не нашел?
Богдан Иванович вздохнул. Ох уж эти предрассудки, даже среди, казалось бы, собратьев по несчастью…
– При всем уважении, у нас мужской прайд, а свой единственный укус я потратил на сына. Повторная попытка размножиться может оказаться фатальной. Но если договориться с матриархом…
Русалка закатила глаза и замахала руками. Чуть энергичнее, чем одобряли приличия, учитывая ее одежду в данный момент:
– Не знаю, что там тебе втемяшилось и с чего, но даже и не думай. Не сработает. Хоть укусайся, вампиром я не стану.
Патриарх удивился до глубины души: план казался ему идеальным.
– Почему вы так считаете? Как вы знаете, наши клетки способны подстраиваться под любой живой организм…
– Именно! Живой. А мы, русалки, – нежить. Мертвые.
Богдан Иванович несколько раз моргнул:
– Но вы же теплая…
– И мертвая. – Татьяна развела руками. – Чувак, мы не рождаемся. Мы появляемся из ниоткуда, черт знает как. Может, и впрямь души девок-утопленниц, может, еще что, кто ж его знает, но мы точно нежить. А второй раз живым мертвецом не стать. Отбой с размножением.
Определенно этот день чувств патриарха не щадил.
– Но вы же умираете? Разве мертвое может умереть?
– Как видишь, вполне себе может, – пожала она плечами.
– Но мы же не умираем! Почему умираете вы?
– Мрете вы, не пори горячку. Просто вас добивает солнышко, а нас – любовь и время.
Богдан Иванович мысленно застонал. Идеальный план рухнул, а запасного, даже самого завалящего, не было. Не в аквариум же сажать под охрану? Ладно, что-то да придумается. Она должна быть рядом.
– Сколько вы обычно живете?
– Черт знает, – пожала плечами Татьяна. – Наверное, как люди, лет шестьдесят – семьдесят. Но дома мало кто и до пятидесяти дотягивает, у нас там… сложно с этим. С выживанием.
– Дома?
– Ну да, в море, под водой. А на суше – понятия не имею. Мы с сестрами – самые старые русалки тут. Вот на нас и проверишь.
Патриарх совсем не хотел проверять на них. Он вообще надеялся этого никогда не узнать.
Шестое чувство буквально подбросило Кирилла в его импровизированной постели, спасая от просвистевших мимо щеки когтей, но неизвестный успел приставить к шее пистолет. В темноте не было видно ни зги. Под полом шумела жизнь и слышалась громкая смесь музыки, разговоров и смеха – «Вся королевская рать лаунж» явно открылась, а значит, звуки выстрела никто не услышит. Надменным голосом, манерно растягивая слова, напавший поинтересовался:
– Сможешь назвать хоть одну причину не пристрелить тебя сразу же?
В голове Кирилла вихрем пронеслись сотни остроумных фраз, которые помогли бы объясниться, оправдаться, рассказать о случившемся, но ляпнул он совершенно другое:
– Ну я же купил тебе лего.
Глава 7. Ветер в волосах
Моя мама каждый вечер пьет вино, а папа говорит, что уж лучше его, чем антифриз. Он тоже часто пьет, но водку, потому что иначе с дядей Максимом сложно. Сама я пить не буду, даже когда вырасту, потому что мне нельзя расслабляться.
Из самого цитируемого в Семье школьного сочинения Пандоры, о котором она мечтает забыть
Проводив богатыря задумчивым взглядом, Пень покосился на свою воспитанницу и чуть улыбнулся: потупившая взор девочка с огромными косами была очень мила. «Так похожа на зайчонка», – мелькнуло у него в голове, и тут же зазвучало одному ему слышное ворчание: «На надгробие мое она похожа. И с надписью: “Воин сей был храбр, имел медали за многие свершения, но позорно скатился до обслуги малолетних чудищ”».
Александр Витольдович неодобрительно прищурился на енота, тут же сделавшего вид, что старательно подметает дорожки и никакой крамолы не мыслит. Несмотря на свою волшебную природу, даром слышать зверей Пандора не обладала, и подобные комментарии, к счастью старьевщика, пролетали мимо ее хорошеньких ушек. Но провести разъяснительную работу, видимо, придется еще раз.
Гости разъехались, опекун и воспитанница остались наедине, и лишь вопросом времени было, когда же Пандора вспомнит ночной разговор и между ними вновь повиснет вчерашняя неловкость. Девочку Александр понимал прекрасно: если тебя отправляют жить к мужчине, который спит и видит, как бы на тебе жениться, куда уж тут без доли стеснительности. Но не упомянуть об этом казалось ему крайне кощунственным по отношению к светлому и теплому чувству, испытываемому к юной леди. Быть галантным, незаменимым, поддерживать, дать привязаться к себе – безусловно, лучшая стратегия. И он прекрасно понимал, что подобные откровения на первых порах наверняка ее вспугнут, а его она сочтет крайне назойливым и наглым кавалером. Но уж лучше признаться в своих намерениях сразу и дать ей привыкнуть к этому, чем оставить сие на откуп слухов и сплетен и каждый божий день страшиться разоблачения. Потеряв доверие единожды, лишишься навсегда. Прими девочка его заботу и внезапно узнай от чужих о масштабных матримониальных планах – и на будущем можно ставить крест. Допустить это Пень не был готов.
А еще он честно отдавал себе отчет, что, рассказывая о безуспешном сватовстве, лелеял тем самым призрачную надежду на легкий путь. Мол, если выложить девочке всё, она вдруг вспомнит и остальные события того вечера: как его скрючило от боли в груди, а шестилетняя Дора громко ревела и звала маму. Как он проклинал все их семейство, не желавшее рисковать и в то же время рискующее вне всякой меры. Как вернулся к ним, склонив голову, но не смирившись. Как отдал свою тень для благого дела.
Но где ей. Сударыня была слишком мала. Дважды плакала в тот день – когда он чуть не умер и когда отказался танцевать, но память запечатлела только один. Наверное, стоило попробовать намекнуть чуть более предметно? Кхем, а если и вправду вспомнит, как Пень кричал на нее и чуть не прибил папеньку юной леди, не желая слышать нет? Вот уж воистину, сложно сделать еще дискомфортнее, но кое-кто, кажется, специалист… Соберись. Улыбнись. Будь вежлив, будь заботлив, а остальное отдай на откуп времени. Не гони лошадей. Что ей сейчас больше всего нужно? Лес раздери, ну конечно!
Александр мысленно чертыхнулся, поспешил придать лицу максимально учтивое выражение и, чуть поклонившись, спросил у девочки:
– Полагаю, вы хотели бы немного размяться?
Дора кивнула, он протянул руку, внутренне возликовав, когда она подала свою, и целеустремленно повел воспитанницу вглубь участка, подальше от дороги. Енот покорно засеменил следом.
Некоторое время Александр молча сопровождал девочку мимо капустных грядок. Радость от неожиданной встречи с родными еще путала мысли Пандоры, но постепенно они возвращались в привычное русло. Надо бы обговорить с опекуном права и обязанности; продумать, как жить вместе, не мешая друг другу. Раньше свой распорядок дня она знала чуть ли не наизусть: его составляла мама, и туда включалось даже время на игры – чтобы потом на семейном совете обсудить поступки героев и перипетии сюжета. А что теперь? Вряд ли придется каждый новый день спешить в очередную передрягу. Чем вообще занимаются люди в свободное от спасения мира время? А если еще и живешь почти в лесу? Дора с восторгом предвкушала, как в ее жизни наконец-то появится самая настоящая, восхитительная, такая непривычная скука. И все же, пусть и мельком, но снова оглянулась на дорогу:
– Он уже уехал?
Ответ опекуна сопровождался традиционной улыбкой:
– Да. Но обязательно вернется.
– Что-то забыл? – заволновалась она.
– Оставил здесь вас.
Пандора лишь вздохнула – очень не любила, когда ее пытались утешать. Можно подумать, Диме есть дело до незнакомых девчонок, от которых столько неприятностей. С другой стороны, в куртке брата она словно переносилась в детство, с его долгими летними днями, палящим солнцем и вечным ворчанием взрослых: мол, хватит хомячить баранки вместо супа…
Из кустов внезапно выскочил знакомый енот с огромной тарелкой выпечки. Судя по мордочке, он бежал со всех лап и явно не прочь был бы чуть сбавить обороты. Пандора вынырнула из воспоминаний, с благодарностью взяла одну плюшку и задумчиво спросила:
– Вы догадались, что я сделаю с курткой, и поэтому подговорили Диму ее не брать? – И мысленно добавила: «Как вообще можно столько улыбаться? Щеки не болят?»
– Что поделать, у вас практически рефлекс на куртки, – развел руками Александр Витольдович. – А ваш батюшка прекрасно знал Дмитрия и его слабости. Хоть и, признаюсь, идея доставить вам дискомфорт ради безопасности брата все-таки кажется мне несколько сомнительной. Представляю, что сказала бы ваша матушка…
– Но вы не дали осуществить задуманное.
Она ждала очередную вежливую улыбку, но вместо этого была одарена взглядом, и каким! Словно на секунду встретилась глазами с самым настоящим чертом, из тех, кто готов сделать вашу жизнь интереснее даже против вашей воли:
– Скорее, счел себя вправе вмешаться. Непробиваемая куртка, гасящая всякий удар, –
