была его отдушиной. При всей вызывающей сексуальности, при всей грубости образа она идеально его дополняла. Словно горчичные перчатки, словно правильный галстук, словно монокль, своенравная спутница раскрывала его образ, переводя визуальную идиллию на новый уровень даже просто манерой держаться. Контраст зрелости и бунтарства как будто бы делал наконец его собой; и все время, что они молча ехали в лифте, патриарх просто не мог отвлечься от отражения. Если бы только появилась возможность брать ее с собой почаще… Богдан Иванович одернул себя. Взрослая женщина не аксессуар.
Двери лифта распахнулись, и пара миновала приемную, где Марат с Татьяной кивнули друг другу как два генерала вражеских армий, заключивших временный нейтралитет. Патриарх почтительно пропустил даму в свои апартаменты первой. Миновав зал для совещаний, они поднялись по небольшой витой лестнице и наконец попали в рабочий кабинет Богдана Ивановича, встретивший их приглушенным светом, несколькими пустыми бокалами на журнальном столике рядом с жутко дорогим с виду кожаным диваном и чуть слышно играющей музыкой. Русалка скривилась:
– А ничего менее тухлого не завезли?
– Помилуйте, душечка, это же джаз!
– Целое направление заунывной нудятины, как я полагаю?
Татьяна явно была раздражена больше обычного. Патриарх аккуратно положил рюкзак с шлемом на стойку для вещей и собирался выключить проигрыватель, как она снова его окрикнула:
– Оставь! Мерзость, зато отвлекать не будет. Я тогда рассказывать начну, как раз успею уложиться, пока ты чахнешь над своими сокровищами.
Богдан Иванович кивнул даме и, нажав пару кнопок под крышкой стола, сдвинул стеллажи с книгами и принялся ходить между стройными рядами винных шкафов. Из кабинета до него долетал голос развалившейся на диване и закинувшей ноги на столик русалки:
– Итак, позавчера ночью Марго превратилась в морскую пену. Почти сразу же я почувствовала очень сильный… м-м-м… что-то вроде зова от ее кинжала.
– Как вы узнали о смерти сестры? – вежливо уточнил патриарх, с сомнением оглядывая стеллажи. Марочные или коллекционные вина? С одной стороны, повод, без сомнения, был значительный, и Богдан Иванович склонялся скорее в пользу коллекционных. С другой стороны, Татьяна с одинаковым остервенением пила как лучшие образчики винодельческого искусства, так и их синтетические пародии из пакета, и был ли смысл предлагать ей напиток, букет которого она все равно не сможет по достоинству оценить?
– Услышала. Эту фишку сложно объяснить. Представь, что у тебя всю жизнь тихо-тихо звенит в ухе, а потом вдруг раз – и оборвалось. Мы слышим звон друг друга. В общем, – продолжила она, – кинжал позвал, и я поспешила на поиски. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что его пытались вывезти из города на пустом «роллс-ройсе». Причем когда я говорю «пустом», я именно это и имею в виду – даже без водителя внутри! Но каким-то макаром машина очень недурно от меня сваливала, пока не тормознула на трассе и из багажника не вылезла странная девчонка с огромными косищами – с твою руку толщиной. И кинжал был у нее! Я, соответственно, ломанулась следом. Тут-то и подвязался тот самый хмырь, который приперся ко мне утром. Бросилась за ними, и дальше все вообще слетело с катушек…
Пока русалка в красках повествовала о событиях того дня, патриарх перебирал бутылки, и чем дальше он слушал историю, тем меньше понимал. С высоты своих лет исчезновение Марго он считал, скорее, юношеской жаждой приключений и поначалу не особо беспокоился, полагая, что однажды та повзрослеет, вернется и они вместе посмеются над горячностью молодости. Шли годы, эта версия потихоньку покрывалась пылью, новая никак не приходила в голову, и тут внезапно не укладывающиеся в голове подробности. Слишком масштабно и неожиданно. Крайне запутанный случай. Получалось, что пропажа Маргаритиферы могла быть не столь добровольной, как он полагал. А теперь она умерла…
Бутылка, за которой Богдан Иванович потянулся, нелепо выскользнула из рук и щедро оросила своим содержимым и дорогой паркет, и ботинки патриарха. Одно неверное движение – и прощай «Шато Мутон-Ротшильд» тысяча девятьсот сорок пятого года. В его запасах была еще пара бутылок, но аллегория скоротечности и хрупкости жизни вырисовывалась зловещая. Из кабинета послышалось:
– Эй, не буянь! Крушить все – моя прерогатива.
Богдан Иванович плюнул на доводы разума и прихватил сразу три бутылки из коллекционной секции. Вернулся как раз на подытоживании роли вульгарного богатыря:
– …ну и не козел ли он после этого?
От сердца отлегло: несмотря на смазливость, сударь явно произвел на даму удручающее впечатление.
– Как минимум он довольно назойливый тип, чьего общества хотелось бы впредь избегать. – Патриарх откупорил первую бутылку и аккуратно начал разливать вино по бокалам. – Полагаю, чтобы обдумать ваш рассказ, мне понадобится время.
– Не сомневаюсь. – Татьяна внимательно следила за его действиями. – Мои мозги уже просто спеклись. При чем тут эта мелкая? Какого черта лезет Пень? Как тут могут быть замешаны богатыри, если они меня со всеми моими просьбами слали Лесом? Почему, кстати, я в него в итоге и попала? Ааааааарх, – русалка закатила глаза.
Богдан Иванович закончил. Она взяла бутылку и старательно долила вино до краев своего бокала. Патриарх лишь вздохнул: растягивать процесс его визави не любила.
– Боюсь, пробелы в моих знаниях о вашем народе могут сослужить нам плохую службу. Уместно ли сейчас задать несколько вопросов?
– Валяй, – благословила Татьяна, залпом осушив бокал и наливая еще.
– Я правильно понимаю, что морская пена – это печальный финал использования на ком-то ваших чар? Иных причин не бывает? – Он очень надеялся не услышать в ответ слово «старость».
Русалка легла на диван, закинув ноги на его спинку, и, поигрывая вином в бокале, начала рассуждать:
– Скажем так, о других вариантах я не слышала. У нас вообще маловато времени на самоанализ и прочую хрень, выжить бы. Но обычно да, это печальный итог приворота.
Такой ответ патриарха немного успокоил, и он наконец сфокусировался на букете ароматов в бокале. Потом чуть отпил, пробуя вкус, – идеально. Мысли тоже начали проясняться.
– Можете рассказать об этой способности подробнее?
Татьяна пожала плечами:
– Да нечего рассказывать. Единожды любая русалка способна заставить человека влюбиться в себя против его воли, но поддержание чар стоит дорого. Собственно, они пьют нашу жизнь, и протянуть после приворота получается лет ну пять-семь максимум. Если, конечно, не использовать серебряный кинжал. Мы с ним рождаемся, и основным его предназначением считается убийство человека под чарами, возвращающее часть жизни. Точнее, считалось раньше. До меня. – На этой фразе она победно ухмыльнулась и отпила.
– Как я понимаю, ваш так и застрял в теле Морского Царя?
– О, да. Не повредил особо – естественно, такой-то громадине! – но засел и зудит, как заноза. Мелочь, а приятно. – Она осушила бокал и налила еще.
Богдан Иванович давно смирился, что угнаться за дамой невозможно, и опять лишь немного пригубил из своего.
– Вновь не уверен в уместности вопроса, но меня несколько удивило в свое время… Почему вы тогда столь эффектно отреагировали на свою свободу?
– Ты про пощечину, что ли? – лениво уточнила русалка.
– Да. До сих пор теряюсь в догадках.
– Забей. – Она лишь отмахнулась, словно в том, чтобы отвесить звонкую оплеуху одному из самых могущественных существ, и вправду не было ничего из ряда вон выходящего. – Юношеский максимализм и все такое. Я тебе тогда буквально в рот смотрела, считала взрослым и крутым. А ты отмочил то, что отмочил, вот идеал и разбился вдребезги. Еще вопросы, пока я трезвая?
Богдан Иванович несколько опешил. Как прикажете понимать этот пассаж, если большую часть их знакомства сударыня глядела на него волком и не снисходила до беседы? Но спросил он, конечно же, другое:
– Кроме как оборвать жизнь незадачливого кавалера, кинжал больше ни на что не годен?
Татьяна принялась загибать пальцы:
– Он может развеять приворот, сделанный его хозяйкой, – раз. Может нанести вред Морскому Царю – два. И может вернуть воспоминания тому, у кого их отнял, – три. Вот и весь набор.
– Воспоминания?
Русалка скривилась:
– Когда мы превращаемся в морскую пену и в прямом смысле исчезаем с глаз ненаглядного, вся память о времени, проведенном под чарами, крепко-накрепко запечатывается в кинжале. Не сломаешь лезвие – не вспомнишь. Считается, это для того, чтобы люди направо-налево не кончали с собой, лишившись смысла жизни в виде фальшивой любви. Но обычно кинжалы никого не интересуют, и их просто выбрасывают в воду.
– И что с ними происходит после этого?
– Понятия не имею. Никогда не видела кинжал без русалки.
Задать последние вопросы было тяжелее всего, поскольку Богдан Иванович прекрасно представлял реакцию Татьяны.
– Насколько я понимаю, в применение приворота Маргаритиферой вы не верите?
– Ясен пень. Она
