Он так не любил оставаться один… Тогда, в мирной жизни, Юлии случалось приходить домой поздно. И она возвращалась в пустую квартиру, ведь Володя, такой нетерпеливый, уже искал ее. Время, проведенное не вместе, выпадало из их жизни. Володя это чувствовал. Теперь почувствовала и она. Каким растерянным он выглядел, когда шел по улице, оглядываясь по сторонам, и как сразу менялось его лицо, когда он видел Юлию. Что делает вдруг другого человека единственным во всем мире? Даже не единственным среди других, а просто – единственным, ради чего стоило бы жить. Кроме Владимира ничего не осталось. Сколько же можно сидеть на кровати, без единой мысли в голове, потому что ни о чем думать уже не можешь? Ни о чем другом, только… Узнавать его в каждом, проходящем мимо, даже отдаленное сходство заставляет сердце биться чаще, а потом понимаешь – не он. Понимаешь потом, а сердцем чувствуешь сразу. Просто очень хочется поверить.
Ей казалось, что она провалится в сон, только коснувшись головой подушки… Не получалось заснуть больше чем на секунду – закрывая глаза, она ощущала какой-то черный водоворот, который затягивал в глубину, но, сделав круг, выбрасывал обратно. Перед Юлией проносились обрывки сна, ей мерещились голоса, части слов, смысла которых она не успевала осознать… Пробовала заснуть снова, но тут же просыпалась, и звуки, только что слышимые во сне, опять становились обычным шумом станции. Нервы, натянутые как струна, не давали успокоиться и расслабиться даже на короткое время так необходимого ей отдыха. Надо спать. Хоть немного. Подруга убедила ее в этом, повторяя просьбу непрерывно. Но как? Кажется, на этот раз сон продлился чуть дольше, Юлия увидела Володю… В туннеле, где происходило что-то необъяснимое, она словно оказалась там рядом с ним. Почему он оглядывается по сторонам, ищет… что? И нет вокруг караванщиков, все пропали куда-то, Володя остался один. Во сне она потянулась к нему, он как будто знал об ее присутствии, но не мог увидеть, на ощупь двигался вдоль стены, снова искал… Где же Юля? Где она? И нет сил отозваться, как всегда во сне, когда хочешь что-то сделать, но не можешь. Там было что-то сокрытое от ее глаз. Юлия могла только читать на лице Володи сначала удивление, потом испуг. Панический ужас… Не оттого, что он видит. Ничего вокруг нет. А оттого, что муж сейчас не может понять, где находится… И она не может разделить это с ним, помочь ему! Володя же так близко…
Юлия проснулась. Хотелось немедленно вернуться назад, в этот сон, ведь он там совсем один… Идти к нему! Где же его искать?
– Где Володя?
Наталья решила, что подруга уже не вполне осознает – ее муж отсутствует три дня. Спросила так, как будто он отлучился на минутку, забыв сказать ей об этом…
– Я должна знать, где он. И, кажется, задала конкретный вопрос. Теперь хочу знать на него ответ! – Юлия почти кричала, неизвестно откуда силы взялись. Наталья молча смотрела. Надо остановить подругу, но как? Если она останется на месте, еще один день ожидания может убить ее. Теперь, когда Юлия приняла решение действовать и искать, она стала похожа на саму себя, вот только сборы в дорогу были нерадостными и чересчур торопливыми. Несколько минут уже ничего не решают… Но Юлии это казалось сейчас очень важным, нельзя больше ждать! Нечего ждать.
Зачем ей этот дом, если он пустой? Там нет Володи. Он почему-то не возвращается туда, где его ждут. Значит, она выйдет ему навстречу.
– Смотри, опять кто-то…
На посту уже привыкли к тому, что теперь со станции время от времени приходят люди. Некоторые заговаривают с охранниками, некоторые просто молча смотрят из темноты с одним и тем же вопросом в глазах: не слышно ли чего нового с той стороны? Приходят женщины. Мужчины мыслят по-другому. Нет команды собирать поисковую группу, значит, ничего предпринимать не требуется. А этих что-то гонит в туннель. Пока только до поста, заглянуть на ту сторону, убедиться, что ничего скрытого от них там не появилось. И как-то незаметно согнувшись, придавленные этим тяжелым ожиданием, они возвращались на станцию. Сюда шли еще с какой-то надеждой.
– Вы должны меня пропустить. – Не желая слушать возражений, девушка обошла охранника, направилась к защитному брустверу. Командир поста даже не успел ничего предпринять.
– Стой, куда собралась? – Он вспомнил Юлию, хотя сейчас трудно было ее узнать… Надо эту безумную остановить! В конце концов, он здесь не только для того, чтобы оборонять станцию от внешнего врага, не пустить человека на верную гибель – это тоже работа охраны! А как остановишь? В полной амуниции он не сможет так быстро, как она, преодолеть преграду. Девушка быстро удалялась. Не стрелять же в нее? Темная фигурка пересекла освещенную часть туннеля, потом вдалеке появился лучик света от фонарика. Только сейчас растерявшийся командир немного пришел в себя. А фонарик, как маленький светлячок, отдалялся, пропадал во тьме. Может быть, Юлии удастся то, что остальные только собирались сделать: найти этот караван?
Шаг за шагом Юлия уходила все дальше от станции. Значит, она все ближе к Володе! Это придавало сил, позволяло не замечать темноты и не думать о том, что неспроста караваны отправляются в путь с хорошей охраной. И не только из-за имеющихся у них ценностей – царство тьмы не любит непрошеных гостей, особенно слабых и беззащитных. Сколько бы она не двигалась вперед, видела перед собой черный туннель, фонарь лишь слегка отодвигал черту, ей казалось, что темнота отступает вынужденно, нехотя, чтобы в один момент вдруг изменить тактику и рвануться навстречу, поглотив слабый свет, уничтожить его окончательно, раздавить, как надоедливое насекомое, нарушившее покой. Если она остановится… И продолжала идти. Темнота сгущалась за спиной, но там уже, как представлялось Юле, успокаивалась и снова засыпала. Оглядываться и проверять не хотелось, и без того приходится прилагать усилия, преодолевать сопротивление тьмы. Мысли были невнятными и обрывочными: ни о чем другом, кроме Владимира, она за последние три дня думать не могла. Но могла вообразить, как было раньше… Юлия напевала его песню (конечно, беззаветно любимый ими обоими «Наутилус»), нехитрая мелодия не требовала хорошего слуха. Весь смысл был в словах: «Моя звезда всегда со мной, моя звезда горит внутри, и говорит мне – подожди, постой чуть-чуть, еще немного, нам предстоит неблизкая дорога…» Владимир прислушивался, Юлия это чувствовала, стоило только повернуть голову, и можно увидеть, как муж едва успевает сделать серьезное лицо, а в глазах еще остается выражение нежности, он слушает, любит ее слушать. А ей нравится петь, но не нравится, как она поет. Кажется, что получается не слишком хорошо… «Моя звезда звучит в ночи, ее огонь во мне пылает, но свет ее не озаряет, лучи звезды меня не греют…» Сейчас эта песня звучала в голове, как предчувствие беды.
