кого. Серые отступили, оставив мёртвых сотоварищей перед камнем. Танька повернулась ко мне, широко улыбаясь. Никакого страха, только счастье и восхищение.
— А здорово мы их, Константин Платонович!
Я кивнул. Да, здорово, без сомнения.
— Можно, я ещё постреляю?
У неё была такая умилительная мордашка, столько надежды и радости на ней, что я не мог отказать.
— Стреляй, Танечка, хоть всех перебей.
Встав на камне во весь рост, я огляделся. Вокруг было тихо, никаких живых волков видно не было. Но на земле возле валуна нарезал круги мой клубочек — хищники не ушли, а только затаились, ожидая, когда мы спустимся.
Наше убежище оказалось с изъяном. Если три стороны валуна поднимались неприступными стенками, то четвёртая полого спускалась к земле. По такому пандусу даже хромая курица заберётся на самый верх.
Не дожидаясь, пока хищники обнаружат проход к вкусным двуногим, я вооружился small wand и принялся рисовать на камне Печати. Главное, не забыть про них потом и не наступить случайно.
— Константин Платонович, волк!
Я обернулся на крик. Ага, точно, вон один среди ёлок бегает. То появится из-за деревьев, то спрячется, будто играет с нами.
Орка не стала спрашивать разрешение, подняла «огнебойку» и сделала выстрел. Жаль, мимо.
Будто подзуживая нас, рядом с первым показался второй волк. Нет, не похожи они на испуганных собачек. Больше на приманку, будто нас отвлекают. И как раз с другой стороны от подъёма на камень. Но не могут же они быть такими умными?
На всякий случай я нашёл взглядом клубочек. Он на этих двух волков даже не реагировал — откатился на другую сторону камня и замер на месте. Ты смотри-ка! Похоже звери…
Додумать мысль я не успел. Орка разрядила ружьё в «заманивающего» волка и тут же, будто по команде, из кустов к подъёму на камень рванула вся стая. Ёшки-матрёшки, да сколько же их там!
Бум! Я выстрелил, и один зверь покатился по земле. Чёрт, как же медленно перезаряжается «огнебой»!
Бум! Танька развернулась и свалила ещё одного.
Прежде чем хищники добрались до камня, мы успели сделать по выстрелу. Но волков оставалось слишком много. Серые твари добежали до валуна и устремились вверх.
Печатям не нужна команда для работы, только прикосновение. Фу-у-ух! С рёвом в небо взлетели четыре струи пламени, и в ответ с визгом полетели в разные стороны пылающие фигуры волков. Штук семь, не меньше. Одни улепётывали в лес, другие катались по земле. Всё, их можно не считать.
Но через угасающее пламя прорвались остатки звериной стаи.
Бум! Я разрядил «огнебой» прямо в морду хищнику. Не успела мёртвая туша рухнуть на камень, как её перепрыгнул чёрный вожак. Я инстинктивно выставил перед собой ружьё, и зубы клацнули всего в дюйме от моего лица. Ах ты дрянь!
Удар прикладом по морде волк даже не заметил. А я отлетел назад и рухнул на спину. Чёрт! Вожак оскалился. Вот это клыки! Он что, саблезубый? Печать «огнебоя» молчала, и ружьё у меня в руках оставалось бесполезной палкой.
— А-а-а-а!
С криком на вожака бросилась Танька. Вся перемазанная в крови, с жуткой гримасой на лице, она с размаху всадила нож в бочину чёрного волка.
Хоть бы хны! Тварь ударила орку мордой, отбросила в сторону и снова кинулась на меня.
Ненавижу! Перехватив «огнебой», я со всей дури вогнал ствол в глотку волка. Нравится? Палец сам скользнул на спусковой крючок и нажал его до упора.
Мне показалось, будто волк вспыхнул изнутри. Зубы сомкнулись на ружье, лапы дёрнулись, а глаза налились кровью. Секунда, и тварь завалилась набок, уже дохлая.
— А-а-а!
Я кинулся к Таньке, собираясь спасать, но моя помощь не потребовалась. Орка распорола ещё одного волка, будто злая швея неудачную детскую игрушку.
Оставшиеся в живых трое серых бросились врассыпную, скуля и подвывая от обиды.
— Константин Платонович, с вами всё в порядке?
В голосе орки слышалась неподдельная тревога. Растрёпанная, в порванной одежде, она была особенно хороша. Я не удержался — притянул девушку и крепко поцеловал.
— Мы сделали их, Танюшка! Сделали! Победа!
Я окинул взглядом поле боя. Сколько же волков мы положили? Больше десятка, точно.
— Константин Платонович…
Поначалу я не сообразил, что делает орка.
— Ты чего?
Её руки снимали с меня одежду, ласково, но крайне настойчиво.
— Константин Платонович…
Она потянулась и яростно поцеловала меня, продолжая стягивать с меня рубашку.
— Танька, ты…
Сомнений, чего она хочет, не осталось. Ёшки-матрёшки!
Мои правила чести упорно твердили: принуждать крепостную девушку к близости — подло. Но тут ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов. Внутри гудело напряжение, кровь после боя кипела, ударяя в голову. И я не стал противиться — притянул её и ответил. Танька счастливо пискнула и бросилась на меня с ещё большим пылом.
* * *
Танька поразила меня второй раз. Стоило нашей страсти утихнуть, как орка сразу же оделась, вооружилась ножом и пошла снимать шкуры с убитых волков. Удивительно непосредственное создание!
Я не стал валяться и думать о чувствах. Меня интересовал вожак. Не бывает таких чёрных здоровенных волков! По крайней мере, я о таких монстрах даже не слышал.
Вернее нет, как раз о таких о монстрах я слышал. Вам что-нибудь говорит прозвище «La Bestia de Gavaudan»? Если по-русски — «Жеводанский зверь»? Нет, не слышали? А между тем пару лет назад этим именем пугали в Париже детей. Жуткая зверюга размером с лошадь наводила ужас на жителей от Жеводана до Виваре. Жрала всех подряд: пастухов, женщин, детей, дворян и простолюдинов. Потребовалось вмешательство короля, огромная облава из пятисот ловчих и охотников, чтобы загнать и убить эту тварь. И знаете что? Это оказался гомункул, выращенный магом-недоучкой Антуаном Шастелем. Я присутствовал на Гревской площади, когда экспериментатора колесовали.
Мне не пришлось долго возиться с трупом вожака, чтобы понять — эта зверюга тоже создана колдовством. Только не выращена в колбе, в отличие от Жеводанского зверя. Это был обычный волк, изменённый чьим-то Талантом. Однако, поворот! Это кто здесь под Муромом развлекается трансмутацией? Что за доморощенный вивисектор? Найду и так надаю по «талантливой» заднице, что месяц сидеть не сможет.
На всякий случай я снял с остывающих эфирных линий слепок эманаций. По такому отпечатку легко можно опознать создателя чар.
— Константин Платонович, — ко мне подошла Танька. Руки орки были перепачканы кровью. — С этого тоже снимать?
— Снимай, — махнул я, — наш главный трофей.
— Огромный такой, — орка воткнула нож в тушу. — Я его так испужалась, так
