обед. Аделаида тихонько приказала что-то графу Тальгау, который переговорил с лакеем, и, когда все вошли в банкетный зал, кто, как не австрийский министр финансов, уселся рядом с ее величеством? Он очень сильно отличался от впечатлительного немца, и сначала Аделаиде было сложно перехитрить его; по крайней мере, место во главе стола, которое могли обозревать все гости, не очень-то подходило для флирта.
Но когда принесли шарлотку a la Parisienne, представился удобный случай. Аделаида перевела разговор на частную жизнь министра. Нравится ли ему, к примеру, музыка? Ведь Вена – центр музыкальной жизни… Достаточно сухо он упомянул об охоте. Бекки увидела, как Аделаида аж привстала с интересом. Охота? Она страстно желала узнать все про охоту. На кого охотятся новички? С чего вообще ей необходимо начать? Через минуту министр уже забыл про свой обед и с такой нежностью в голосе рассказывал о радостях погони, что Бекки почувствовала, что она просто обязана положить свой перевод на музыку и непременно оркестровать ее для горнов. Аделаида слушала, вставляя вопрос сюда, комментарий туда, и Бекки поняла, что он уже у нее в руках. Как только началось дневное заседание, сразу же выяснилось, что леса, окружавшие рудники с никелем, были просто переполнены всяческой дичью и что увеличение разработок потребует проложить новую дорогу в горах, что, безусловно, прекратит охоту навсегда.
Это бросило новый свет на перспективы увеличения разработок. Оставалось еще много руды, но необходимо было разработать новые методы ее получения – может быть, с помощью ценных советов со стороны Императорского института горной промышленности в Вене… Австрийский министр был готов помочь.
Бекки восхищалась той переменой, которая произошла с угрюмой, скучающей, разодетой в пух и прах неграмотной девицей, которую она встретила только несколько месяцев назад. Та Аделаида насмехалась бы, корчила рожи и непременно была бы в плохом настроении; эта была терпелива, грациозна, остроумна и неумолима. Бекки, удивительно скромная девушка, и не подумала, что этой переменой Аделаида была обязана ей. К концу дня она почувствовала, что огромное изменение произошло не только в ее взгляде на Аделаиду, но и в истории Рацкавии, ибо представители великих держав обсуждали сейчас вполне дружелюбно такие вещи, которые ранее могли заставить их развязать войну, и не было ни малейшего намека на то, что будущему Рацкавии может хоть что-то угрожать.
Но, так или иначе, необходимо было должным образом гарантировать эту безопасность страны, и в этом состояла главная тема обсуждения, назначенного на следующий день переговоров. Бекки почти валилась с ног, она тут же пошла спать, горло ее болело, голова раскалывалась от усталости, и спала она так крепко, как никогда раньше. Она делала свое дело, сложное и исключительно важное, она была нужна и оттого счастлива.
Улицы без названий, аллеи без конца, маленькие площади, которые заманивают вас, чтобы вы не смогли найти выхода…
Студенты «Рихтербунда», товарищи Карла, могли отыскать тончайший аргумент в дебрях философских томов, но расследование в настоящей жизни требовало других познаний. Поиски продолжались весь первый день переговоров, но бесплодно. Дежурный на командном посту в кафе сменялся трижды, карта города была развернута на столе во всю ширь, поиски двигались методически от одного района к другому, но безрезультатно. Студенты перерыли все возможные варианты, связанные с Парадизом, Парижем, параллелью, Парагваем, Корнелиусом Агриппой, Альбертом Великим и любым другим человеком, хоть как-то связанным с алхимией, с золотом и всеми названиями, включавшими в себя слово золото, с Теофрастом Бомбастом фон Гогенгеймом, что было полным именем самого Парацельса, – и ничего не нашли.
Когда опустилась тьма, Джим и Карл, пошатавшись по старому мосту, облокотились на каменную балюстраду и стали глядеть на реку.
– Парапет, – сказал Карл.
– Парагвай.
– Параболические сечения. А что мы будем делать, когда найдем ее, Джим? Арестуем?
– Нет. Полиция все испортит, и я больше не уверен в графе Тальгау. Я думаю, мы могли бы предложить ей помощь.
– То есть как?
– Или притвориться, что мы это сделаем. Вот мы приходим к ней и говорим: «Слушайте, вы хотите вытащить Леопольда из этой дыры, а мы вам поможем». Он хороший, но абсолютно беспомощный, ему нужно, чтобы кто-то ухаживал за ним, а у фрау Буш случился удар; она не может пошевелиться, поэтому ухаживать за ним должна она, Кармен Руис. Она ведь знает, в каком он состоянии, в конце концов. И она знает, где он и как его охраняют. Конечно, она не сможет вытащить его сама. Может, у нее есть помощник – тот тип, которого герр Эггер принял за фотографа, – но для такой работенки ей потребуется более подходящая шайка. То есть мы.
– Ты хочешь сказать, что мы используем принца как наживку, чтобы поймать ее?
– Вот именно. И когда у нас в руках будут они оба, мы сумеем проучить эту сволочь Геделя; мы сможем посадить ее под замок, а для Леопольда найти какую-нибудь подходящую сиделку и доктора; короче говоря, мы сможем навести с этим полный порядок. Может быть, у тебя есть план получше?
– Вроде бы нет. Ты, кстати, спал вчера ночью?
– Какое там спал! – Джим широко зевнул.
– Не лучше ли тебе пойти и отдохнуть немного? Иначе ты будешь ни на что не способен, и меньше всего – на какую-нибудь заварушку в туннеле. А мы будем искать дальше. Если найдем что-нибудь до утра, я пришлю тебе записку.
Джим похлопал его по плечу.
– Ты хороший парень, – сказал он. – Я передам фрейлейн Винтер твое почтение. Она, кажется, прониклась к тебе симпатией вчера. А с утра я первым делом приду в кафе.
Глава тринадцатая
Стеклянный шар
Погода начала меняться. Низкое давление над Центральной Европой притянуло массы холодного воздуха из России, в воздухе закружились первые снежинки. На второй день трехсторонних переговоров бледные лучи солнца уже не пронизывали, как накануне, зал заседаний.
Бекки проснулась испуганная и измученная. Ей снилось, что ее держали в плену три одинаковые, как дамы пик, испанки. Джим ворвался в ее темницу, размахивая шпагой, как Д’Артаньян, на нем была шляпа с пером и смешная фальшивая борода, которая, как он утверждал, прекрасно защищает от москитов. Бекки пыталась ему объяснить, что он спутал москитов с мушкетами, но он не слушал ее. Она схватила его за плечи и стала трясти, но тут забрезжил свет, и Бекки обнаружила, что лежит в собственной постели и отчаянно борется с собственной служанкой, пришедшей ее разбудить. Ей казалось, что она заснула минуту назад.
Приняв душ, позавтракав и почистив зубы, Бекки поспешила в зал заседаний. Несмотря на серенькое небо за окном, отрадное настроение предыдущего дня не нарушилось; казалось, какие-то добрые чары владели участниками переговоров – так доброжелательно, с таким вниманием они старались учесть
