Витя, я спешу”, — ответил мастер. — До вечера мы успеем разве что чуть выровнять. Разве что… у нас тут есть дверца, почти такая же. Разве что цвет не совпадает. И стеклоподъемник барахлит. И…
— Меняйте! — сказала Марта. — Мне сегодня ночью надо будет ехать, а в темноте не видно, какой там цвет!
Дядя Витя покачал головой со смесью неодобрения и какого-то удивленного восхищения. Надо же, неугомонная какая!
А Марта, вспомнив про Белкину, не могла теперь избавиться от мысли о том, все ли с ней в порядке.
“Мирослав! — подумала она. — Он же собирался заехать…”
Она достала телефон, позвонила.
До дяди Вити доносились только обрывки слов.
— Как там наша отравленная?...
— Да?... Хорошо… Наверное…
— Значит, завтра?
— А ночью вы чем заняты?
— Да не, по делу. Дело неожиданно возникло. Не уверена, что по вашему профилю, но…
— Да. Да. Успеем.
— Успеем.
“Успеет она, — подумал дядя Витя, — вечно несется, скорее, скорее… Убегает от нее, что ли, кто-то? Но с такой-то упертостью, конечно, успеет.”
Он закончил снимать мятую дверцу и пошел доставать “новую” дверцу, снятую с разбитой машины менее удачливого торопыги.
“Марта, значит, успеет… а этот не успел — машина в кашу, хорошо, хоть сам цел…”
Марта проводила взглядом уходящего мастера и сказала в телефон:
— Да, я сейчас подъеду, поделимся впечатлениями. Через полчасика, примерно.
Отключилась. Подумала.
Позвонила в свой кабинет.
— Пал Палыч? Это я. Я тут в городе, занята. Со свидетелями работаю. Постараюсь до вечера добраться до кабинета, но если что, вы меня не ждите.
Выслушала ответ, поморщилась.
— Начальство… а может, Кириллыч подождет до завтра? Скажете? Ой, спасибо Пал Палыч!
Снова выслушала ответ, улыбнулась.
— Да, так и скажите, работа, мол, кипит. А отчет будет. На днях. Спасибо, Пал Палыч, очень вы меня выручите. До вечера. Или до завтра, да. До свиданья.
Фары вырезали впереди небольшой кусок дороги из окружающей черноты. Машина летела, наконец-то можно было слегка разогнаться — трасса пустая и почти прямая.
Правда, из-за мрака вокруг скорость почти не чувствовалась, поэтому Марта все время удерживала себя, чтоб не вдавливать газ ещё и ещё — все таки, даже по пустой трассе следовало соблюдать осторожность.
Внутреннее зрение, правда, уверяло, что доедет она без приключений. Все интересное будет потом.
— Ночь, кладбище, — сказал Мирослав, — надеюсь, не надо будет голышом плясать…
— Тебе-то не привыкать, — ответила Марта и представила себе Мирослава в набедренной повязке и с костью в носу. Хотела увидеть у него в руках бубен, но вместо этого получился барабан.
Мирослав хмыкнул и промолчал. Марта въехала на стоянку перед воротами. Фонари не горели, и свет был только от фар. Вроде бы, на стоянке была ещё одна машина, но подальше, под деревьями и совсем в тени. Марта погасила свет в салоне, выключила фары и подождала, пока глаза привыкнут.
— Думаешь, здешние не любят света? — спросил Мирослав. Казалось, он пытался пошутить, но тон получился серьезный и чуть нервный.
— Откуда мне знать, чего они не любят, — проворчала Марта, достала из бардачка пистолет и открыла дверцу.
Мирослав тоже вышел из машины, потянулся, разминая мышцы после дороги.
— Свежо, — пробормотал он сам себе.
Марта всматривалась в темноту вокруг.
Стоянка — совсем пустая, только машина вдали, темная и, кажется, пустая. Ворота кладбища, закрыты, висячий замок сейчас не виден, но она помнила, как его осветили на миг фары, когда она парковалась. За воротами из темноты проступают ряды могилок, невысокие деревья, кусты. Днём Марта ни разу здесь не была, и приходилось только гадать,что же там за забором. Воображение, а может, внутреннее зрение, подсказывало ряды могил, надгробные памятники, словно состязающихся между собой в нелепой пышности…
Она не знала, чего ждать от встречи. В кино она усадила бы всех подозреваемых перед собой, и поражала бы их глубиной своей дедукции и интуиции. Понятно ведь, что все, имеющие отношение к магии — подозреваемые. Хотя бы в чем-то.
Но тут — садиться не на что, и темнота такая, что лица видны только если подходить вплотную. Или, в лучших традициях бандитских боевиков, светить в лицо и орать — “Сознавайся, сука!”
Вспомнилась здоровенная волчица, которую Волкова назвала своей дочерью. Эта, пожалуй, сознается, сука…
Тут послышалось урчание мотора, и Марта повернулась к дороге. Подъехала ещё одна машина, внедорожник. В темноте он казался черным, но Марта чувствовала, что он темно-зеленый.
Вылезла Волкова, открыла заднюю дверцу. Из машины вылезла здоровенная волчица, потянула воздух носом, шумно фыркнула.
— Доброй ночи, — сказала Волкова в пространство, словно всем сразу.
— Здравствуйте, — отозвался Мирослав.
С дороги снова послышался шум.
— Наши собираются, — сказала Волкова.
Марта пошла ближе.
— А кто вообще будет? — спросила она.
— Я оповестила всех, кого стоило, — ответила Волкова, — но, боюсь, кто-то опоздает, а кто и просто не придет.
Подъехала ещё одна машина, вышел Ильин.
— А, госпожа следователь… — он словно немного растерялся, — здравствуйте.
— Я подумала, что стоит пригласить представителя полиции, — сказала Волкова.
— Ну, да, наверное, — ответил Ильин.
— А что, это все тайна? — спросила Марта.
— Да мне-то все равно, — ответил Ильин и отошёл к своей машине. Сунулся внутрь, достал из бардачка сигареты.
— Маги обычно не любят посвящать представителей власти в свои дела, — сказала Волкова почти официально. — Маги привыкли сами с ними разбираться.
Марта хотела было сказать, мол, сейчас-то не разобрались, но тут же сама себя ответила: сейчас и позвали.
— Тайны, тайны, — проворчала она себе под нос.
— Ахха, — вздохнула волчица. Непонятно, отвечала ли она Марте или просто зевала. А может, и отвечала и зевала, показывая, мол, смотри, мент, какие зубищи… наши тайны — это наши тайны…
Снова зашумели машины. Вышла женщина в длинных юбках, одетая так нарочито по-цыгански, словно явилась из кинофильма. При каждом ее шаге многочисленные украшения звенели и звякали.
— Ай, у нас новые лица! — воскликнула она. — Гадать не стану, не бойся, красавица. А то, только скажи, наворожу тебе жениха — высокого, стройного и почти генерала! Только что постарше чуть-чуть.
— Здравствуйте, — ответила Марта. — Спасибо, я как-нибудь сама.
— Ай, вижу, вижу, красавица, — засмеялась цыганка. — Сама,
