были там! Там так красиво! Там огромные деревья, до самого неба! А на небе…
Мирослав слушал и вспоминал картину, что он видел в комнате Белкиной.
— Я не могу тебя туда проводить, — сказал Мирослав. — Для меня это не так-то просто.
— Я знаю, — ответила девочка, и Мирославу стало даже немного обидно. Он, в конце концов, взрослый колдун. Прошел обучение в джунглях, танцевал со змеями и братался с пауком… В Тот Лес он ходил, но лишь в сопровождении Оньи-Нкузи. И запомнил оттуда лишь то, что там страшно и очень опасно. Сам Оньи-Нкузи готовился к походу в Тот Лес три дня — пел песни, пил настои трав… а девчонка просто брала и входила туда. И просто знает, что он так не может.
“Блаженная, — подумал Мирослав. — Оньи-Нкузи говорил, что свободный от разума порой шагает дальше и видит глубже… Ни к чему мне завидовать ее легкости. Я-то не хочу быть свободным от разума!”
— А здесь я совсем слепая, — продолжила жаловаться Белкина, не заметив колебаний Мирослава. — Совсем-совсем ничего не вижу. Забери меня отсюда, дядька Слава! Я помню, я видела — ты можешь отвести меня в лес! Хотя бы в обычный!
В ее голосе была такая мольба, такая тоска и страх, что Мирослав с огромным трудом удержался, чтоб не взять ее за руку прямо сейчас.
— Завтра, — пообещал он. — Сегодня ты переночуешь здесь, в безопасности.
— Завтра… — повторила Белкина.
— Ты не видишь, но и тебя не видят, — ответил Мирослав, всей душой надеясь, что все так и есть.
Вспомнил серьезного дядьку на портрете, вспомнил, как сам бродил кругами по переходам и вдруг понял — Хозяин в самом деле прикрывает девочку. Защищает ее.
— А завтра мы с Мартой заберем тебя отсюда, — пообещал он.
— Завтра, — пробормотала Белкина, — только завтра. Но завтра — точно? Точно-точно?
— Обязательно, — ответил Мирослав.
— Тогда до завтра, — сказала Белкина и широко зевнула. — Скоро мне придут укол ставить. Скоро… скоро…
Мирослав поднялся и медленно пошел к выходу.
— Завтра? — догнал его вопрос уже в дверях.
— Завтра, — ответил он и добавил каплю чар к своим словам.
Белкина сразу успокоилась.
А Мирослав пошел прочь, размышляя, что такое слово он не может нарушить. Не потому, что разочарует девочку… а потому, что разочарует самого себя.
Неизвестная посетительница оказалась милой дамой средних лет. Она сразу поднялась навстречу Марте, словно знала ее.
Марта подошла ближе, и дама заговорила первой.
— Добрый день, — сказала она, — добрый день вам и нам. Я вам так благодарна! Даже не знаю, как выразить это!
Марта в первый миг даже смутилась и немного растерялась.
— Меня зовут Волкова, Вероника Волкова, — продолжала дама, и Марта сразу вспомнила ночную волчицу. Присмотрелась, но ничего не увидела. Ни волчицу, ни ночь — внутреннее зрение не срабатывало, оставалось лишь самое обычное. И немного головной боли.
Волкова улыбнулась, покачала головой.
— Нет, там была не я. Это моя дочь.
— Дочь? — переспросила Марта. Не потому, что чего-то не поняла. Нужно было тянуть разговор, нащупывать темы, о которых важно спросить.
Как спросишь человека, не причастен ли он к преступлению, суть которого сама Марта пока не поняла? И в то же время — явно же, как то причастна.
— Да, моя дочь, — ответила Волкова. Марте почему-то казалось, что настоящая ее фамилия немного не такая, но увидеть она пока не могла. — Знаете, как это бывает? Девочка гуляла… и заметила, что из нашего дома, в окно, вылазит… ну, вы видели.
— Давайте пойдем в мой кабинет, — предложила Марта, — сядем и поговорим. Признаться, у меня много вопросов.
Она улыбнулась, чтоб не производить впечатления приглашения на допрос.
Но Волкова все равно заколебалась. глянула вверх по лестнице, на пост дежурного у выхода, на людей в форме. Покачала головой.
— Давайте лучше посидим в менее формальной обстановке, — сказала она.
***
Они прошли немного и уселись во дворе на лавочке.
— Нас ведь много, — сказала вдруг Волкова, хотя Марта еще не успела задать вопрос. — И мы очень разные. Не злые, нет. Нам вовсе не нужно, чтоб за нами гонялись с маузерами.
— Почему с маузерами? — удивилась Марта. — Сейчас приняты совсем другие…
— Да, да, я знаю, — улыбнулась Волкова. — Другие. Были вилы и факелы, были мушкеты и кресты… Поэтому мы все заняты своими маленькими делишками, и не мешаем ни людям, ни друг другу.
— У вас тоже что-то украли? — догадалась Марта.
Волкова кивнула, но продолжила о своем.
— Есть вампиры, есть оборотни. Колдуны, самые разные. Дочь говорила, что вы уже знаете одного.
— Знаю, да, — сказала Марта, и решила подождать, пока Волкова расскажет все так, как рассказывает.
— Вы ведь встречали уже разных колдунов, верно? — спросила та.
Марта кивнула.
— Кто-то неприятен, кто-то смешон, — сказала Волкова, — но все мы присматриваемся друг к другу. Мы топчемся по маленькой полянке, и вовсе не хотим воевать друг с другом. Хотя бы потому, что полноценную войну будет очень трудно скрыть.
— А к чему скрывать? — вдруг спросила Марта.
Волкова негромко засмеялась.
— Вы знаете, — сказала она, — это сложный вопрос. На самом деле, никто особо и не скрывает. Просто каждый колдун трясется над своими секретами, и скрывает вообще все, что делает. К тому же, порой для магических практик требуется совершать то, что нынче называется противоправными действиями.
Марта кивнула. Волкова помолчала, ожидая вопросов, потом продолжила.
— Вот, например, моя дочь.. ну, вы ее видели, — Волкова сказала это так, словно чуточку извинялась за странности своей девочки… А Марта вспомнила огромную тушу волчицы, которая еле поместилась в машине.
— Кстати, она в порядке? — спросила Марта.
— Она? — Волкова посмотрела Марте в глаза, на миг вдруг оказавшись намного старше, чем до этого. Марте даже почудился холодный ветерок, словно вырвавшийся из ледяной зимы. Но Волкова уже снова улыбнулась.
— Вот поэтому я вам и рассказываю это все, — сказала она. — Вы не знали, кусается ли моя дочь, но вступились за нее. А потом повезли лечить… А ведь по легендам оборотни — кровожадные твари, которые
