момент Гржельчик думает о деньгах, но тут же она сообразила, что он пока не знает, какой именно момент переживает прямо сейчас. – Господин Гржельчик, с вашей дочкой случилось страшное, – она не удержалась и снова заплакала.
– Она завалила все контрольные? – понимающе спросил он. – Ее выгоняют?
– Нет… да… гораздо хуже, господин Гржельчик!
Он вполголоса фыркнул. Куда уж хуже!
– Хелена, – Виктория опять шмыгнула носом, – она такая милая девочка, но очень эмоционально неустойчивая. Она… – воспитательница набрала воздуха в грудь и все-таки выговорила это: – Она пыталась покончить с собой. Выпрыгнула из окна.
– Боже, – вырвалось у Йозефа. Такого он даже в шутку предположить не мог.
Некоторое время в наушниках слышались лишь рыдания.
– Поломалась страшно, почти насмерть, – справившись с собой, выговорила воспитательница. – Врачи не уверены, что выживет.
– О Боже, – тупо повторил он.
– Господин Гржельчик, вам нужно приехать.
Он заскрипел зубами.
– Я не могу!
– Вы ведь отец! У бедной девочки нет никого, кроме вас.
– Боже мой…
– Возможно, это ваш последний шанс ее увидеть. Вдруг она умрет? Неужели вы допустите, чтобы ее хоронили чужие люди за казенный счет?
Йозеф застонал.
– Вы должны быть рядом. Вы должны поддержать ее. Может, тогда она поверит в вашу любовь и выкарабкается.
– Черт, вы просто не понимаете, где я нахожусь и что тут вокруг, – слабо пробормотал он. – Двенадцать часов до начала боя, а потом…
– Господин Гржельчик, дорога каждая минута! – умоляюще воскликнула Виктория.
– Да, я понимаю…
– Хелена оставила для вас сообщение.
Виктория Павловна включила воспроизведение, и тонкий, срывающийся голосок Хелены, искаженный передачей, произнес:
– Папа, я люблю тебя. Жаль, что я у тебя не получилась…
Йозеф стиснул челюсти. Да, не получилась Хеленка. Святая правда, именно у него не получилась. Разве она виновата в том, что такая бестолковая? Какую папа сострогал, такая и есть. Единственный родной человечек на всем свете.
– Я приеду, – выдавил он.
Он уделял дочери слишком мало внимания. Ему некогда было возиться с малышкой, он почти не бывал дома – работа такая, но ведь ребенку от этого не легче. Его раздражала глупость подросшей Хеленки, он ругался из-за этого с женой. Откупался подарками, но разве подарки заменят общение? Когда дочка оказалась на его ответственности, он думал только о том, куда бы ее сбагрить. А она все еще любит его. Она не предала, как Марта. Ну, хоть теперь он поступит, как надо. Попрощается с Хеленой и сделает все, чтоб она жила и была счастлива. А после уже помрет с чувством выполненного долга.
Йозеф стряхнул гарнитуру на пульт.
– Всем занять места согласно боевому расписанию, – неподвижное лицо застыло в полугримасе. – Мы быстро разгоняем этих ублюдков и идем к Земле.
– Кэп? – изумленно оглянулся Футболист.
– Освободи место! – потребовал Гржельчик.
– Но вы же с ногой… то есть без ноги…
– На хрен мне тут ноги? Это не автомобиль с механической коробкой передач.
И верно, управление кораблем напоминает не езду на машине, а скорее игру на пианино.
– Капитан, – нерешительно вклинился Фархад, – наверное, вам не стоит управлять кораблем, находясь под воздействием наркотика.
– Мать твою! – на автомате рявкнул Йозеф. Тут же, как обычно, спохватился и сделал вид, что продолжает: – Не должны волновать такие мелочи.
Будь на месте Камалетдинова Бабаев, что с кэпом на «ты», или авторитетный и основательный Федотов – может, и отговорили бы. Но Футболист испытывал к капитану пиетет, а Принц – и вовсе стажер, лицо без права слова. Гржельчик, помогая себе костылями, перевалился в пилотское кресло, пристегнул ремни.
– Орудия – в боевую готовность. Принц, расчет прокола! Связь с эскадрой, живо!
– Кэп, у вас будут неприятности, – попытался образумить его Камалетдинов.
Он отрывисто рассмеялся – резко, без веселья. Он уже прошел черту, за которой о неприятностях можно не беспокоиться.
– Это мои проблемы. Вас никто не обвинит. Вы обязаны исполнять приказы капитана.
– Кэп, я задал расчет прокола для вектора 27-43-19, – доложил Принц.
– Отлично, – отозвался Гржельчик. Осталось всего ничего – встать на этот курс, предварительно разгромив гъдеан и их пристяжных. – Эскадра! – гаркнул он в микрофон. – Слушай мою команду. На счет тридцать – залп по ближайшим врагам на поражение. Затем подходят четыре корабля резерва, берем эту толпу в клещи и мочим до готовности. А потом расчищаем мой вектор 27-43-19. Я ухожу, а вы добиваете уцелевших.
– Но, кэп… – заикнулся капитан «Игоря Селезнева».
– Исполнять! – оборвал его Йозеф. В положении командира эскадры есть свои преимущества. – Начинаю отсчет.
На западе разливалось горизонтальными полосами зеленое золото. Захар до сих пор не привык к этой потрясающей красоте. К некоторым вещам нельзя привыкнуть, настолько они необычны. К прекрасному зеленому закату, к прекрасной красноглазой женщине, сидящей рядом в вездеходе на месте водителя. Эта поездка была так же иррациональна, как красота заката на необитаемой планете. В ней не имелось нужды. Просто так покататься по окрестностям, о чем-нибудь поговорить по дороге – или даже поболтать ни о чем, полюбоваться в окна на зеленоватые облака, песок и скалы, и на закат в первую очередь, конечно.
Красота временно свела его с ума, и он решился:
– Ортленна, вы ведь не будете против, если я вас поцелую?
Она посмотрела на него изумленно – Боже, какая же она красивая, ни на кого не похожая, с яркими губами на белом лице, прозрачными радужками глаз, подвижными заостренными ушками. Изящная, грациозная, словно молодая кошка. И удивление ей так идет. И любое другое выражение лица – тоже.
– Захар, – промурлыкала она, – а вы больше не боитесь, что я вас укушу?
– Боюсь, – признался он. – Ужасно.
Она засмеялась. Когда она смеется, то выглядит просто восхитительно!
– Так, может, не стоит рисковать, а?
Говорит всерьез или дразнит? Он нерешительно потянулся к манящим губам. Сердце бешено колотилось. Укусит – полбеды. Он разное слыхал о вампирах. Если она разозлится, в священном безумии может и голову оторвать, в самом буквальном смысле.
Ее губы двинулись навстречу, приоткрываясь. В закатных лучах ярко сверкнул тонкий белоснежный клык, и Захар покрылся холодным потом, но не остановился. Он сознавал, что фактически добровольно сует голову в пасть хищнику, но это сознание не отвращало его, а напротив, придавало чувствам особую остроту, возбуждало до сумасшествия.
Она вдруг вздрогнула и повернула голову. Его губы уткнулись в холодную мраморную щеку.
– Что это? – прошептала Ортленна.
Она смотрела куда-то на восток, в темнеющее небо. Захар проследил за ее взглядом. В небе плясали огни. Настоящий фейерверк.
– Видите огоньки, Захар? – шепот был испуганным.
– Да, – он кивнул. – Что это за явление?
– Это не явление, – она покачала головой. – Это бой в ближнем космосе. Я такое уже видела здесь, и не раз. Вру: не такое. То, что сейчас там творится, втрое-впятеро масштабнее, чем самый грандиозный бой прошлого. Захар, – ее чудесные губы задрожали, – я боюсь.
– Вряд ли стоит бояться, – поспешил успокоить ее Захар. – Наши крейсеры не подпустят врага близко.
Она отвернулась.
– Вы так уверены в своих крейсерах, Захар. Вы не допускаете и мысли, что они
