на такой большой территории, что я и принял его сначала за настоящий лес. Я пошел следом, но пояснил:
— Только пить больше ничего не буду.
— Ай, — отмахнулся Еврипий. — Можно подумать для тебя это опасно.
Так и выяснилось, что с моим даром мне не только яды и дурманы не страшны. Но ещё и привыкание к эликсирам. Монах качал головой, продираясь сквозь кусты и рассказывал мне про то, как я оказался в обители Оренбургской губернии.
Оказалось, что родом я отнюдь не с Урала. А прибыл в годовалом возрасте, как и было написано в моём деле, но из столицы. Привез меня тот самый Ефсений, старинный товарищ моего монаха. После чего вернулся в Санкт-Петербург, где скоропостижно скончался через две недели.
К моему огромному сожалению о том, кто мои родители почивший не рассказал. Но был сильно напуган и умолял хранить моё происхождение в строжайшем секрете. Как я понял, он сымитировал мою смерть и отдал меня в руки единственному человеку, которому полностью доверял.
Еврипий же не настаивал на выяснении подробностей, понимая что они его могут свести в могилу. Такое решение я одобрял, чем меньше знаешь, тем спокойнее живешь. Но не в этом случае.
Единственное, что поведал столичный приятель, так это об обязательном моём пробуждении в императорской обители, как и дальнейшем обучении именно тут. И что все мои способности тоже нужно скрывать. И, как и велел мне монах, не выделяться ни в коем случае.
Поэтому монах так расстроился, когда увидел мою рожу во всех новостях. Мы нашли небольшую полянку с поваленным деревом и устроились под навесом из пышных веток березы. Еврипий страдал и вздыхал, мотая головой, как китайский болванчик.
— Так в чем угроза то? — пытался докопаться я.
Если речь шла о фамильном сходстве, так приезжать в столицу не было смысла вообще. Да и изучая местную аристократию, похожих на себя я не нашел. Даже селфи специально сделал, сравнивая, чтобы не ошибиться.
— Ефя говорил, что опасность для тебя не во внешности, — продолжал грустить мужик. — А в том, как ты проявишь себя. Мол кровь даст знать, поэтому и настаивал на том, чтобы вообще никак себя не показывать. Обычный деревенский парнишка, таких в столице каждый год полно со всех губерний.
— Ну так никто и не знает о моем даре, в чём проблема?
Еврипий удивился, очнувшись от тоски и неверяще посмотрел на меня, но затем вспомнил, что я ушибленный ритуалом и с похожим на сотни предыдущих тяжелым вздохом, объяснил:
— В хранителях, Илья, проблема в хранителях. Чем больше ты привлекаешь внимания высшего света, тем выше вероятность того, что кто-то из них пойдет к хранителям выяснять твою наследственность.
— Это как ещё? — заморгал я, покрывшись мурашками.
Как я и догадывался раньше, хранители не были исключительно книжными червями и фанатичными ботаниками с отличной памятью. В столице обучались самые особенные из них. Те, кто при помощи магии могли в одиночку вместо целой генетической лаборатории узнать всю твою подноготную.
Стоили их услуги баснословных денег, но при заключении браков и принятии в род такую услугу охотно оплачивали. Никто не любил сюрпризов при появлении долгожданного потомства.
Эти почитатели евгеники планировали и рассчитывали вероятности, пользуясь редкими способностями одаренных, пробужденных хранителями. Выводили чистую магическую расу, чтоб их демоны сожрали.
Мало им было, что обычные люди уступали по всем физическим показателям и продолжительности жизни, так они ещё и стремились эти показатели улучшить с каждым новым потомством.
Этим объяснялся и неуемный интерес женского пола, как в далекой очереди наследования, так и нет. Ведь при наличии сильной крови, девушку не отдавали в другой род, а оставляли при себе, признавая отпрыска. И устраивая при этом самую лучшую жизнь матери, подарившей сильного наследника.
Зловещую картину вырисовывал монах на солнечной лесной полянке. Пока он мне рассказывал о жутких генетических традициях, на кору рядом приземлилась птичка, похожая на ту, что меня цапнула, и вопросительно чирикнула.
— И как же хранители могут определить, кто я? — кровожадная пичуга напомнила мне о единственном известном мне способе подтверждения родства.
— Кровь, — подтвердил монах. — Много крови, ритуал сложный и печати не каждому под силу. Ну или иной образец, для мужчины это то, в чём главная сила.
Хотелось бы мне, чтобы это были мозги, но я и без отдельных пояснений понял, о чём речь. Резиновое изделие под номером два лучше утилизировать самым тщательным образом, понятно.
— Много крови — это сколько?
— Ну, стакан примерно, — задумался Еврипий и кивнул, — Да, стакана должно хватить.
Я тут принялся вспоминать, где и сколько я пролил своей крови. Навскидку получалось, что много и часто. Но в таких объемах она разве что демонам доставалась, а они вряд ли побежали к храмовникам выяснять, чьих я буду, что осмелился на них напасть.
— А скажи-ка мне, брат, минуя хранителей, это выяснить возможно? — вкрадчиво поинтересовался я.
— Ну если только ты не нулевой, то самому нет, — он насторожился. — Но ты же не нулёвка?
У меня от этих пустышек и нулёвок голова затрещала. Первые это люди без искры вообще. А вторые получается универсалы? Но ведь при пробуждении это понятно сразу? Я озвучил свой вопрос, стараясь разобраться.
— Нуууу… — замялся монах. — Перед пробуждением я тебе дал один эликсир…
От количества проводимых этими вивисекторами над живыми людьми экспериментов у меня волосы зашевелились. Везде, где они росли. То, чем меня накачивал великий магистр со своим подельником в храме, оказалось цветочками.
Ягодкой было пойло, что всучил мне монах в этом самом злополучном лесу. Тоже с некоторой вероятностью летального исхода. Судя по его бегающим глазам, шансов выжить было ещё меньше чем те испугавшие ранее проценты.
Ну хоть стало понятно, что парень такого вмешательства в юный и наивный организм как раз не пережил, как я встречи со своей восхитительной убийцей. У меня хоть капля положительных эмоций от этого сохранилась. Что испытал мой тёзка, я мог лишь догадываться, помня о жестких приходах в храме.
Чудодейственную смертельную жидкость привезли вместе со мной, так что ни о её источнике, ни о
