Софья Яковлевна. — Ты особенно постарался, Павел Филиппович. Того и гляди, тебя попытаются возвести в канон святых!
Судя по звуку, княгиня трижды сплюнула. Я на всякий случай сделал то же самое.
— Значит, ты решил, что эта милая девушка может стать тебе парой… — сменила тему некромантка. — Надеюсь, ты понимаешь, что даже если семья Арины Родионовны согласится на помолвку, ты должен вести себя сдержанно?
Мне показалось, что даже уши у меня покраснели. И едва выдавил из себя:
— Я все понимаю…
— Я просто должна была тебе это сказать! А девушка мне очень понравилась, даже учитывая ее особенности.
— Тебе Морозов разболтал? — проворчал я.
— Только недавно ты отзывался о нем с теплом, а теперь недовольничаешь, — со смешком заметила княгиня. — Это хорошо, что я знаю о ней больше, потому что в ином случае могли бы возникнуть казусы. Вдруг правнуки начнут мурчать или хвост отращивать…
— Спокойной ночи, — отрезал я и положил трубку, успев услышать, что бабушка рассмеялась.
Я одним глотком допил чай и забрался в кровать. И уже лежа под одеялом понял, что продолжаю улыбаться.
Закрыв глаза, я почти сразу провалился в сон…
Глава 10 Утренние разговоры
Меня разбудил звонок будильника. Я полежал еще несколько минут в кровати, а затем нехотя поднялся, быстро освежился и оделся.
В гостиной меня ждала свежая газета и сидевший в кресле Фома, который при моем появлении вскочил на ноги.
— Доброе утро, вашество! — пробасил он. — Как спалось?
— Крепко, — признался я. И тут же уточнил: — А как наша болезная?
— Спит, — вздохнул парень. — Лаврентий Лавович говорит, что сегодня она дышит чаще. И уверяет, что это хороший знак.
— А сам он где? — поинтересовался я, садясь в кресло.
— Лекарь уже под утро прогнал меня отдыхать, а сам работал с нашей Людмилой Федоровной. С ним был этот его миньон страшный…
— Отчего же он страшный? — удивился я, вспомнив ангела, который всегда появлялся, когда Лаврентий работал.
— А вы сами поглядите, когда выйдет случай… — проворчал Питерский. — Это раньше он был обычным, а сейчас такой суровый сделался, что мне на него и смотреть не хочется.
— Наверно все дело в том, что наш лекарь много работает и мало отдыхает, — предположил я.
— Может и так, — согласился Фома. — Вы бы пошли завтракать, вашество! Иришка сырники собралась печь, да все вас ждала, чтобы горячими попотчевать…
— И даже тебя не угостила? — поразился я.
— Думаю, она хочет у вас разузнать, как прошел ваш вечер, — поделился размышлениями Питерский. И добавил с видом знатока: — Девицы! Любопытные, как кошки…
На последней фразе парень многозначительно взглянул на меня, и я понял, что он намекает на мое вчерашнее обещание. И я улыбнулся:
— Ну, идем.
На кухне и впрямь все было готово к завтраку. Иришка улыбнулась, как только мы вошли, и принялась выкладывать на раскаленную сковороду шарики из творога.
— Доброе утро, Павел Филиппович, — не отвлекаясь от жарки произнесла она. — Проголодались?
— Доброе, — ответил я с коротким кивком. — Вчера не стал ужинать как положено и перекусил бутербродами.
Девушка обернулась и настороженно уточнила:
— А чего так? Аппетита не было?
— Мы с Ариной Родионовной попали на шашлык, которыми нас угощал Зимин с Шуйским.
— А вы разве не в Яблоневый Сад ходили?
— Наши приятели устроили готовку прямо в саду, — пояснил я и поведал, какую шутку придумали князь и мой новоявленный родич.
— До чего же хитрый этот Станислав Александрович! — восхитилась девушка, когда я завершил рассказ. — И знакомства завел, и девушку отхватил…
Она смутилась, когда Фома покачал головой.
— Ой, простите! Вы не подумайте, я не подслушивала. Но утром Фомушка рассказывал эту историю нашей болезной. А дверь была открыта.
— Все в порядке, — успокоил я Иришку. — Эта история теперь будет на слуху у всего Петрограда. Шутка ли — дочь судьи по собственной воле лишилась прав и своей фамилии, чтобы исполнить старинный закон.
— Отец наверно должен ею гордиться… — осторожно предположила кухарка. — А господин Морозов будет заботиться, чтобы она не скучала у него в загородном доме.
— За ним не заржавеет, — пробормотал я.
На мою тарелку легла первая пара пышных румяных сырников. Фома тоже не остался обделенным.
— А что Евсеев? Не заходил утром? — спросил я, поливая лакомство нежной сметаной и накладывая сверху вишнёвое варенье из низенькой баночки.
— Он каждое утро приносит газету и булки, которые нам приносят к воротам… Сегодня еще и творог доставили. Евсеев сам договорился с молочником с рынка. Оказалось, что тот страсть как хочет увидеть самого некроманта, а наш дворник намекнул, что по утрам вы иногда выходите во двор раскурить трубку.
— Так я же не курю, — хмыкнул я.
— Однако намедни из табачной лавки вам доставили в подарок большую коробку сигар. Евсеев предложил оставить ее в приемной для особенных гостей, которые будут к вам захаживать.
— Вредно это, — пробасил Фома. Но тут же добавил: — Помню, наша женщина очень уважала сигаретки, которые вкусно пахнут, пока их не разожжешь. Она иногда их жгла, когда дома никого не было. А я всегда чуял…
Мы замолчали.
— Она обязательно проснется, — негромко произнесла Иришка. — Я вчера ходила в храм и зажгла свечу за ее здравие.
— Странно, что ты никогда не боялась нашу Любовь Федоровну, — сказал я.
— А чего ее бояться? — удивленно ответила девушка. — Да и я ничего дурного в доме не делала. А в народе говорят, что бояться надо живых.
— К слову, о живых, — заговорил я, словно невзначай. — Я вот тут на днях повстречал интересного человека. И он рассказывал, что встретил странных существ.
— Каких? — невинно осведомилась девушка, выкладывая на мою тарелку еще одну порцию сырников.
— Он говорил, что они с виду совсем как люди, а когда пожелают — обращаются в зверей.
Иришка как-то странно покосилась на меня и сухо уточнила:
— Когда пожелают, говорите?
— Угу.
— И в каких же зверей?
— Ну-у, вроде больших котов, — протянул я, намазывая вареньем кусочек поджаренного творога.
— А точно
