разворачивалась перед ней. Вероятно, отсчитывала секунды до того момента, когда сможет выступить вперед.
Лексос поднялся и поманил одну из служанок – вроде бы Елени, горничную Реи. Она выглядела напуганной до смерти, поднос дрожал в ее руках.
– Спасибо, – сказал Лексос, забирая бокал, и грациозно пригубил вина. – Чудесно играть роль гостеприимного хозяина, – добавил он, обращаясь к Тарро. – Думаю, никто из вас еще не бывал в Стратафоме. По крайней мере, при власти Аргиросов.
– К слову об Аргиросах, – вставил Тарро, отмахиваясь от подноса, который протянула ему Елени. – Где твой любезный отец?
Лексос поднял руку с бокалом и посмотрел, как вино бликует в свете ламп.
– Мертв, как вам и следовало предполагать, если союзники были честны.
– Разумеется, – беспечно проронил Тарро, но в глазах у него мелькнул жадный интерес.
– Значит, ты занял пост стратагиози? – уточнил Аммар, и Тарро раздраженно вздохнул, недовольный, что кто-то перетягивает внимание на себя.
Лексос даже не посмотрел на Аммара и ответил Тарро:
– Именно.
– А твои сестры и брат к нам присоединятся? – спросил Тарро и обвел рукой собравшихся.
– Боюсь, я понятия не имею, где они, – ответил Лексос.
Тарро на секунду замешкался, явно гадая, правду ли ему говорят. Что ж, пусть допытывается, если хочет. Рычагов давления на Лексоса у него все равно не осталось.
– Жаль, – наконец проговорил Тарро. – Однако мы и с ними поладим, не сомневаюсь, – он обернулся и щелкнул пальцами.
Марьям и Ора, преемницы Милада и Аммара, с мрачным видом приблизились к Лексосу. Юноша подумал, что не хотел бы облиться вином в эту трагическую минуту, поэтому осушил бокал и отставил на поднос Елени, прежде чем вскинуть подбородок и воззриться на убийц с максимальным спокойствием.
Однако никто не вонзил кинжал ему в грудь. Марьям и Ора просто взяли Лексоса под руки. Значит, ему выпала роль заложника. Прекрасно, на такое он и рассчитывал.
– Фалька, прошу! – позвал Тарро.
И тут Лексос понял, что до сих пор не узнал, какой дар унаследовала Фалька. И конечно, не тот, что был у Джино. Они не передавались от одного преемника к другому, и каждый стратагиози решал лично, как распределять дары.
– Она очень умелая, – заверил юношу Тарро, пока девушка с серьезным выражением лица и убранными в тугой хвостик волосами подходила к Лексосу. – Больно не будет. Хотя она способна сделать процесс неприятным, если пожелает.
Какой процесс? Его все-таки убьют?
Марьям и Ора поставили юношу на колени, и он поднял глаза на Фальку. В руках у нее не было оружия, но, как знать, наверное, она могла убивать усилием воли.
Минуту Фалька молча смотрела на Лексоса, и в зале воцарилась столь глубокая тишина, что Лексос слышал биение собственного сердца.
Наконец она потребовала:
– Дай мне руку.
Вопрос застал Лексоса врасплох, и он спросил, не задумываясь:
– Левую или правую?
Фалька ласково улыбнулась:
– Левую, если ты не против.
Он был очень даже против, но ничего не мог поделать. Марьям дернула его за запястье, и Лексос стиснул кулак. Черная метка пульсировала в ритм сердца. Фалька покачала головой и с удивительной легкостью разжала пальцы юноши один за другим.
– У меня необычный дар, – сказала Фалька и погладила ладонь Лексоса.
Юноше стало щекотно, и он пытался вырваться, но его держали слишком крепко. В итоге он сдался и расслабил кисть.
– Задач много, а дети не бесконечны, – продолжала Фалька. – Впрочем, тебе известно, что в семье Домина их более чем достаточно. Но сейчас нужна как раз я.
Она вонзила ноготь ему в кожу, и Лексос ахнул от острой боли.
– Мы не можем позволить тебе сохранить дар и уж точно не матагиос, если, конечно, хочешь остаться в живых, – Фалька заговорщически улыбнулась. – А ты, вероятно, все-таки хочешь. Поэтому я заберу твои дары.
Лексос похолодел. Он чувствовал, как трясутся руки, но стоило ему попытаться согнуть пальцы, как он ощутил на шее давление клинка.
– Не сопротивляйся, – проговорила Фалька. Все дружелюбие пропало, и в голосе чувствовалась та же сталь, что в кинжале Марьям.
Нет смысла бороться. Матагиос подвел его с Реей. Зачем Лексосу такой дар, если управлять им нельзя?
Допустим, Лексос откажется; тогда его убьют, а дарами рано или поздно завладеет Домина – через ритуал или через кровь. Фалька получит желаемое, несмотря ни на что. По крайней мере, проявив покорность, ему удастся сохранить жизнь.
– Хорошо, – согласился Лексос.
Фалька сразу же склонилась над его ладонью и вонзила ноготь еще глубже в метку. Лексос потрясенно наблюдал, как черные линии, много лет назад ставшие частью него самого, осыпаются, подобно пыли, собираясь в сухой комок на кончике пальца девушки.
– Что ты делаешь? – прохрипел Лексос.
– Забираю себе, – небрежно ответила Фалька.
Она отпустила Лексоса, но Марьям и Ора еще крепко держали юношу.
Фалька высыпала черный порошок на свою ладонь и заметила:
– Все очень просто, – Фалька вжала порошок в линии на коже, и хотя часть крошек осыпалась, будто дар Лексоса не хотел полностью перемещаться к ней, все равно осталось достаточно, и метка девушки, полученная от Тарро, приобрела новую форму.
Дар, что должен был переходить через пролитую кровь, еще со времен святых, сменил хозяина посредством странного ритуала. Это как-то неестественно, неправильно.
Фалька погладила ладонь Лексоса, и он поежился.
– Готово. Совсем не страшно, правда? А теперь матагиос.
Теплые пальцы поддержали подбородок Лексоса, но Фалька не собиралась применять силу. Она ожидала, что юноша добровольно откроет рот, окончательно ей сдастся.
Ладно. Он пойдет ей навстречу. Лишится поста, но позже отвоюет обратно.
Лексос открыл рот и затаил дыхание. Фалька сощурилась, всматриваясь в его язык, и между молодыми людьми повисло напряженное, почти осязаемое молчание.
Пару секунд спустя она выпрямилась и пробормотала:
– Хм, подозрительно.
– Что такое? – спросил Тарро.
– Ты просил забрать матагиос, – сказала Фалька, – но он им не владеет.
«Близнецы», – подумал Лексос и потерял сознание.
Брат оставил ее возле утеса вместе с Ницосом и трупом отца в саду у них за спиной. Лексос с такой легкостью бросил их, словно его ничего не волновало. Возможно, так оно и есть. В конце концов, именно Реа была чужой в собственной жизни.
Все казалось таким реальным. Реа постепенно полюбила Михали, ведь отношения молодых людей изменились, и они стали искренни. Но сейчас она не могла не думать о далеком дне выбора Тиспиры, когда спускалась по лестнице, еще не зная, кого позовет.
И как же она удивилась, когда с ее губ слетело имя Михали. Тогда она ни о чем особо
