ей Сальвадор, которого волчица явно не заслуживала.
— Отчего ты не сказал ей, что Констанция твоя жена? — Гаспар перешел сразу к делу. Он зол и раздражен.
— Бывшая, — Сальвадор неторопливо вышел из тени.
— Вечность не приемлет этого слова, — вампир скучал по бывшей госпоже, хоть и старался не показывать этого хозяину.
Но сейчас он пришел именно затем, чтобы бередить старые раны, вскрывать их и пробуждать в князе ярость, пропитать его ненавистью, и склонить к активным действиям. Он жаждал расплаты, и как можно скорее, даже у вампиров терпение не безгранично.
— Это не имеет значения, — князь повел плечом, даже упоминание о супруге мгновенно сгущало тучи над его головой.
— Отчего же, Сальвадор. Смею напомнить, что только твоя протекция защитила Кэрол от мести Констанции. А узнай твоя супруга правду, даже вся твоя сила была бы не в силах ее остановить от справедливого возмездия. И заточение не станет помехой, и уж явно княгиня не будет настолько терпелива и снисходительна, — Гаспар сделал шаг вперед, втянул воздух, пытаясь уловить эмоции хозяина.
— Ты пришел рассказывать мне прописные истины? — холодная усмешка пробегает по лицу князя, не касаясь глаз. — Именно потому, моя бывшая супруга остается в неведении, — сделал ударение на «бывшая», подчеркивая Гаспару тщетность его надежд на воссоединение поистине могущественного союза. — Я лично буду наказывать Кэрол, как сочту нужным, и когда посчитаю необходимым.
— И все же, — Гаспар сделал еще один шаг, ощущая, что ступает по тонкой грани, заходит на запретную территорию, но иначе нельзя, он должен добиться справедливости. Слезы Кэрол станут для них всех наградой. Сальвадор должен понять — оттягивать дальше нельзя. — На данный момент она купается в твоей милости, протекции, защите. А меж тем, прошу вспомнить, что она сотворила, какую боль принесла нам всем. Пусть сыграет свою роль в открытии врат тьмы, а дальше ее участь — вечные страдания.
— Ты думаешь, я забыл? Полагаешь, что ее поступок можно простить? Искренне решил, что моя ненависть притупилась? Кэрол принесла горе, заставила пройти меня, Костанцию, тебя, и наш народ через адские страдания, и боль никогда не утихнет. Нам придется существовать с этим вечность, — Сальвадор закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Сейчас Гаспар ощущал его боль, она заполнила всю комнату, заменила воздух, едкая, ранящая, нечеловеческая.
— И в мыслях не было, хозяин, — вампир склонил голову. — Но тогда ты понимаешь жажду моего возмездия. Также полагаю, что взаимная месть, расправа над Кэрол, смогли бы вновь объединить тебя и Констанцию.
Князь свел брови на переносице.
— Nunca (никогда), — посмотрел на Гаспара так, словно хотел его испепелить только за эти произнесенные слова. — Она останется в неведении, сгниет в своем заточении. Выкинь свои иллюзии, мир между нами невозможен.
— Горе едино для вас. Вы связаны навеки, — вампир встретил разгневанный взгляд князя. Он позволял себе больше, ощущая некую защищенность, потому как, только через него хозяин мог проникать в верхний мир.
— Каждый его переживает по-своему. И месть будет только моей, Кэрол будет платить долго, пройдется по всем граням страданий, выпьет их все до капли из моих рук. Но никто больше к ней не прикоснется, — князь откинул голову, по лицу пробежала волна блаженства.
— Ее уже запугивают, ты не оградишь ее от всеобщей ненависти. Сейчас в своих покоях она вопит от страха. Так что прости, но самонадеянно полагать, что это лишь твоя месть.
— На маленькие шалости я готов закрыть глаза. Они не мешают моему основному плану. Но в остальном все будет идти так, как сказал я. И Гаспар, — смотрит на него с хищным прищуром.
— Да, хозяин?
— Не стоит полагать, что ты неуязвим. Замену можно найти всегда.
— Я не раз доказывал свою преданность. А мои резкие высказывания… тебе прекрасно известны их причины. Все во благо, Сальвадор. Я предал Констанцию, оберегал Кэрол…
Князь прерывает, машет рукой.
— Мне известен твой послужной список. Вот и не перечеркивай его необдуманными действиями. Я предупредил…
***
Во мне живет зверь. Я охотница по природе, но вид крыс со вспоротыми животами и размазанными внутренностями по простыне — это оживший кошмар, восставший из прошлого.
Только там меня кидали в ров, усыпанный мертвыми крысами. Закрывали крышку и заставляли дышать этим. За мои провинности. За то, что так и не покорилась. Я никогда и никому этого не рассказывала, даже брату. Не хотела усиливать его чувство вины. В том подвале со своими мучителями я многое пережила. Но я полагала, что это отступило, что смогла справиться.
Выбегаю из комнаты. Не могу там находиться. Все еще задыхаюсь, и перед глазами не эти крысы, а те, другие, из прошлого. Я на грани истерики, пробую взять себя в руки, выровнять дыхание, но получается сложно.
— Гаспар! — зову в надежде, что он услышит. Мне сейчас сложно оставаться одной. Надо с кем-то поговорить, чтобы кошмары отпустили. Я не могу быть одна. Нет. Только не сейчас.
Мелькает мысль броситься наверх в комнату князя. Но тут же прогоняю ее. Нет, это уже слишком, я не должна показывать слабость.
Вампира нет. Никто не откликается. А я замерла. Не могу сделать и шага. Кошмары преследуют, стоят перед глазами. Уже все до одного обидчики наказаны. Мертвы. А для меня они все равно живы и продолжают надо мной измываться, только теперь в моей голове.
— Тут есть кто-то? — слишком жалобный у меня писк, как у побитой собаки.
— Что-то случилось? — словно ниоткуда появляется девушка, что ранее приносила мне еду.
— Там… там, в комнате… крысы…
Хмурится. Входит в комнату. Возвращается с невозмутимым лицом.
— Я сейчас уберу.
— Кто это сделал?
— Мне неведомо, — прячет взгляд. Врет. Все она прекрасно знает. Такую ложь, шитую белыми нитками, чую за версту.
— Я хочу другую комнату. В эту больше не пойду, — мотаю головой, понимаю, что больше никогда не смогу переступить порог. Даже если крыс уберут, они все равно будут мне мерещиться.
— Вам отведена именно эта комната, — отвечает, как робот, и скрывается за дверью.
— Где Гаспар, я хочу с ним поговорить! — говорю, прекрасно зная, что она меня услышит. Но в ответ тишина.
Вполне возможно, она сама мне и положила крыс по приказу. Только кого? Зачем? Кто знает такие подробности моего прошлого? То, что я ни одной живой душе не говорила.
Вампир все же возник на пороге. Когда девушка убрала, и с дежурной улыбкой сообщила мне, что в комнате свежее белье.
— Полагаю, вы знаете, что произошло, — перехожу сразу к сути. Хватит любезностей.
— Знаю, — легкий кивок головы.
— Кто это сделал?
— Не все рады вашему появлению, Кэрол, —
