стен. Комната была меблирована со спартанской простотой: стол и стул для дознавателя, малый, вроде бы медицинский столик на колесиках, прикрытый белоснежной салфеткой, а для допрашиваемого — деревянный, привинченный к полу стул с высокой узкой спинкой. За этой спинкой, надо полагать, должны помещаться схваченные наручниками руки допрашиваемого, дабы избавить его от ненужных мыслей о нападении или самоубийстве. Рук Макс не чувствовал, но, скосив глаза, убедился, что они не висят свободно вдоль тела, а заведены за спинку стула. Отсюда следовал только один вывод: на запястьях наручники.
И еще кто-то стоял сзади, Макс слышал его дыхание.
Ой, плохо…
А главное — опять допрос! Как в Оннели, в Тупсе этой поганой!
Хорошо бы кончилось не так, как в Тупсе… Надоело бегать.
Он сфокусировал глаза на дознавателе. Рослый и мясистый, с нездоровым цветом лица, тот сидел за столом, постукивая по столешнице карандашом, — ждал, когда Макс придет в себя. Гудело в черепе, изображение перед глазами норовило поплыть. «Наверное, головой о мостовую стукнулся, — подумал Макс. — Но как меня отключил этот китаец! Отчетливая работа!»
