Что-то холодное и колючее со всего размаху ударило меня в лицо, и я сообразил, что упал лицом вперёд.
— Лис!!! — донёсся издалека отчаянный вопль Синдбада.
Я поднял голову и обнаружил, что дубль стоит в нескольких метрах от меня — высокий и тощий, на правой щеке небольшой шрам, а нос вызывающе торчит. В этот момент мне показалось, что я и в самом деле смотрюсь в зеркало, в необычное, волшебное зеркало, которое лежащего человека показывает стоящим.
Человека… Человека ли?…
Дубль улыбнулся украденной у меня улыбкой и начал поднимать ИПП, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Синдбад в этот момент, похоже, настолько поддался эмоциям, что утратил всякое представление о том, что такое спокойная, меткая стрельба.
Или он тоже смотрел в лицо тому, кто был его целью, и не мог заставить себя попасть?
Я с необычайной чёткостью видел, как дрожит палец, лежащий на спусковом сенсоре, как недоумение, смешанное со злостью, стоит в карих глазах, которые я с самого детства наблюдал в зеркале. И ещё я боролся с оцепеневшим, утратившим подвижность телом, тяжёлым, как сырая колода, пытался вернуть жизнь в застывшие мускулы, чтобы перекатиться в сторону, вскинуть «мегеру»…
И в один момент у меня всё получилось.
Заскрипел снег, набиваясь в щели боевого костюма…
Фигура дубля перевернулась в моих глазах…
Он вроде бы сделал какое-то нелепое, корявое движение, направляя «Шторм» куда-то вверх…
Я закрыл глаза и выстрелил.
Проникавшие под опущенные веки голубоватые отсветы погасли, и я понял, что «Мультипликатор» погас. А в следующий момент на меня гигантским, усеянным шипами и зазубринами молотом обрушилась боль. Смяла в лепёшку и швырнула в чёрный водоворот из ядовитой, кипящей, зловонной жидкости.
Меня крутило и мотало, разрывало на части и собирало вновь, будто во время перехода через гипертоннель, но только в этот раз я находился в полном сознании и мог оценить все «прелести» мучений. Мне казалось, что сейчас я не выдержу и сдохну, через мою голову проносились водопады видений — воспоминания из прошлого, события последних дней, какие-то вовсе незнакомые картинки.
Вдобавок ко всему я чувствовал странные, пульсирующие мысли, ощущал, как рядом постепенно угасает, умирает нечто, одновременно являющееся моей частью и невероятно чужеродное.
Что-то ударило меня по лицу, и я вывалился в обычный мир.
— Жив? — спросил Синдбад, занося руку для новой пощечины.
— Да, — скорее выдохнул, чем произнёс я. — Что… с ним?
Меня трясло, как в лихорадке, по телу гуляли волны ломоты, и непорядок наблюдался в имплантах — каждый выдавал сообщение о фатальной ошибке и при этом продолжал работать.
— Мёртв. Ты отстрелил ему ноги, а после такого выжить крайне сложно.
— Да? — Люди, шагавшие к нам с северо-запада, приблизились, и я смог определить, что их четверо, и что вооружены они «мегерами». — Надо спрятаться… сюда идут праведники…
— Проклятье! Но куда? — Синдбад принялся озираться.
— Юго-восток… подальше… чтобы убраться отсюда…
На ноги я смог подняться, а вот дальше сознание начало чудить, и восприятие разбилось на фрагменты: вот дубль лежит на снегу, напоминая разбитое на куски отражение — ноги отдельно, торс и голова отдельно, живота вообще нет, а всё вокруг залито кровью; вот мы тащимся по сугробам, идём торопливо, напрягая последние силы, и ногу мою дёргает болью; а вот мы уже валяемся в ложбине, а над нами, на холмике, возвышается убелённый метелью силуэт бронезавра…
— Ты их видишь? Видишь? — спрашивает меня Синдбад.
Я хочу ответить: «Да», поскольку импланты позволяют следить за четырьмя праведниками, приближающимися сейчас к телу дубля, но не могу, так как язык меня не слушается.
Я только понимаю, что они нас не видят, и это значит, что среди них нет проводника, и это хорошо. Напрягаюсь до хруста в шее, возвращаю себе контроль над мускулами и киваю, надеясь, что Синдбад это заметил.
Новый провал, и выясняется, что спутник тормошит меня, пытаясь поднять, и бормочет:
— Не спи, замёрзнешь. Сейчас зима, или ты забыл?
— Рыжим море по колено, — отвечаю я и тут прихожу в себя. — Ф-ф-фух…
Реальность бьёт меня по башке не так яростно, как глюки, но тоже весьма ощутимо: глубокая ночь, снег продолжает идти, свистит ветер, и в окрестностях никого нет.
— Мать моя… — шепчу я, обнаруживая, что с момента боя с дублем прошло три часа. — Они ушли?
— Вроде как да. Я хотел бы у тебя уточнить.
— Пойдём, посмотрим, что с ним. — Я поднимаюсь на ноги.
Конечности слушаются меня с трудом, но всё же слушаются, и мысли текут пусть вяло, но связно. Я шагаю неспешно, дышу полной грудью и с каждым вдохом-выходом понемногу прихожу в себя.
Дубль лежит на том же месте, где мы его оставили — два обломка человека… разумного существа, и открытые глаза его смотрят в чёрное небо. Вокруг оставленные праведниками следы — единоверцы некоторое время потоптались тут и ушли восвояси.
На наши отпечатки они то ли не обратили внимания, то ли обрадовались, что Антихрист, умеющий быть одновременно в двух местах, мёртв, и решили не тратить время на преследование его убийц.
— Да, он действительно мёртв, — сказал я, глядя на тело, по всем признакам принадлежащее мне.
Вид его, как ни странно, не вызывал у меня никаких эмоций, ни радости, ни горечи, ни даже изумления, словно внутри всё перегорело. А в ложбине между двумя буграми с неторопливой дрожью угасал, втягивался в землю невидимый в данный момент «Мультипликатор».
Аномалия, похоже, начала «умирать», когда отдал концы дубль.
Неужели она возникла только для того, чтобы породить его?
В момент, когда «Мультипликатор» исчез, снег вокруг тела зашевелился. Мы с Синдбадом одновременно, как по команде сделали шаг назад. Я поднял «мегеру» и только после этого сообразил, что она разряжена.
Из-под белого покрова выбралось нечто, похожее на плоского осьминога размером с ладошку, вторая такая же тварь возникла рядом с головой дубля, а третья полезла на его ботинок.
— Скорги, — проговорил я. — Что они…
Незавершенный вопрос повис в воздухе — всё и так было ясно.
Составленные из наноботов существа уничтожили труп за каких-то несколько минут и расползлись в стороны. На снегу остался пустой боевой костюм и вся сделанная из пластика снаряга, что не по зубам и не по вкусу тварям Пятизонья. «Шторм» и всё ценное забрали, судя по всему, праведники.
— Кто бы ни создал его, — сказал я, — он замёл следы. Пошли, тут больше нечего делать.
— Пошли, — кивнул Синдбад, и мы развернулись в сторону тамбура.
