повернул голову на девяносто градусов, несмотря на дорогу.
— Ты так ничего и не понял, — сказал он. — Эта возможность у нас есть всегда. Мы каждый день меняем что-либо в этом мире, просто не хотим над этим задумываться.
Мы вылетели на бульвар Леси Украинки, повторяя недавний маршрут.
— Та девушка, которой я подарил цветок, — ведь я уже изменил его жизнь. Я показал: романтики есть. Через полчаса она уже не будет думать об этом, но доказательство отложится в ее памяти. Этой зимой такси будет ждать ее у подъезда, чтобы отвезти в аэропорт, в путешествие с богатым, но нелюбимым мужчиной. Однако подаренный мною сегодня бумажный цветок, улыбка молодого бариста, серия просмотренного накануне сериала и целующиеся у метро студенты — весь этот багаж воспоминаний остановит его. Она никуда не уедет, она решит жить по-другому.
— Художник ты на выдумки!
Машина затормозила там, где остановил нас с Артуром в прошлый раз Безликий, и я облегченно выдохнул.
— Выдумки! — Саатчи возмутился так, что после его брызг нелишне было бы протереть стекла в салоне. — Это чистейшая правда!
— Конечно, — заверил я, расстегивая ремень безопасности.
Но с ремнем я, похоже, поспешил. Саатчи задумчиво потер большим пальцем об указательный, а затем перевел рычаг на заднюю передачу.
— Ну смотри! — предупредил он.
— Эй! — от неожиданности я закричал.
Наш "форд" сдал назад и легонько смял бампер соседнего "шевроле".
— Ну теперь ты сам увидишь, чем закончится, — с этими словами Саатчи выскочил из машины.
— И чем же? — я вышел следом и захлопнул дверцу. — Ремонтом?
— Владелец автомобиля найдет Артура — и ему придется заплатить за ремонт. А потом ему придется заплатить за ужин. А потом — за билет на подпольный стендап. И там, в полумраке подвального помещения, они поймут, что встретились не только для того, чтобы вместе уладить дела со страхованием, а для чего-то более важного.
— Ты удивительный сказочник.
Саатчи поднял руки, и если бы на него в этот момент полился дождь, я бы не удивился.
— Все мы сказочники! — закричал он. — Держи! — он бросил мне ключи, и мне пришлось ловить их в прыжке — чтобы они не вылетели на проезжую часть. — Сейчас я тебе покажу.
Он завертелся волчком, выбирая жертву. Я чувствовал себя студентом, который выбрался на вечерний променад с сумасшедшим дядюшкой и теперь ужасно боится встретить кого-то знакомого.
Наконец Саатчи выбрал объект и взял меня под локоть. Я решил: он играет первую скрипку, а я подчиняюсь.
Мы миновали цветочный магазин и подошли к пиццерии, выставившей столики на тротуар. Джин сбавил шаг и, когда мы проходили мимо изнеможенной женщины, которая уныло ковырялась в салате и едва не клевала у него носом, громко спросил меня:
— Эдем, закурить дашь?
— Я не курю, — пробормотал я.
— После диагноза мог бы и начать — что уж тебе терять, — уронил Саатчи, когда пиццерия осталась позади. — Но первый пример я тебе показал: любительницу салатов, услышавшую мой вопрос о курении.
— И что, теперь она бросит курить?
— Она и не курит. Но ладони ее отца постоянно пахли табаком. И мы напомнили ей о нем. Вернувшись вечером домой, она не нагремится на дочь: та обиделась, что мама работает в субботу, и разрисовала фломастером ее ботинки в прихожей. Мама присядет на корточки, как делал ее отец-курильщик, и объяснит малышке, что так нельзя. Что изменит этот спокойный разговор для девочки, когда пройдут годы, я предсказать пока не могу, но разве то, что где-то в квартире на окраине Киева сегодня вечером не будут кричать ребенка, — уже не изменение?
Я обернулся, пытаясь увидеть, чем сейчас занимается героиня его выдумки, но мы уже отошли слишком далеко.
Мы прошли перекресток, когда Саатчи заметил следующую жертву.
— Теперь твоя очередь, — сказал он. — Узнай время у прохожего.
Нам навстречу спешил мужчина в костюме, то и дело поглядывая на огонек мобильного телефона. Играть-то и играть. Я перехватил его взгляд, когда он поравнялся с нами, позвал и спросил, какой час. Мужчине пришлось немного сбавить темп. Он ответил мне, явно сожалея о своей вежливости, и поспешил дальше.
— И что изменила эта пара секунд? — спросил я Саатча.
Он схватил меня за плечи и развернул.
— Видишь, светофор загорелся желтым. Пару секунд назад мужчина побежал бы на мигание зеленого, а теперь стоит. А пока он топчется, к бизнесмену, с которым у него назначена встреча, подойдет официант и спросит, не хочет ли он заказать хотя бы напиток. Бизнесмен подумает и решит взять кофе. Но если бы он подождал еще несколько секунд, наш запыхавшийся прохожий заказал бы пива. И вечер у них пошел бы в совершенно другом направлении. А так, к сожалению, их соглашение сорвется.
— Да ну! — засмеялся я. — Такое невозможно предвидеть.
Саатчи вытащил подбородок.
— Человеку нет.
И дал щелчок мне по носу.
Загорелся желтый, и мужчина спринтером побежал дальше. Я обернулся и обнаружил, что Саатчи прошел уже пол квартала. Пришлось догонять.
— Читал я об одном таком неверующем, который хотел пальцы вонзать куда не надо, — отреагировал Саатчи на мою снисходительную улыбку.
— Куда мы, кстати, идем?
— Я же сказал: на ужин. Вот еще! Видишь парня со стаканчиком кофе на скамейке?
Напротив нас, на пешеходной аллее между автомобильными полосами, под светом фонаря какой-то паренек поднялся со скамейки и оставил на ней стаканчик с кофе. Саатчи дождался, пока проедет машина, перебежал через дорогу и, сделав сальто, перелетел через железное ограждение.
— Хватит! — крикнул он и поклонился невидимой толпе.
Пока я перебирался через забор, джин схватил стаканчик, выплеснул остатки его содержимого в траву, разбежался и навесным броском отправил его в урну у соседней скамейки. Ветер подхватил легкий груз — и тот упал точно в урну, даже не задев стенок.
— Предсказание! — объяснил джин и пальцем поднял мою отвисшую челюсть.
— Просто тренировка, — возразил я.
— Это мелочи, — Саатчи не спорил. — Видишь эту пожилую пару? Если бы стаканчик продолжал стоять на скамейке, они бы
