что таково было желание их родителей. Родители делали все, что могли, чтобы размыть черты сходства между ними, а Джек и Джилл оказались заложниками их намерений. Но Джек ушла, а Джилл – нет, и в этот момент это все, что имело значение.)
Когда последний кусочек тоста был использован, чтобы промакнуть последнее пятнышко яичницы, Джилл наконец встала с кровати и вышла из комнаты. Мэри ждала ее там и, когда появилась Джилл, сделала реверанс.
– Мисс, – сказала она. – Вам понравился завтрак?
Джилл, к которой раньше никогда не относились так, будто она что-то значит – и особенно взрослые, – засияла.
– Он был прекрасен, – сказала она величественно. – Вы видели мою сестру?
– Сожалею, мисс, полагаю, она уже ушла с доктором Бликом. Он нечасто покидает свою лабораторию надолго.
Джилл помрачнела.
– О, – сказала она. До этого момента она не осознавала, насколько надеется, что Джек передумает, что будет ждать ее на лестнице, раскаявшаяся и голодная.
Ну и пусть! Джек упустила шанс стать принцессой и жить в настоящем замке. Конечно, она знала, каково это, когда к тебе относятся как к королевской особе, когда на тебе красивое платье и блестящая диадема и все вокруг любят тебя. Она еще осознает свою ошибку и приползет обратно, но простит ли ее Джилл? Возможно. Все-таки здорово, когда можно разделить приключение с сестрой.
– Господин ждет, мисс, – сказала Мэри. – Вы готовы встретиться с ним?
– Да, – сказала Джилл, и «нет» отозвалось в глубине души – тоненький, слабенький голосок, который понимал, что они в опасности, пусть даже эта опасность туманная и неопределенная. Джилл выпрямилась, подняла подбородок – в той манере, в какой это делала Джек, демонстрируя новое платье маминым подругам, и загнала страх внутрь так глубоко, как только могла. – Я хочу сказать ему, что я остаюсь.
– У вас нет выбора, мисс. – Тон Мэри был предупредительным, почти извиняющимся. – Как только ваша сестра решила уйти, вам было суждено остаться.
Джилл нахмурилась; тоненький, слабенький голосок, который советовал проявить осторожность, мгновенно умолк перед лицом нового оскорбления.
– У меня нет выбора, потому что она уже выбрала?
– Да, мисс. Я не хочу лезть не в свое дело, но, возможно, вы пожелаете обращаться к Господину с почтением. Ему не нравится быть вторым.
Джилл это тоже не нравилось, но она всю жизнь была второй. И в это мгновение горячая, безумная любовь к этому незнакомцу в одиноком замке захлестнула ее, начисто смывая остатки осторожности. Господин был только вторым по непонятной причине, так же как и она. Что же, она заставит его поверить, что это не так. Она выбрала его прежде, чем Джек даже узнала о существовании своего глупого доктора Блика. Они будут счастливы вместе до тех пор, пока не откроется дверь домой, и больше никогда не будут только вторыми. Никогда. Ее охватили горечь и холодный гнев.
– Я первая выбрала его. Жаклин пропустила завтрак, чтобы выглядеть суперзвездой, – сказала она. – Я так и скажу ему.
С той поры, как она сама попала в Пустоши, Мэри повидала многих найденышей, приходящих и уходящих. Она смотрела на Джилл, и впервые за все время она чувствовала, что, возможно, Господин будет доволен. Эта девочка может протянуть достаточно долго, чтобы уйти, если дверь домой вообще откроется для нее.
– Идите за мной, мисс, – сказала она и, развернувшись, пошла вниз по лестнице, где ждал Господин, молчаливый и неподвижный, каким он был всегда, когда не видел необходимости в движении.
(Она не понимала, как дети, которые попадали в случайные двери между Пустошами и иными мирами, не могли разглядеть в нем хищника. Мэри опознала в нем хищника в ту же секунду, как увидела. Это была знакомая опасность – семья, от которой она спасалась, была такой же хищной, даже если их хищничество носило более мирный характер. Ей было уютно под его опекой, потому что она знала его, и, когда он полностью раскрылся перед ней, это не стало сюрпризом.
Но это было редкостью. Большинство детей, которых она провела через эти залы, бывали ужасно, ужасно удивлены, когда приходило их время, как бы часто их ни предупреждали.
Предупреждений никогда не бывает достаточно.)
Когда они вошли в столовую, Господин сидел за столом, угрюмо потягивая вино из серебряного кубка. Он посмотрел на Мэри – а значит, и на Джилл – сощуренными глазами, безо всякого интереса. Он опустил бокал.
– Полагаю, мы тут застряли вместе, – сказал он, глядя на Джилл.
– Я выбрала вас, – сказала Джилл.
Господин поднял брови.
– Неужели? Не припомню, чтобы я видел тебя перед собой до того, как твоя глупая сестрица ушла с этим немытым доктором. Припоминаю, как сидел здесь один, никакого найденыша под боком, когда она спустилась по той лестнице и объявила, что собирается уйти с ним.
– Она сказала, что не хочет оставаться, – сказала Джилл. – Я подумала, что будет лучше, если я съем завтрак, а ее отпущу. Я хотела быть готовой к тому, что вы от меня потребуете сегодня. Пропускать прием пищи вредно для здоровья.
– Конечно вредно, – сказал Господин голосом, в котором мелькнула искорка веселья. – Клянешься, что выбрала меня прежде, чем она выбрала его?
– Я выбрала вас сразу же, как только увидела, – честно сказала Джилл.
– Не выношу лжецов.
– Я не лгу.
Господин наклонил голову и по-новому взглянул на нее. Наконец он сказал:
– Тебя нужно вымыть и переодеть, приготовить к жизни здесь, со мной. В моем доме существуют определенные стандарты. Мэри поможет тебе соответствовать им. От тебя требуется, чтобы ты появлялась всякий раз, когда я захочу тебя видеть, а в иных случаях не путалась под ногами. У тебя будут наставники и портные, ты ни в чем не будешь нуждаться. Взамен я попрошу твою верность, преданность и повиновение.
– Пока не откроется дверь, – сказала Мэри.
Господин метнул на нее острый прищуренный взгляд. Она выпрямилась и встретилась с его глазами, не дрогнув. Как ни удивительно, в конце концов Господин первый отвел глаза.
– Ты всегда будешь вольна войти в дверь и вернуться туда, где родилась, – сказал он. – Я связан договором, старым, как сами Пустоши, и я обязан позволить тебе уйти, если таково будет твое желание. Но я надеюсь, что, когда дверь действительно откроется, ты обнаружишь, что предпочитаешь мою компанию.
Джилл улыбнулась. Господин улыбнулся в ответ, и его зубы были очень острые и очень белые.
Обе девочки, разными путями и разными дорогами, обрели дом.
Доктор Блик жил за пределами замка, за пределами деревни, за пределами массивной, кажущейся такой надежной
