— Еще чего! — голос Михеича дрогнул. — Ну-ка проваливай ко всем чертям!
— Тютя к чертям не хочет. Они плохие, злые.
— И тварь свою забирай!
— Это не тварь, это кара! За неправедную жизнь и недостойные деяния! Саранча, сошедшая с небес на землю и еще ниже. Муранча, сожравшая грешников и не нашедшая праведников.
— Тварь — она тварь и есть, — просипел Михеич. — Тварей стрелять надо.
— Тю на тя, дедушка! — Тютя противненько захихикал. — Всех не расстреляешь. Каждая тварь послана на каждый человеческий грех. Сколько грехов понаделали люди, столько тварей и пришло им на погибель. На всех патронов не хватит. Ото всех не спасешься и не отобьешься. Тютя знает! Слушайте Тютю!
— Стоять! Еще шаг — и шмальну!
Стас уже не верил Михеичу. Если б хотел — шмальнул бы раньше. Тютя, наверное, тоже не верил. Или просто не слышал уже никого, кроме себя.
— Но это еще не самая страшная кара, — продолжал он. — Хищные твари, насылаемые на род людской, — это всего лишь хищные твари. Есть вещи пострашнее. Возьмите Тютю с собой. Тютя защитит. Тютя вразумит. Всех вас.
— Ага, еще одного психа на борту нам только и не хватало, — процедил Михеич.
«Еще одного, потому что первый — я», — отстраненно подумал Стас. Но сейчас он был полностью согласен с Михеичем: Тютю внутрь впускать нельзя. Пока «лодочник» находился под черной коростой в виде застывшего айсберга, он опасности не представлял. Сейчас же… Сейчас Стас явственно ощутил исходящую от него угрозу. Такую мягкую, ласковую и неотвратимую.
Тютя улыбался и шел к люку. Прямо на автоматы.
Михеич не стрелял. Парализованная, онемевшая Таня — тоже. И Стас прекрасно понимал, почему. По той же причине, по которой не стреляет и он сам. Страшно.
Ну не мог обычный человек находиться здесь, среди плавучего могильника, без изолирующего противогаза. И тем более вообще — без противогаза. А если он все же находится здесь без защиты — значит, он не обычный. И не человек вовсе. А если начнешь в него стрелять, то окончательно в этом убедишься. Вот поэтому-то и страшно.
— Пустите Тютю в ковчежец. Дяденька. Дедушка. Тетенька. Пустите, — канючил «лодочник».
Стас и Михеич отступали к люку. Таня уже почти добралась до него.
— Пу-у-усти-и-ите-е-е! — Тютя, как капризный ребенок, забарабанил по титановой обшивке.
Бум! Бум! Бум!
Колдуна вызывает, что ли?
Однако шаманский бубен не откликался.
Бум! Бум! Бум!
А удары становились все сильнее. Стас увидел, как под маленькими хиленькими кулачками дребезжит и прогибается титан. Субтеррина дергалась и покачивалась. Это было невозможно, но так было!
А если Тютя собьет обшивку, как с него сбили черную корку? Или просто стряхнет в воду тех, кто не хочет его пускать в «крота»?
Таня не выдержала первой. За ней — Михеич. Дали очередь. Еще одну. Еще…
Пули прошили «лодочника» насквозь в районе груди и живота. Но как-то неправильно они его прошили. Не было ни крови, не вывороченного мяса. Были только сухие сквозные дырки. Пробитые железки на ржавой проволоке. Простреленные балахон и плоть. Свет от фонарей проникал сквозь пулевые отверстия, и Стас видел, как истончившиеся лучи режут тьму за спиной «лодочника».
Но саму ходячую мишень это, похоже, ничуть не волновало. Тютя снова двинулся к ним. И даже улыбка никуда не делась.
— Глупцы! Не отталкивайте Тютю!
Таня закричала и юркнула в шлюзовой люк. Михеич выпустил еще одну бесполезную очередь. А потом…
«Рух-рух-рух!» — услышал Стас. Звук шел сверху.
Он едва успел поднять свой автомат навстречу падающему из темноты насекомому-мутанту.
Если бы Стас ориентировался только на свет фонаря, ничего бы не вышло, но особое зрение — это особое зрение. Стас открыл огонь.
Да, он был никудышным стрелком, но сейчас дистанция оказалась слишком мала, чтобы промахнуться, если видишь цель. Стас увидел. Успел увидеть. И нажать на спусковой крючок он успел тоже. Нажать раз, другой, третий…
Часть пуль ушла мимо, посбивав сталактиты со сводов пещеры и осыпав «крота» градом гремящих осколков. Но некоторые все же попали в мутанта.
От твари отлетело крыло, пара сбитых лап и несколько кусочков хитина. Они ударились о титановую обшивку с таким же звуком, что и осколки сталактитов.
Саранча, или, как ее… муранча перекувыркнулась в воздухе, рухнула в полоску чистой воды. Трепыхнулась пару раз, подняв небольшой фонтанчик брызг. Пошла ко дну.
Наверное, в автомате Михеича закончились патроны: он больше не стрелял. Дырявый, изрешеченный с ног до головы Тютя вцепился обеими руками в его ребризер.
Стас направил автомат на этих двоих, но выстрелить не смог: широкая спина Михеича полностью заслонила маленького тощего Тютю.
Да и какой прок стрелять в «лодочника»? Старый компьютерщик этим ничего не добился.
Тютя дернул шланг ребризера. Сорвал с Михеича резиновую маску.
Старик повернулся, пытаясь сбежать, и Стас увидел его лицо.
Михеич все-таки вдохнул ядовитых испарений от гниющих останков. Это стало понятно сразу — по выпученным глазам Михеича, по его открытому рту, по рукам, метнувшимся к горлу.
Да, обычный человек не мог жить в такой атмосфере. Только необычный. Только не человек. Такой, так Тютя.
На свою беду «лодочник» слишком крепко держался за Михеича. Или просто, падая вниз, старик случайно увлек за собой и Тютю тоже. Они ушли под воду вместе, и, возможно даже, Михеич умер там быстро.
Стас едва успел проскользнуть в закрывающийся люк шлюза: перепуганная до смерти Таня не собиралась ждать долго.
* * *
— Что произошло? Кто стрелял? Почему стучали по обшивке? Как винт? Где Михеич? — едва они ввалились в отсек управления, Гришко засыпал их вопросами.
Стас ответил только на последний:
— Михеич погиб.
— Да что у вас там…
— Там Тютя! — нервно выкрикнула Таня, не дав полковнику договорить.
— Что?
— И чистая вода, — подхватил Стас. — Нужно убираться отсюда.
Пока еще можно убраться…
То ли слова, то ли состояние вернувшихся членов экипажа убедили полковника. Гришко больше не стал задавать вопросов. Склонившись над пультом, он выравнивал «крота», опуская задранный кормовой винт в воду. Без Михеича всю работу по управлению лодкой ему приходилось выполнять самому.
Стас особым зрением осматривал пространство вокруг субтеррины. Странно, но ни Тюти, ни тела Михеича он не увидел и не почувствовал. Зато оставшаяся после «лодочника» дорожка чистой воды еще не затянулась.
«Крот» выровнялся.
— Стас, куда нам? — спросил Гришко.
