список тех, кто «прошёл адаптацию». Правда, выходить я не хотела. Пробуждение настигло меня утром, и потому звонок Чалис я решила отложить на ночь, спрятав выключенный телефон в одной из свёрнутых кофт. Сегодня зимнее солнце было особенно ярким. Я лежала на кровати с закрытыми глазами, пряча лицо от ослепляющих лучей. Штор не было. Действительно, зачем, ведь психически больные люди совершенно нечувствительны к дневному свету.
Нехотя поднявшись с постели, я решила посидеть немного в общей комнате. Там даже стоял телевизор, вызывавший ажиотаж среди пациентов. Я надела спортивные штаны и натянула длинную вязаную кофту поверх футболки. Комфорт предпочтительней стилю, особенно в сложившихся обстоятельствах. Зато впишусь в обстановку.
Зевая, я вышла из своей палаты. Меня заметила пухлая медсестра. Сузив свои бесцветные глазки, она уверенно направилась ко мне. Я цокнула языком от досады.
– Миссис Андерсон? Как Вы себя чувствуете? – Её тон был любезен, даже слишком. Не думаю, что в этом месте ко всем такое отношение. Не-е.
– Солнце яркое сегодня, не находите? – Я мило улыбнулась сестре милосердия. Она, по-прежнему не сводя с меня внимательного взгляда, продолжила:
– Пройдёмте со мной на медицинский пост, Вам нужно принять лекарства. Не стали Вас будить.
О, это невероятно. Сколько Джозеф заплатил? Изображает заботливого мужа? Впрочем, его любимая роль.
– Конечно. – Даже спорить не стану. У меня больше нет прав. Пока что. Мы прошли к посту. У сестры на бэйдже я прочитала: «R.N. 4 Frost Sophie».
– Софи, скажите, когда я смогу поговорить с врачом? И собственно кто мой лечащий врач? – Очень надеюсь, что мой вопрос звучал столь же любезно, сколь и обращение ко мне миз 5 Фрост.
– Ваш лечащий врач – доктор Ди́белл.
Я не сдержала смешок и неумело замаскировала его приступом кашля. Дибелл. Сестра, нисколько не смутившись, протянула мне картонный стаканчик. В нём была одна крупная розовая таблетка и одна поменьше, белая. Не задумываясь, я положила их в рот. Софи, протянула мне прозрачный пластиковый стакан, уже с водой. Я покорно запила таблетки и открыла рот, доказав, что я не обманываю. Миз Фрост кивнула.
– Очень хорошо, спасибо. Действительно, забавно получилось. У Вас в карте указана доктор Белл, как Ваш психотерапевт, а теперь психиатр, доктор Дибелл. – Я с некоторым сочувствием воззрилась на медсестру. Мой смех был вызван не созвучием фамилий, а скорее схожестью с очень характерным русским словом. Но объяснять случившийся каламбур я вовсе не собиралась.
Как только я вернулась в палату, сразу же зашла в ванную комнату. Спустя несколько секунд розовая и белая таблетки плавали на дне унитаза. Никаких препаратов, так действительно можно сойти с ума.
Слушая зашумевший бачок, я горестно вздохнула, задумавшись о своих не радужных перспективах, и ополоснула лицо прохладной водой, тёплая шла еле-еле. Настроение присоединиться к местному контингенту за просмотром унылой телепередачи улетучилось, словно его смыло в унитаз вместе с лекарствами. Чем же заняться?
В палате по-прежнему свирепствовало солнце, от которого так и хотелось зажмуриться. Ладно, будем бороться с социофобией. Моё возвращение в общий зал вновь приковало ко мне внимание сестры Фрост.
– Миссис Андерсон? Всё в порядке?
– Да, в моей комнате некуда деться от солнца, – пожаловалась я, и внезапно на ум пришла идея, как себя занять, – Миз Фрост, могу я попросить у Вас листок бумаги и ручку? – Софи нахмурилась.
– Ручку? – Миз Фрост подошла к своему посту и, выдвинув ящичек, вытащила из него шариковую ручку с защитным колпачком у низа корпуса. Видимо, чтобы пациенты не проткнули себе глаз или сонную артерию. А может, и не только себе. Она протянула мне ручку.
– Держите, и вот пара листков. Хотите написать письмо?
– Нет, – отрицательно покачала головой я, – надо применить один метод, которому научила меня доктор Белл. Медсестра улыбнулась.
– Если Вам понадобится помощь, я на посту. – Поблагодарив Софи, я направилась к синему кожаному креслу в углу комнаты. Искусственный материал заскрипел подо мной. Я согнула листки пополам и приготовилась излить бумаге все свои душевные переживания. Приступив к этому нелёгкому делу, я с удивлением обнаружила, что ручка тоже гнётся.
В глазах твоих я вижу тьму
Пустота так неизбежна
Открыть сердце простаку
Столь быстро и небрежно
Среди нарциссов места нет
Сорняку там не пробиться
Гвоздик паршивый цвет
Не суждено им зародиться
Цветите, жёлтые цветы
Не подавитесь желчью
Ослепнут все от красоты
Оглохнут от злой речи
Последние строки вышли особенно жирными, от нажима едва не порвала бумагу. Но мне полегчало. Я откинулась в кресле и, прикрыв веки, стала разминать затёкшую шею.
– Элис? – знакомый голос, робко позвавший меня, заставил встрепенуться. Я открыла глаза и увидела перед собой… Еву. Забравшись в кресло с ногами, я тихо предупредила некогда лучшую подругу:
– Не приближайся. Лучше уйди.
Вид у Евы был жалкий, истощённый. Прошедший год состарил её лет на десять. Мешки под глазами, взгляд потух, между бровями заломы. Как она вообще оказалась здесь? Разве она не должна быть в тюрьме, где ей самое место? Блум уходить не спешила, Ева медленно подошла к соседнему креслу и опустилась в него. Её руки свободно свисали с подлокотников, спутанные медные волосы скрывали от меня лицо, а длинные ноги она вытянула в проход. Поза сломленного, безучастного к жизни человека. Или мне просто хотелось видеть это в ней. Раскаяние.
– Почему ты в лечебнице? – спросила я и обхватила поджатые к груди колени руками. Ева повернула ко мне голову, откинула назад непослушные кудри, обнажая шею. На молочной коже виднелись начавшие сходить синяки, похожие на отпечатки пальцев. Я вздрогнула. Заметив мой взгляд, Блум едва слышно хмыкнула.
– Ты хотела спросить, а почему не в тюрьме? Адвокат настоял на экспертизе, а прокурор и судья сдались под напором отца. Последнее нападение поспособствовало их вердикту. – Она провела рукой, без всяких следов маникюра, по оставленным на своей шее гематомам. Так что, теперь я пациентка этого чудесного заведения. – Ева хрипло и невесело рассмеялась. Мне смеяться не хотелось. Почему я должна быть в одном помещении с преступницей, которая к тому же пыталась меня убить? От праведного гнева мои ногти впились в колени. Убийцы, переведённые на освидетельствование, явно не могут находиться среди обычных пациентов. Но не думаю, что Блум вернут в тюрьму. Только не её.
– Как ты, Элис? – Вопрос, который мог бы спровоцировать ядерную реакцию с моей стороны, был задан таким полным скорби голосом, а слова были произнесены почти шёпотом. Да, она сломлена. Тяжёлый вздох вырвался из моей груди, но из-за позы раздался лишь судорожный хрип.
– Лучшая подруга влюбилась в моего мужа, попыталась подтолкнуть меня к самоубийству, а когда ничего не вышло, вонзила мне в живот нож. Как я после этого? Как я, находясь теперь с ней в одной комнате? – Злые слёзы покатились у меня из глаз. Опять становлюсь плаксивой. Сердито вытерев
