от бетонного пола, после чего пришлось подняться обратно, чтобы запереть люк. Я привинтил с нижней его стороны пару простых засовов, чтобы у нас с Кузнечиком имелась возможность дать знать друг другу о том, что процесс внизу не терпит помех.
– Что происходит? – выпалил со своей полки Боб.
– Боб, мне нужно, чтобы ты отключил обереги.
– Но почему ты сам не можешь этого сде…
– Потому, что я могу дезактивировать их на пять минут. А мне нужно заглушить их совсем. Так что шевели своей костлявой задницей и сделай то, о чем прошу.
– Но их после этого неделю не…
– Да знаю я! Валяй вырубай, и побыстрее! Разрешаю тебе ради этого покинуть череп.
– Есть, кэп, так точно, кэп, – без особенного энтузиазма откликнулся Боб.
Маленькое облачко оранжевого света выскользнуло из глазниц черепа и сквозь зазор между люком и полом просочилось наверх.
Я тем временем принялся запихивать в сумку все, что могло показаться подозрительным. Боюсь, делал я это без надлежащей аккуратности, но мне было не до нее.
Не прошло и минуты, как Боб вернулся и нырнул обратно к себе в череп.
– Гарри, там в дверь колошматит целая куча типов в форме и в штатском.
– Знаю.
– Почему? – спросил он. – Что случилось?
– Неприятности, – коротко ответил я. – Слушай, что у нас здесь есть противозаконного?
– Я что, похож на юриста? У меня тут и справочников под рукой нет.
Сверху донесся тяжелый удар. Кто бы там ни пожаловал ко мне, они решили выбить дверь. Что ж, флаг вам в руки, ребята. Мою дверь уже вышибали. С тех пор я поставил себе стальную дверь, выбить которую можно разве что направленным взрывом.
– Где у нас антипризрачный порошок? – спросил я.
– Одна полка вверх, две направо, жестяная коробка из-под сигар в картонном ящике, – с готовностью подсказал Боб.
– Спасибо. А тот кусок носорожьего рога?
– Под полкой слева от тебя, в пластиковом контейнере.
Так мы и продолжали: Боб диктовал, я набивал сумку. Покончив с этим, я сорвал со стены карту Паранета и сунул ее туда же поверх барахла. За ней последовал список членов Паранета с адресами и телефонами. Меньше всего мне хотелось, чтобы ФБР посчитало меня главарем разветвленной террористической сети.
Последним я сунул в сумку череп с Бобом и застегнул ее, оставив небольшое отверстие, чтобы он мог смотреть. Затем снял со стены два меча – по меньшей мере один из них засветился в делах об убийствах в Чикаго и окрестностях, – пристегнул их специальными ремешками на бок сумки и на всякий случай примотал еще и скотчем. Я закинул сумку на плечо и крякнул. Черт, тяжеленная вышла бандура.
Наверху не смолкали удары и лязг. Потом послышался резкий хруст. Я поморщился. Может, дверь с рамой у меня и бронированные, но крепятся они к старой деревянной стене, возведенной едва ли не в позапрошлом веке. Похоже, стена-то и начала подаваться.
– Говорил же тебе, – пробубнил Боб из сумки. – Давно пора было разведать, в какую часть Небывальщины можно попасть отсюда.
– А я тебе говорил уже, – парировал я, – что меньше всего мне хочется ослаблять барьер между моим домом и чертовой Небывальщиной, привлекая внимание всяких разных голодных бяк и бук, которые могут бродить по ту сторону.
– И ты ошибался, – самодовольно настаивал Боб. – А я тебе так и говорил.
Наверху послышался оглушительный грохот, и чей-то голос выкрикнул: «ФБР!» Одновременно кто-то другой кричал: «Полиция!»
Мгновение спустя кто-то испуганно выругался, и тут же грянул выстрел.
– Что это было? – пронзительно воскликнул кто-то.
– Кошка, – отозвался голос агента Тилли, сочащийся презрением. – Ты стрелял по гребаной кошке. И промазал.
Мистер. Сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди. Я совершенно о нем забыл. Правда, похоже, верный своей натуре, Мистер сам о себе позаботился и сбежал.
Несколько человек сверху разом захихикали.
– Ничего смешного, – огрызнулся второй голос. Ну да, разумеется, Рудольф. – Этот тип опасен.
– Чисто! – доложил голос из соседней комнаты – моей спальни с ванной, поскольку других комнат у меня нет. – Здесь ничего.
– Черт! – выругался Рудольф. – Он где-то здесь. Ваши люди точно видели его в окно?
– Они видели в окно какое-то движение минут пять назад. Никто не говорил, что это он. – Агент Тилли немного помолчал. – А, ну да. Может, он там, в подвале… ведь это люк в подвал, верно?
– Вы расставили людей у окон? – спросил Рудольф.
– Да, – устало выдохнул Тилли и повысил голос, словно обращаясь к кому-то, стоявшему в дальнем углу гостиной. – Дом оцеплен. Ему некуда деться. Будем надеяться, он сам выйдет и сдастся без лишнего шума. Мы проследим, чтобы при этом соблюдались его законные права и все такое; и если он станет нам помогать, его очень быстро отпустят.
Я помедлил. У меня еще оставался выбор.
Я все еще мог поступить так, как предлагал Тилли. В долгосрочной перспективе это могло бы оказаться самым удачным для меня решением. Меня бы допросили, и любой разумный человек – к Рудольфу это не относится – очистил бы меня от подозрений. Я даже мог бы натравить их на графиню и ее чикагский бизнес – пусть попортят ей жизнь. А потом я вернулся бы к прежнему статус-кво: осторожному сотрудничеству с властями. Но этот процесс занял бы сколько-то драгоценного времени. По меньшей мере пару дней.
А такого запаса у меня не было.
Агент Тилли показался мне более или менее разумным человеком. Но если бы я вышел сейчас к нему, заявляя о своей невиновности, а потом почти сразу же исчез, мне можно было бы пришить как минимум сопротивление при аресте. Сложись даже все обстоятельства в мою пользу, несколько дней в кутузке обеспечены, а этого мне хотелось меньше всего. Кроме того, агент Тилли ничем не мог помочь Мэгги.
И еще, надо признаться, я здорово разозлился. В конце концов, это, черт подери, мой дом. И я не люблю, когда в него вламываются просто так, по наущению гниды вроде Рудольфа. Во мне и без того накопилось достаточно ненависти, но эти чужие голоса в моей гостиной разом добавили к этой злости еще одну изрядную порцию. Как-то я засомневался, что смогу сохранять вежливость достаточно долго.
Поэтому, вместо того чтобы задержаться для беседы, я повернулся и шагнул в мой магический круг.
– Aparturum, – прошептал я, махнул посохом слева направо, и края реальности разошлись, закрутившись, как старый пергамент. Из открывшейся пустоты заструился неяркий зеленый свет, очертивший прямоугольник высотой в семь футов и шириной чуть больше трех – дверь из моей квартиры в Небывальщину. Правда,
