это абсурд, но пока не нашел действенного средства от этой пакости.
Он попытался обсудить новый экзистенциальный опыт с любимой сестрой. Но, выслушав его, Артемида рассмеялась, позвала охотиться на диких буйволов и обещала прислать своих веселых нимф вместо его депрессивных пифий и сивилл, если Аполлон пообещает не приставать к ним со всякой паскудной ерундой. После этого Артемида умчалась куда-то в леса или на склоны гор. Короче, она не поняла его совершенно.
Наступающее утро не предвещало лучезарному богу никаких бодрящих перемен. Напротив, Аполлон совсем уже собрался погрузиться в мрачные и довольно бессодержательные раздумья, как уловил какое-то трепетание как раз среди пифий, крутящихся неподалеку. Он поднял голову с усталым взором, ожидая какой-нибудь досадной глупости. Но нет.
У него был посетитель. Гость. Незнакомец. Кто-то достаточно дерзкий и могущественный, чтобы явиться к нему, Аполлону, не отразившись ни во вчерашних, ни в сегодняшних утренних пророчествах верных провидиц. Неужели Артемида права, и его предсказательницы и впрямь стали просто галдящей толпой тупиц? Черт, опять. Не злись, Аполлон, спокойно, ты можешь.
Гость, однако, приковал внимание Аполлона. Он был высок, несуетлив, черен как блестящая застывшая смола, ясноглаз, излучал беззаветную открытость и несомненно добрый нрав. Но Аполлон разглядел за его плечом еще кое-что – его историю, его силу, его битву.
“Боги, – задержав дыхание, подумал Аполлон, – это же бог. Это точно бог. И сколько силы, и еще больше силы он может призвать”.
“Этот бог все еще живой, – подумал Тонг в свою очередь, – кажется, я не зря сюда пробивался”.
Едва заметным движением руки Тонг отодвинул пифий. Это он умел хорошо. Улыбаясь, он приблизился к Аполлону почтительно, но не роняя себя, в точности как один бог должен идти навстречу другому, когда оба знают, что у них есть общее будущее.
У древних греческих богов не счесть недостатков. Они тщеславны, вспыльчивы и вздорны, жестоки и мстительны, порой развратны и ревнивы, хитры и коварны, сварливы и завистливы, обидчивы и упрямы. Тонг это знал, но его это не пугало. Ему нужны были подлинные живые боги. С этим у большей части бессмертных олимпийцев все было в порядке.
Некоторые исследователи божественного, не чуждые искусств, утверждают, что боги встречаются, сходятся и сопутствуют друг с другом в точности по канонам артистической композиции. И мироздание, как самый большой приверженец и верный служитель этих канонов, тщательно блюдет и оберегает подобные союзы.
По этим канонам у божественных попутчиков что-то должно абсолютно совпасть вплоть до финального щелчка, а что-то должно различаться вплоть до полного противопоставления. Что-то присущее одному, должно зеркально отразиться в другом, чтобы образовалась перспектива для них обоих в их общем пространстве. А еще их некоторые очевидные и некоторые неявные ритмы должны совпасть в ключевых моментах.
Самые дерзкие комментаторы законов мироздания уверяют, что те же правила работают и для людей, хоть и не для всяких. Смертному, чтобы приблизиться к божественным практикам, всего-то и надо, что быть человеком неразменного масштаба, потому что разменная сущность композиции не держит. Но таких людей осталось мало, рождаются они нечасто, а их союзы бесконечно редки.
Глубинная сеть DNet. Тонг, краткий профиль
Статус, занятия, локация. Бог Последней битвы. Бог игры. Бог прогресса, бог развития, бог гуманистических ценностей. Вождь спасенного племени Тонга.
Modus Vivendi (living). Новейший бог, подлинный, живой. Ненавидит войны, насилие, принуждение и манипуляции.
Контакты. Древние боги Олимпа – Аполлон, Гермес, Гефест, Афина
Контрагенты. Предположительно – охранители, погонщики.
Рекомендации. Не бойтесь.
Особые характеристики. Всегда спокоен. Открыт и любопытен.
Когда Ия закончила Первую картину, она вставила холст в белую тонкую раму. Присмотрелась, убедилась, что рама не исказила впечатление и не бросила ненужной тени. Когда вечером Вера Заславская вернулась из клиники, они вдвоем молча постояли перед Первой картиной. На следующее утро картину увезли из квартиры Заславских.
Холст повесили в хакотской клинике, где работала старшая Заславская и иногда подрабатывала Ия, и даже предложили за него заплатить. Но Ия денег не взяла, что-то ей подсказывало, что с концами картину отдавать рано, но надо было на время ее отпустить от себя и показать другим людям. Она не ошиблась.
Через два или три месяца в хакотской клинике, где работала Вера Заславская и висела Первая картина, объявился седой хакотский искусствовед, предъявил свои рекомендации и попросил показать Первую картину. Его проводили к ней.
Он долго стоял перед картиной, сидел напротив на больничном стуле, который ему приволокли заботливые нянечки, потом он побродил возле Первой картины, отводя и вновь бросая взгляд на нее. Закончив сеанс знакомства с холстом, он напросился в гости к Заславским, чтобы взглянуть на остальные работы Ии.
Он приехал к ним домой буквально через день, в субботу утром. Утреннее солнце почти заливало забитый книгами кабинет Веры, где в воздухе парили легкие светящиеся пылинки и стоял мольберт Ии. Хакотский коллекционер рассмотрел немногочисленные холсты Ии, поочередно ставя их на мольберт. Потом он, попросив разрешения, не спеша суховатыми пальцами перебрал все бумажные наброски, хранившиеся в большой коробке под столом. От чая и кофе он вежливо отказался.
Закончив просмотр, он постоял, почему-то упершись лбом в косяк двери, как будто что-то давило на него или, наоборот, пробивалось из него наружу. После этого он повернулся к Ие и Вере, поблагодарил и пообещал в течение недели сформировать предложение и откланялся.
Ия ничего не поняла ни по его реакции, ни по словам. Но это ее и не заботило.
065. Елена Александровна – первый наблюдатель Виктора
Елена Александровна расстраивалась. Ей было жалко расставаться со столиком, оставшимся от родителей. Они столько лет были вместе, пережили волнующую перестройку и нынешнюю немного нервирующую, но все же стабильность. Самой Елене Александровне столик был не нужен, только место занимал в заставленной мебелью квартирке. Он наполовину перегораживал коридорчик у входной двери и мешал проходу. Можно было увезти столик на дачу, но хлопотно, и там хватало подобного барахла. Антикварной ценности столик не представлял, это установил ушедший муж Елены Александровны, и подтвердил актуальный муж ее дочери.
Елена Александровна не была жадной. Просто ей не нравилось расставаться со старыми вещами. Телефон, стоявший на столике, зазвонил.
“Ну вот, – подумала Елена Александровна, – столик и не бесполезный вовсе”.
Звонил Виктор, брат ее приятельницы. Он иногда подкидывал Елене Александровне халтуру. Поработать в комиссии по выборам, сходить с плакатиком на правильный митинг, ходить по квартирам во время переписи. Денежка Елене Александровне не мешала, а работа не слишком утомительная и общественно полезная. Виктор
