лучшая защита – это нападение.
– Отпусти. – Она дернулась изо всех сил, свободной рукой отталкивая Ирку. Та поддалась и расцепила пальцы. Катя потеряла равновесие и едва не упала.
– Какая же ты гадина! – выпалила Ирка, и ее возглас прокатился по улице. Отличное начало для разговора.
– Ты мне тоже очень нравишься, – спокойно ответила Катя, еще больше разозлив Ирку.
Неожиданный бросок, подобный атаке кобры, – и Катя почувствовала резкий толчок в грудь. Ее тело с грохотом влетело в железный забор, который спас Катю от падения. Дыхание перехватило. Сердце бешено заколотилось. С виду хрупкая и утонченная, Ирка впечатала ее в забор как заправский хулиган, прошипев:
– Я знаю, что это сделала ты!
– Если станет легче, можешь меня ударить, – произнесла Катя, поражаясь своей смелости. Вместо того чтобы смягчить ситуацию, она только дразнила Ирку.
– Вот и врежу! – огрызнулась та, но исполнять свое обещание не торопилась, продолжая испепелять Катю суровым взглядом. – Не знаю, как это у тебя получилось, но ты еще пожалеешь, что встала у меня на пути.
– Я пожалела об этом минуту назад, когда влетела в забор, – прагматично заметила Катя.
Такое происходило с ней впервые. Она была бойцом словесного фронта. Пока сверстницы устраивали разборки за школой, Катя сидела за книгами, которые могли научить дерзким фразам, но не боевому искусству.
– Из-за тебя я лишилась работы! И пережила такой позор… – Хватка на миг ослабла, а злость в глазах сменилась отчаянием.
– А ты докажи, что это я!
– Посмотрим, как ты заговоришь после пары хороших оплеух! – прошипела Ирка. Еще одна колкая реплика в исполнении Кати – и она поплатится за свое остроумие.
– Девочки! – испуганно вскрикнули где-то рядом. Обе по инерции обернулись на голос.
К ним со всех ног бежал Шурик, придерживая слетающий с плеча рюкзак. Катя улыбнулась – то ли от этой забавной картины, то ли радуясь неожиданному спасению. Но улыбка была стерта с ее лица одним грубым движением Ирки. Она стиснула ее плечо с такой силой, что сустав в ключице хрустнул.
– Защитника вызвала? – усмехнулась Ирка.
Хватка ослабла, и Катя смогла свободно вздохнуть. Ирка отступила на шаг, а в следующую секунду ее рука резко взметнулась вверх. Катя зажмурилась, готовясь к удару. Наманикюренные ногти царапнули щеку и ловко подцепили очки. С глухим стуком они упали на асфальт и жалобно хрустнули под ногой Ирки. С торжествующим видом она смерила Катю взглядом и, прежде чем уйти, бросила насмешливо:
– Счастливо оставаться!
Ирка круто развернулась на каблуках и стремительно зашагала вверх по улице. Катино сердце повторяло ритм цокающих каблуков.
Рядом с ней уже стоял Шурик. Запыхавшийся и проглатывающий слоги, он пытался узнать, что произошло. Катя молчала, глядя на месиво из стекол и пластмассы, которое еще недавно было ее новыми очками. Это оказалось больнее удара или цепких пальцев, сжимающих плечи. Раздавленные очки были едва различимы на мокром асфальте, а она все равно смотрела в ту точку, куда минуту назад опустился Иркин сапог.
– Катя, – позвал Шурик. Она перевела взгляд на него и, моргнув, почувствовала, как слезы заскользили по щекам. – Ты в порядке?
Она не смогла произнести ни слова, но кивнула в ответ, хотя слезы говорили красноречивее жестов. Заметив направление ее взгляда, Шурик поднял раздавленные очки – одно стекло рассыпалось вдребезги, второе, треснув, еще держалось в изувеченной оправе.
Он осторожно взял Катю под руку и повел за собой. Вдвоем они брели по тихой улице, пока не спустились к остановке, которая стала их временным убежищем. Шурик достал из рюкзака термос и протянул Кате, усевшейся рядом:
– Выпей.
Она сделала глоток и определила: «Чай с лимоном». В этот миг он показался ей лучшим напитком на свете. Она уже не плакала, только заложенный нос был напоминанием о недавних слезах.
– Это чудо, что ты оказался рядом, – сказала Катя. – Спасибо.
– Да никакого чуда. – Шурик пожал плечами, засмущавшись. – Ты ведь сама назначила встречу по этому адресу.
– Я? – Она удивленно посмотрела на него, точно перед ней сидел сумасшедший.
– Да, сегодняшняя записка, – подсказал Шурик, списав Катино удивление на рассеянность после недавних событий.
Ник снова вмешался в тексты. Теперь – чтобы защитить. От осознания того, что произошло вокруг нее за какие-то полчаса, Катя едва не заплакала. Шурик, наблюдая этот странный скачок настроения, заволновался: чай, который должен был успокоить, сделал все наоборот.
– Не плачь, – заботливо сказал Шурик, готовый, казалось, в любую секунду зареветь вместе с ней. Но в этом неуклюжем, робком парнишке ей впервые удалось разглядеть доброту и заботу.
– Я почти не плачу, – отозвалась она и положила голову ему на плечо. На миг Шурик дернулся, не ожидая такого щедрого жеста в свой адрес, но его острое, костлявое плечо вернулось в устойчивое положение, позволяя Кате остаться. Едва склонив голову, она сказала: – Ты думаешь так громко, что я уже знаю, о чем хочешь меня спросить.
– Извини, я повременю со своим любопытством, – ответил Шурик и смутился.
– Я сама не понимаю, как материал оказался подменен. Ты ведь знаешь, что я всего лишь стерла данные с ее компьютера.
– Знаю, – подтвердил он.
– Мне хочется быть с тобой предельно честной, но я сама не могу объяснить происходящее, – сказала она, закрыв глаза; так они болели меньше от слез и холодного ветра.
Честность была лишь в желании выглядеть откровенной, но за этим скрывалась тайна о Нике – способности ее воображения влиять на реальность. Об этом она не могла рассказать Шурику – уж лучше выглядеть лгуньей, чем сумасшедшей.
Шурик мог бы просто уйти, снова разочаровавшись в ней, но остался рядом.
– Представим, что ты нашла правдивое объяснение всему.
– Я буду тебе благодарна. – Она поднесла к губам термос. Чай был по-прежнему горячим, а от лимона щипало язык.
Несколько минут они сидели в молчании: Катя пыталась согреться горячим напитком, а Шурик крутил в руках ее разбитые очки, словно надеялся так починить их. Мимо проехал трамвай, громыхая железным телом по рельсам, и скрылся в сумерках, как призрак. Они были полностью поглощены своими занятиями, будто в мире не осталось ничего интереснее термоса с чаем и разбитых очков.
– Уже поздно. – Тихий голос Кати нарушил молчание. Шурик перестал вертеть в руках сломанные очки и перевел взгляд на нее, всем своим видом говоря: «Не уходи». Но вслух сказал совершенно иное:
– Ты замерзла, наверно. Посидим до первого трамвая?
Катя кивнула – и ее согласие действительно означало желание провести это время с Шуриком. В один момент что-то в ней изменилось.
Она вернула ему термос, поблагодарив за вкусный чай, и стала вглядываться в темноту, ожидая трамвай. Он показался вдалеке уже через пару минут, как если бы ждал условного сигнала от нее.
– Твой маршрут, – известил Шурик, который четко видел цифровое табло.
– Спасибо! – сказала Катя, но голос утонул в громыхании железной гусеницы. Шурик не слышал ее слов, но прочитал по губам и ответил улыбкой.
Прощаясь, она, подчинившись внезапному порыву, крепко обняла Шурика.
В трамвае было тепло и малолюдно, она выбрала место у окна и выглянула на улицу – Шурик по-прежнему стоял на остановке, словно провожая ее в долгую поездку. Он улыбался и махал рукой, а в другой держал термос. Катя помахала в ответ, и трамвай, точно убедившись, что все ритуалы по провожанию выполнены, дернулся и заскользил по рельсам.
Из окна город казался размытой картиной, словно нарисованной акварелью. Катя различала яркие пятна света – это были фонари, мрачные тени зданий и проносящиеся мимо силуэты машин. А люди выглядели как штрихи и точки – ожившие пунктиры, нанесенные на карту города. Трамвай медленно катил по улицам, единственный никуда не торопясь. Стук колес и покачивание убаюкивали Катю, и она изо всех сил старалась не закрыть глаза, чтобы ненароком не уснуть. Наконец, трамвай дополз до нужной
