магазин сбегаешь? Спорт полезен при стрессах. Да шучу я, ну не плачь!
Раздался стук в дверь.
– Стучат. Ася, открыть надо! – заметил старый домовой.
– Не хочу. Какая теперь разница! Пошло все к чертовой матери!
Снова стук – уже громче.
– Надо открыть… – повторил уже молодой домовой.
– Подождут!!! Попозже придут! Я им не вахтерша – и ждать их визитов целыми днями не обязана! Да и проходят же они как – то, когда меня дома нет.
– Когда тебя дома нет – мы им дверь открываем. Но, когда ты дома, ты должна сама…
Снова стук – не деликатный, как предыдущие два раза, а со всей силы.
Ася раздраженно встала и резко открыла дверь. На пороге стоял Валентин – как всегда в черной шляпе и светлом плаще, и Гришка – как всегда очень неопрятный.
– Добрый вечер! – Валентин галантно поклонился. Затем – озадаченно посмотрел на Асю. – А что случилось?
Гришка ворчливо (точь-в-точь как старый домовой) добавил:
– Добрый, добрый… Сначала нам дверь не открывают, сейчас пройти не дают (Ася опомнилась и посторонилась, пропуская их), а скоро вообще – ночевать придется на коврике возле двери…
Старый домовой больно пнул Гришку по ноге и сказал:
– Тебе явно не привыкать!
– Замолкни, нечисть! – добродушно ответил ему Григорий и прошел на кухню. Там он, открыв шкаф, достал две бутылки вина. Одну из них он тут же поставил в холодильник.
– Грузинское, – сказал Гришка уже совсем другим – мягким, не свойственным ему голосом. – Нона тебе оставила, на всякий случай. Наверное, предвидела она что – то подобное… К столу садитесь. Валёк – женщины же по твоей части! Ты успокаивать умеешь – или только до истерики доводить?
– Больше, конечно, второе… – философски ответил Валентин, и сел рядом с Асей. Затем, осторожно сказал: – Ася, так бывает… Не нужно относиться к этому так…
–…Серьезно?!! – не выдержала она. – Он тоже так сказал – не нужно относиться к этому так серьезно!!! А я по-другому не умею!
Валентин кивнул головой, словно, соглашаясь:
– Большинство из женщин по-другому не умеют…
Старый домовой, тоже запрыгнув на табуретку возле стола, высказал свое мнение:
– И слава Богу! Иначе – какой разврат бы начался! Вот помню – было раньше время! Письма писали… Танцевали. "Ночь коротка. Спят облака. И лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука", – пропел он известную песню на слова Е. Долматовского и музыку М. Фрадкина. – Слышите – трепет какой! На ладони – рука! И в этом интимность была!!! А сейчас что? Хоть куда свои ладони клади – и точно знаешь, что пощупаешь. Потому как все видно, и фантазии включаться не надо даже…
– Ну, все, завелся старый патефон! – смеясь, сказал Гришка, наливая всем вино. – Сейчас вспомнит – "Гюльчатай, открой личико".
– И вспомню! – не унимался старый домовой. – И то, что Сухов гаремом не соблазнился – тоже вспомню! Как он свою Катерину Матвеевну любил! Как рвался к ней! Эй, Гришка, ты куда молодому наливаешь! Ему же всего сорок девять лет!
Ася засмеялась.
Старый домовой, посмотрев в ее сторону, терпеливо объяснил:
– Что ты смеешься! Это по человеческим меркам – сорок девять – по самые помидоры… А по нашим – еще зеленый совсем! Хотя – после сорока …
– Жизнь только начинается! – ответили ему хором все присутствующие.
Валентин, с наслаждением отпив из своего бокала, сказал:
– "Москву слезам не верит" все смотрели. Так что, дедушка, не пересказывай нам ее, а то так до утра тебя слушать придется. Давайте я вам лучше расскажу то, что вы не знаете! В " Белом солнце пустыни" была такая сцена, в фильм так и не вошедшая. Представьте: Сухову снится сон. Он плывет в ладье по Каспийскому морю. Рядом с ним – жена Катерина Матвеевна и девять "товарищей" из гарема. И, под музыку " Из – за острова на Стрежень" Сухов, по приказу жены, бросает весь гарем в воду, как некогда Стенька Разин утопил персидскую княжну…
– Ты откуда это знаешь? – спросил Гришка, недоверчиво глядя на Валентина. – Сам только что выдумал?
– Насчет выдумок – это ты у нас мастер!
– Не правда! Мы все по этой части!
– Согласен. Встречался я в то время с одной… На киностудии работала. Вот от нее и знаю. Ох, и стерва была! Не поверите – еще вопрос, кто кому нервы помотал! Я – ей, или она – мне! Я, который с такими, как она, разбираться на Землю прислан, уходил от нее с дергающимся глазом и трясущимися руками. – При этом Валентин очень смешно изобразил и дергающийся глаз, и трясущиеся руки.
– А вам только стерв и подавай! – вновь начал ворчать старый домовой.
Гришка и Валентин хором ответили ему:
– Неправда!
Старый домовой лишь махнул рукой.
Валентин, повернувшись к Гришке, театральным шепотом заметил:
– Строит святошу из себя! А сам – то!!! «Покажи, покажи Изабеллу!» – передразнил он.
Старый домовой высоко подпрыгнул на стуле:
– Хватит уже! Я – у себя дома. А вы – приперлись, еще и хамите! Надо пройти – идите, не задерживаем! И расписаться в тетради учета не забудьте! А ты, хозяйка, почему за меня не заступаешься?
– Заступаюсь, – тут же сказала Ася, уже успевшая успокоиться. – Не обижайте нашего стари… старосту. А если серьезно – вот почему у меня все так? А? Господи, ну есть же нормальные мужчины?
– Есть, – подтвердили все вразнобой.
– А мне почему такие не попадаются? Может – это я ненормальная? А что это вы ухмыляетесь?
– Ты живешь с двумя домовыми, – начал перечислять Гришка, – наводишь марафет перед порталом в другой мир, а по ночам пьешь вино с привидениями. Скажи, ты, правда, считаешь себя нормальной?
– Гришка, твою ж мать, нехороший ты сосед! – сказал Валентин. – Ну, зачем ты опять расстраиваешь нашу Асю? Асенька! Все с тобой в порядке! Нона же говорила тебе – ты должна научиться выбирать!
– А откуда ты знаешь?
Валентин, замявшись, ответил:
– Просто предположил…
– Не ври! Вы что – обсуждали меня?
– Да не злись ты! Мы – старые… люди. Нам надо кого – то обсуждать! Да, как старым людям нам давно пора спать – Он щелкнул пальцами – и исчез за одну секунду. Так же молниеносно исчез и Гришка.
– Эй, а расписаться? – вслед им крикнул старый домовой, никогда не теряющий бдительности. – И посуду немытую оставили, паразиты!
– Пусть идут, сама помою. – Ася заглянула в тетрадь – Расписались все – таки! Когда только успели?
Глава 9.
Утром Асю разбудило деликатное покашливание. Она открыла глаза.
Рядом с зеркалом сидела старушка.
