class="p1">— Не дождёшься, — буркнула она, независимо сжав кулачки в карманах тесных джинсов.
Я моргнул. Затем прокрутил в голове свои слова… И усмехнулся.
— Да я и не…
— Ты что же думаешь, — перебила она. — Что раз у нас с тобой тогда было, теперь так всегда будет?
— Э… — я пытался разобраться в лингвистическом Антигонином лесу, но она продолжила, подступив ко мне вплотную и подняв круглое, покрытое веснушками личико. Росту в девчонке было мне по грудь.
— Думаешь, раз я тогда тебе сказала, что люблю, теперь можешь мною пользоваться? Пальцем поманил, и я прибежала? Так вот знаешь, что? Это была неправда! Я просто так это сказала, чтобы тебя подбодрить.
— Подбодрить? — дыхание почему-то спёрло. В правой стороне груди сделалось очень больно, и если бы у меня было живое сердце, я бы решил, что это обширный инфаркт.
— Мы же собирались умереть, помнишь? — ядовито спросила Антигона. — Это была наша последняя ночь, а ты был единственным доступным мужиком. Не к шефу же было приставать.
Я выдохнул. Провёл ладонью по лицу, как бы очищая его от налипшей паутины и посмотрел на Антигону.
— Да, — сказал я. Язык слушался плохо. — Точно, я и забыл… Что ты тогда что-то говорила. Ты права. Тогда всё было по-другому. Когда я пригласил тебя в спальню… — я бросил многозначительный взгляд на стригойку. — Я просто хотел поговорить без посторонних ушей.
— Может, лучше тогда ЕЁ перенести в спальню, — тем же ядовитым тоном предложила Антигона. — А мы с тобой останемся здесь?
— Отличная мысль, — кивнув, я подхватил на руки Суламифь, а потом толкнул дверь носком ботинка. — Просто я об этом не подумал.
На самом деле, подумал.
И мысль, что в моей постели будет мёртво лежать незнакомая стригойка, мне не понравилась.
Но Антигона права.
Лучше она, чем…
Нет, не лучше! — заявил внутренний голос. — Тебе ХОЧЕТСЯ, чтобы это была Антигона. Ты хочешь держать её на руках, хочешь бросить на свою постель, а затем рывком расстегнуть ремень и…
И тут перед мысленным взором проявился Алекс. Укоризненно цокнув языком, он покачал перед моим лицом пальцем и исчез.
Я почувствовал, как к щекам приливает кровь.
Шеф предупреждал. Никаких мыслей об интимном. Не думай о белой обезьяне.
Закрыв глаза, я отошел как можно дальше от Антигоны.
Стригойки не пахнут. У них холодная кожа, под которой не бьётся жаркая жилка, их дыхание не отдаёт кофе и мятной жвачкой, их волосы не благоухают лавандой и зелёным яблоком, а одежда — тальком и горячим утюгом…
Да, они всё это могут.
Но как правило, не доставляют себе труда. Просто не парятся. Я давно это заметил: тщеславие стригоек распространяется только на внешность. Они любят выглядеть, как картинки. Мёртвые холодные журнальные постеры.
Поэтому я предпочитаю обычных девушек. Не из-за их крови или энергии. Просто потому что они — несовершенны. Они чихают, кашляют, сопят во сне… У них путаются волосы, а утром неприятно пахнет изо рта.
Они ПОРАЗИТЕЛЬНО живые.
И вот сейчас, стоя рядом с пребывающей в летаргии стригойкой, я особенно остро ощутил непохожесть на неё Антигоны.
Нелепая причёска в виде луковки, сплошные веснушки и столько гонора, что он не помещается внутри её крепенькой ладной фигурки.
И я люблю её.
Мысль была неожиданной, и в первый момент я решил, что — не моей. Мало ли, откуда прилетело.
Ведь я — не такой.
Я не могу любить. Не живую девушку. ВООБЩЕ никого не могу — я ведь стригой. Мёртвая неодушевлённая материя…
— Очнись, Шу.
— А?..
— Шеф зовёт, — Антигона уже открыла дверь и вышла на лестничную площадку. — Спецназовцы уехали.
Арсенал был пуст. Тир зиял пустыми рамами мишеней, у дальней стены сиротливо притулились мешки с песком.
Крюки на стенах, лишенные своего содержимого, выглядели особенно неуместно.
Железная дева, — подумал я. — Сейчас стены начнут сжиматься, и…
— Держи, — Алекс запустил в меня чем-то тяжелым, я инстинктивно поймал.
— Ключи? — связка была обширной. Несколько экземпляров так и хотелось сунуть в замочную скважину какого-нибудь антикварного бабушкиного сундука.
— А ты думал, это место — всё, что у нас есть? — Алекс надменно поднял бровь. — Поверь, мон шер ами, этот погром — далеко не первый в моей жизни.
Говоря, он набирал код на панели рядом с дверным проёмом. Часть стены, которую я считал бетонным монолитом, бесшумно отъехала в сторону, открывая ещё одну лестницу.
Оттуда пахло железом, порохом и ружейной смазкой.
Я посмотрел на связку ключей в своей руке.
— А для чего тогда это?..
— Это?.. — казалось, шеф пребывает уже где-то там, внизу. Среди любимых револьверов и шпаг. — Ах это, — он небрежно махнул рукой. — Ключи от погреба. Грибочков маринованных захотелось. Не сочти за труд, мон шер. Принеси баночку. И водочки захвати.
Алекс легко поскакал по лестнице, о которой минуту назад я ничего не знал.
А я пошел искать погреб.
Отродясь не знал, что у нас какой-то погреб есть. С грибочками. Видать, шефу просто не хотелось демонстрировать мне тайную комнату, вот и отослал, измыслив пустячное поручение.
На всякий случай я решил спросить.
Антигона уже вовсю драила полы. Пунктик у неё такой: после чужих обязательно надо вымыть пол. Терпеть не могла, когда натоптано.
И хотя уборкой обычно занималась Амальтея, полы Антигона мыла сама.
— У нас есть погреб? — спросил я, подпрыгивая: по ногам с влажным шелестом пронеслась матросская швабра.
— Как не быть, — не глядя на меня, девчонка сдула с лица выбившуюся прядь.
— А где?..
— Всё тебе расскажи, — буркнула она себе под нос. Шея у Антигоны была розовая, маленькие руки крепко сжимали ручку швабры… Пахло от неё просто изумительно: здоровым девчоночьим потом, горячим телом и…
Белая обезьяна, белая обезьяна.
Никогда бы не подумал, что столько мыслей уделяю размышлениям о плотском.
Бедный шеф. Намучается он со мной.
— Алекс грибов просил принести, — я веско подкинул на ладони связку ключей.
— Грибов?.. — Антигона даже про полы забыла. Выпрямилась и вытаращилась на меня. А потом мотнула головой. — За дом пойди. Там рядом с гаражом увидишь такую будку…
Я кивнул.
Будку я знаю.
Всегда считал, что там запасной генератор — от крыши будки к особняку тянулись провода.
Подбрасывая на ладони связку ключей, я беззаботно соскочил с крыльца и обогнув угол дома, по тропинке направился к гаражу.
Будочка располагалась рядом. Низенькое бетонное сооружение, облицованное искусственным камнем — для придания пасторального колорита. Крыша у неё была островерхая, крытая красной глиняной черепицей, дверь — металлическая, «под старину», с коваными петлями и толстенным засовом.
До будочки я не дошел метров трёх.
С орешника, росшего возле тропинки, за шиворот мне обрушился водопад ледяной воды. Я даже вздрогнуть не успел: вслед за водой на плечи упало что-то тяжелое и схватив за шею, начало гнуть меня к земле…
Под ноги подкатился ещё кто-то, третий ударил в бок…
Падая, я обратил внимание на то, какие неестественно яркие на небе звёзды.
А потом меня накрыло.
Звёзды вспыхнули нестерпимо, их белый колючий свет залил весь двор, и дальше я помню только знакомый болотный дух, короткие взрёвывания и удары по чему-то плотному, больше всего напоминающему набитые камнями, ребристые покрышки.
В спину, рядом с почкой, воткнулось что-то острое, оно мешало двигаться и отвлекало неприятными ощущениями.
На голову обрушился цветочный горшок размером с мусорный бак — а может, это и был мусорный бак, уж больно характерно вдруг запахло.
Меня опрокинули на спину и принялись пинать ногами.
Всё это действо творилось в мёртвой, наполненной свистом и горячим дыханием, тишине.
А потом эту тишину прорезал грохот выстрела.
Эхо прокатилось по крышам домов, отразилось от кованых решеток заборов и утонуло в реке.
Пинки прекратились и я смог подняться.
Алекс, держа дымящийся револьвер в вытянутой руке, целился куда-то поверх забора.
Свет фонаря облекал его фигуру призрачным желтым светом, глаза сверкали азартным огнём.
— Что случилось? — спросил я, удивлённо оглядывая поле боя.
Вокруг, в разных интересных позах, распростёрлось четыре тела. Принадлежали они то-ли крокодилам, то-ли ещё каким-то рептилоидам,
