и рассыпались в серую пыль. Вскочив на ноги и проверив застёжку респиратора, Габи толкнул по полу к медиуму колун, а сам подхватил из сумки второй топор и стал врубаться в обугленную уродину, пытаясь попасть по сучковатым конечностям. Полянский ударил её по плечу, разлом со скрипом пробежал по диагонали, с колоды посыпалась трухой серая грубая кора...
...Колдовство спрятало детоубийцу внутри худенькой блёклой девушки, которая не привлекала внимания. Закованная в камень, Динара утратила свою красоту, но зато теперь не вызывала ни подозрения, ни чьей-то ревности. Её жалели, покровительствовали. Часто переезжала, получала новые документы. Она легко втиралась в доверие, сводила дружбу с женщинами. Продлевала свой век, похищая жизни их детей, питаясь нерождёнными...
Тимофея крепко тряхнули за плечо. Он мотнул головой, приходя в себя, перед глазами плыли круги. Хотел стянуть маску противогаза, но Габриэль удержал его руку и отрицательно покачал головой, а потом кивнул в сторону расколотого и обгоревшего чудовища.
– Смотри, – его голос приглушён маской.
В хлопьях сажи и пепле едва шевелились покорёженные ветви, трещины и сколы медленно заполнялись серой каменной пылью, заменяющей кровь, стягивались новыми стеблями, на которых разворачивались свежие листья.
– Она же сейчас поднимется! – догадался медиум и потянулся за топором. – Нельзя оставлять куски поблизости друг от друга.
Вдвоём они постепенно разрубили трухлявую колоду, отпиливая и отсекая по рыхлым суставам руки и ноги в колючих сучках. Пригодилась зазубренная сторона мачете. Затем поделили примерно пополам эти расчленённые дрова, сложили в две сумки. Взмокший Тимофей тщательно подбирал щепки, когда Габи осторожно приподнял респиратор, принюхался и чихнул.
– Можешь дышать, тут безопасно, – бросил он медиуму, осматривая холл и мебель, испачканную в золе.
– Ты предвидел это? – Полянский с облегчением снял противогаз, отёр пот и немного разгладил пальцами бороду и усы.
– Да.
– И что это было, по-твоему? Есть версии?
– Не уверен, но... Я читал, подобной нечистью становятся женщины-самоубийцы.
– Нет, убили её односельчане. А сама троих детей схоронила ещё до рождения.
Фрик брезгливо поморщился. Потом прошёл мимо шарящего по полу медиума в кабинет Крыловой. Полянский знал, он уделит внимание девушкам, лежащим там без чувств. Необходимо удостовериться, что с ними всё в порядке. В ожидании напарника Тимофей замотал левую руку, стянул глубокие порезы пластырем прям поверх рубашки. На время это остановит кровь, да и немного замаскирует. Кажется, дома оставался биоклей, если у него не закончился срок годности, может быть удастся обойтись без швов, не хочется тратить время на поездку в травмпункт.
Спускались они пешком по лестнице. Техники снова включили электричество в корпусе, запустили работу датчиков дыма на этажах. Почти сразу зазвенела сигнализация. Лифты заблокированы. С других этажей выходили редкие сотрудники, задержавшиеся в офисе.
На ходу позвонил Софии, попросил проводить Ингу до машины. Он наберёт Крыловой попозже, объяснит, что ей больше ничего не угрожает. Что секретарши в порядке, они скоро очнутся с головной болью и провалами в памяти, посчитают, что перебрали нечаянно. Потом вежливо извинится за разгром в офисе. Ещё попросит заказать химчистку и клининг на выходные, чтобы к рабочему дню в кабинетах и коридоре не осталось следов борьбы. Самое важное: Инге предстоит уничтожить все документы фальшивой Семёновой, подтасовать данные для кадровиков. Мол, да, был человек, уволился скоропостижно. Куда уехала – не знаю, не видела и вообще понятия не имею...
На лестнице разминулись ещё с двумя клерками. Тимофей догадывался, что сейчас выглядит, как член бойцовского клуба. Очень надеялся, что его никто не запомнит.... Оставалось ещё одно дело. Он остановился на ступеньках, окликнул монстра.
– Габи!
– Ммм? – тот спокойно оглянулся на медиума.
– Насчёт Софии...
– Да?
— Ты же поговоришь с ней?
— Конечно. Она зайка.
Полянский с враждебной подозрительностью приготовился к спору. Но Габи бесстрастно смотрел сквозь него. Ни капли чувств, никаких эмоций в лице.
— Будь осторожен. У неё разгон от милой зайки до кита-убийцы за доли секунды! — немного успокоившись, предупредил Тимофей.
— Могу себе представить, — сдержанная усмешка.
Полянский помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал:
— У меня есть одно условие...
10.
Лампы мигали, или показалось? София рассеянно оглянулась. Заработали сигналы противопожарной безопасности. На выезде автоматически поднялись шлагбаумы. Пять человек спустились в паркинг по лестнице и выехали на улицу.
Они с Крыловой сидели рядом на заднем сиденье в машине детектива. Инга расслабилась, и говорила, говорила, не глядя на Софию. О двух бесплодных браках. Долгие годы она ссорилась с родителями, проходила бесчисленные обследования. О молодом любовнике, бестолковом, но таком горячем парнишке, которым она увлечена. О своей первой беременности, наступившей внезапно. А ведь уже и не надеялась...
– Знаете, мне не хватило храбрости обратиться за усыновлением. Отговариваюсь, что не замужем. А больше всего боюсь, что полжизни буду растить ребёнка, и в какой-то ужасный момент на пороге возникнет его биологическая мать и предъявит права на него, или станет шантажировать…
София кивала, но почти не слушала. После короткого замечания Габи у неё дрожали руки, а мысли в голове носились бешеной каруселью.
«Нет! Нет! Только не это! Нет! Не может быть!» – она дважды выронила смартфон, скачивала и открывала одно за другим приложения для контроля цикла, учёта триместров и прочие. Как узнать наверняка, как удостовериться в правоте или ошибке?
«Нет! Мать, а вдруг ты реально залетела от монстра-оборотня! Да ещё и под наркотой! Он же воспользовался беспомощным состоянием женщины! Да ладно, не сильно ты и сопротивлялась-то! Неужели я пропустила таблетку тогда?».
Она полным ходом накручивала себя, стягивая, сжимая нервы в тяжёлую звенящую пружину. Ведь медиум сказал, что Габи не касался её, но она же не маленькая, и понимает, что для оплодотворения не обязательно непременно предаваться неистовой страсти. Но потом ведь, когда купалась дома, не нашла никаких следов. Тогда как это вообще возможно?
«Ты же за себя не отвечала! И ни фига не соображала несколько часов! Тебя за это время можно было с
