словно все еще была в той комнате вместе с ними. Будто все еще была тем жутким существом!
Я перегнулась через край дивана — меня едва не стошнило прямо на пол. В ванную пришлось почти ползти на четвереньках. Тело сотрясал озноб, но я чувствовала, что горю, будто у меня температура не меньше сорока.
В ванной я забралась под холодный душ и долго чистила зубы, пытаясь избавиться от этого ужасного вкуса. Я до красноты растирала мочалкой кожу, потому что мне казалось, что я все еще чувствую на пальцах липкую темную кровь. Это было ужасно! Ужасно! Самый страшный сон из всех, что мне когда-либо снились!
Холодные струи воды немного отрезвили меня, заставили перевозбужденное сознание оставить в прошлом отголоски сна — принять, что все это было только плодом моего буйного воображения, а не реальностью. Ведь, если подумать, все предельно логично! Могли ли все обстоятельства минувшего дня подарить мне иное ночное видение? Нет, однозначно не стоит на сон грядущий слушать бывших следователей — вот тебе Алена и весь рецепт от диких, кровавых кошмаров.
И все же сны — это дети нашего подсознания. Но как тогда мне расшифровать этот ребус, в котором я была зверем, который живет в теле Зловского?
Я заварила себе крепкий чай и села на кухне, обхватив горячую кружку заледеневшими после душа руками.
Нужно просто разобраться в себе, вот что! Разложить мысли по полочкам и принять освободительное решение. Почему освободительное? Потому что оно избавит меня от груза сомнений, ведь нет ничего хуже, чем делать выбор, не будучи уверенной в нем до конца.
Зловский хочет отношений со мной? Уф… Еще вчера я готова была бросить все, чтобы не дать ему и шанса вновь увидеть меня, но тот поцелуй, он все изменил… тело ведь не может врать, правда?
По крайней мере одно я знала точно — если сейчас сбегу, то ни за что себе этого не прощу. «Это начало» — сказал он, и я действительно невыносимо хотела знать, каково продолжение. А что? Я свободная женщина — он холостой мужчина. Кроме того, красив, богат и не глуп. Да, я бегала от него, как мышка от голодного кота, но в сущности, даже если это и приключение на один уик-энд, то какое! Ммм… этот поцелуй просто сорвал паруса с моего корабля рациональности и теперь он лежал на мели, не имея сил сдвинуться хоть в каком-нибудь направлении.
Ах, Егор… настоящий злодей. И фамилия-то у этого подонка говорящая!
Но с другой стороны, какова цена его поцелуев? Что, если Илья Охотников прав, и она слишком высока?
Мне вспомнились яркие серые глаза моего ночного кошмара и то, как алым вспыхнули в них карие крапинки, рассыпанные по радужке.
Может, я слишком глубоко копаю и подсознание пытается сказать мне именно это? Егор Зловский — настоящее животное. Кровожадный хищник, который запустит когти мне в брюхо, как только насытится играми в обольстителя и невинную деву.
Я отхлебнула горький чай, напрочь сжигая небо. Забыла, что он все еще горячий! Расстроилась больше прежнего и выплеснула остатки в раковину, попутно залив свой банный халат. Вот всегда так со мной, я не девушка — а катастрофа. Бедовая я.
Эта неопределенность настоящего точно не шла мне на пользу. Уж скорее она убьет меня, чем Зловский. Нельзя, нельзя держать в голове столько вопросов… слишком много вопросов! Нужно было начинать искать на них ответы, и, по крайней мере, один я точно знала где достать.
Небрежно ополоснув кружку, я наспех натянула на себя то, что вывалилось из шкафа и, схватив сумочку с документами и ключи с трюмо, поспешила на другой край города.
Надеюсь, у Сашки найдется что-то покрепче горячего чая, ведь такую историю без пары бокалов подруге не расскажешь.
***
Я стояла под подъездной дверью Сашиного дома и звонила в домофон минут пять, пока мне навстречу не вышла девушка с фигурно постриженным черным пуделем. Так, в наглую воспользовавшись моментом, я и проскользнула мимо нее, а также злобной вахтерши, которая без ключа не пустила бы меня дальше коридора с лифтами.
По правде говоря, я не совсем понимала, что изменится, если постучу прямо в дверь, а не буду стоять и трезвонить в домофон. По сути, все это было ничуть не эффективнее прослушивания монотонных гудков в трубке, до раздражающей реплики робота, о том, что абонент «не абонент».
Ко всему прочему со вчерашнего вечера Сашин телефон был отключен, так что и эти звонки стали бессмысленными. Наверно, в тайне даже от самой себя, я рассчитывала увидеть сцену кровавого преступления, как это бывает в фильмах. Ну, когда кто-то навещает кого-то давно не выходившего на связь, толкает незапертую квартирную дверь, а там… ух!
Я была почти рада, когда убедилась, что так просто мне тайну исчезновения подруги не раскрыть.
Потопталась возле запертой двери, позвонила и даже постучала на всякий случай, но эффект был прежним. Вот такая несправедливость, даже на этот вопрос я не смогла найти ответ.
В результате настроение испортилось окончательно. Я почувствовала, будто тот лютый зверь из моего ночного кошмара встрепенулся где-то внутри, наполнив меня злобой и яростью. Хотелось по-девичьи заплакать и одновременно разбить что-то вдребезги, разметать, разорвать на части! Уж не иначе ранние признаки ПМС… а, впрочем, совсем не смешно.
В отличии от меня, у Сашки были живы родители. Правда жили они отдельно и в противоположных частях страны, но, уж если с их дочерью что и случилось, им точно об этом должны были сообщить. Этот план, в самом деле, был куда лучше прежнего — припереться к ней домой и скрестись в дверь, не особо надеясь на результат? Тоже мне план. Осталось только придумать, как разыскать номер Сашиной матери или отца.
— Девушка, вы откуда? — проскрипела мне вслед знакомая дама в цветастом халатике и домашних тапочках на носки.
Я все никак не могла запомнить, как зовут эту генеральшу Сашкиного подъезда, а потому просто широко улыбнулась и, невинно распахнув глаза, поздоровалась:
— Здравствуйте. А я Саши Бабкиной подруга. В девяносто первой квартире тут живет. Вы меня не помните?
Женщине этой в равной степени могло быть как сорок пять, так и шестьдесят пять. По лицу было видно, что дама не брезговала крепкими напитками, хотя и блюла фигуру, да к тому же, к ее чести сказать, на работе все же не употребляла. Склочная, вредная, озлобленная — об этих чертах характера любой, даже не знающий ее наблюдатель, мог
