На 13 месяцев его не существовало: нет школы, друзей-знакомых-соседей, нет магазинов, прогулок-встреч-развлечений. Он под запретом – никто кроме родителей не должен его видеть, к тому же – он еще и узник квартиры, точнее маленького балкончика. Да, лучше умереть и покончить со всем! Мальчик уткнулся носом в стенку и затих.
Громко хлопнула входная дверь. Мать завозилась с какими-то пакетами, открыла кухню, осмотрела все, запросила данные по квартире. Через минуту резко распахнула балконную дверь:
– Охломон! Жилы все с родителей вымотал, всю рекламу просрал, деньги придется вернуть… А он решил голодовку объявить! Страдалец! Ишь ты, что удумал! Нагадить и не отвечать! А ну, быстро встал и пошел помылся, поел, переоделся… Я тебя приведу в чувство! Мало не покажется! Давай, давай, поторапливайся!
Глава 2
Спустя полчаса, вымытый и переодетый в чистое Орлан торжественно восседал за столом и поедал пищу под присмотром трех пар глаз. Еда казалась ему колюче-приторной, и он медленно, как на выставке, подносил ложку ко рту, долго пережевывал и глотал как гусак.
– Да, вот он – мой сынок! – мелодично пела мать. – Настрадался-то как! Тот мальчишка его раззадорил. Договорились они сыграть сценку драки как в театре, а сам потом в кусты, когда вышло по-настоящему! Орлан так испереживался из-за его подлости и жестокости! Подставил на ровном месте из-за девчонки, с которой дружит мой сын в классе! Орлан – настоящий красавчик, глаза зеленые, свои, без линз – это сейчас такая редкость! И фигура у него как надо – мальчишеская, подтянутая, ничего лишнего! Да на него начинают смотреть – глаз оторвать не могут! Клад для рекламодателей! А тут такая пакость – оклеветали, оболгали, сделали моего малютку социально опасным элементом! Запретили выходить на люди. А в квартире какой климат – страшно представить, что с его кожей будет уже через месяц, а через 13 – уму не постижимо! Я вас прошу, помогите, чем можете! Не дайте свершиться несправедливости… – мать, сидя в углу дивана, поочередно протягивала руки то к одной, то к другой гостье.
– Орлан, конечно, мальчик симпатичный и спокойный, всегда здоровается, – отозвалась хорошая знакомая матери Таисия Григорьевна. – Но, милая, во всем городе теперь для него нет места, а к вам поток посетителей нестабильный… Рекламу на всех открытых местах – лице, шее, руках – отменят 100%. Думаю, что нательные участки пострадают тоже. Заграва, ты же понимаешь, что хотя рекламодатели на ногах, попе, спине и брюшной области утверждают, будто их реклама предназначается исключительно для домашнего просмотра, на самом деле надеяться, что дети – есть дети. Где-то мальчик закатает брюки, пока будет бегать по лужайкам, там, глядишь, вымажет футболку и поскачет без нее среди людей в раздевалке или бассейне – вот реклама рекламодатели ненавязчиво и сработает. А теперь, пожалуй, и эти откажутся.
– И зачем, зачем нам тогда его воспитывать? Ведь хочется, чтобы у ребенка было самое лучшее – и одежда, и техника, и спортивные секции, и развлечения… И друзья! Ну как он сможет поддерживать дружбу без рекламы? Ни одни родители не захотят смотреть на такого убогого друга, у которого нет ни одной рекламной надписи! Я не хочу, чтобы мой сын стал изгоем, – мать громко зарыдала, слезы скуденько потекли по щекам.
– Ну-ну, милая Заграва, успокойся! – Таисия Григорьевна, сидевшая ближе к плачущей, попыталась ее приобнять. – Не все так плохо. У меня есть целых два варианта. Первый – это рекламодатель марки обоев. Он готов стать спонсором Орлана на весь этот сложный период. Реклама будет по всему телу мальчика, и друзья от него не отвернуться. Правда, здорово! – фальшивое веселье расцвело на лице, испещренном сотнями логотипов. Таисия Григорьевна была собирателем: в сложных ситуациях выступала буфером между рекламодателями и обычными людьми, улаживала спорные моменты и служила базой данных всевозможных сплетен и старых забытых дел. Брала мзду с рекламных агентств, а при удачных сделках и с их клиентов. «Имела свой интерес везде», как говорится.
– И сколько будет откат? – мгновенно среагировала мать.
– Триста шеледей за все.
– Триста шеледей за рекламу по всему телу на 13 месяцев?! – у матери от негодования перехватило дыхание.
– Да, точно! Это здорово – твой сын всегда мечтал стать брендовой рекламой, и теперь мечта станет явью! – как ни в чем не бывало продолжала щебетать собирательница.
Мать зарабатывала такие копейки обычно за полмесяца рекламы на одной половине щеки. Орлану стало тошно от подобной мега-брендовости, и он начал жадно пить воду из стакана.
– А второй вариант? – как утопающий схватилась родительница за маячившую вдали соломинку.
– Кхе-кхе… Это вариант на любителя. Знаешь, есть 3 фирмы, у них специфическая реклама…
– Специфическая?
– Да. Это реклама перед объективами камер-двадцатиминуток. Орлан будет во время 3-х минутного осмотра квартиры выделывать разные разности, чтобы привлекать внимание. В идеале рекламодатели хотели бы, чтобы охранники ждали те 3 минуты, когда его будут показывать! Этакое веселое шоу на 3 минуты.
– Это шоу, где голые позируют на камеру или имитируют правонарушения?
– Кхе… Да, но в случае Орлана будет другой сюжет, своя схема, он же еще мальчик.
– И сколько?
– 120 шеледей в месяц при условии, что он будет справляться. Иначе… 8 шеледей за 2 месяца.
– Сколько? Да коробка яиц из 10 штук стоит 12 шеледей. Туалетная бумага, блок из 8 штук – 15 шеледей! Про остальное даже думать в разы дороже! Крохоборы! Изверги! – вопила мать в ужасе. – Как мы выживем? Как? – и она разрыдалась по-настоящему.
– Ну-ну. Будет тебе, будет… – спокойно и настоятельно проговорила Таисия Григорьевна. – Подумай, взвесь спокойно. Можно попробовать с рекламой в 3 минуты, а если не пойдет – созвонимся с обойной фирмой.
– А работы на дому нет? – всхлипывала мать. – Может поработать куклой-завлекалкой на улице? Они же в костюмах, никто и не будет знать, что это он.
– Нет. Работа куклы низкооплачиваемая, безличностная, но иногда люди хотят видеть, кто под костюмом. Отказывать нельзя. Да и отсутствие Орлана дома будет бросаться в глаза. К тому же труд до 14 лет запрещен. Так что, милая, обдумай все хорошенько. Мне пора. – Таисия Григорьевна встала и без проводов, по-деловому махнув Орлану, вышла из квартиры.
Вторую тетку Орлан видел впервые. Она была толстая, с жиденькими волосиками, несколькими подбородками и непонятно к чему надетыми четырьмя нитями жемчуга поверх обычной футболки.
– Заграва Вячеславовна, – пыхтя-пискляво открыла она рот. – Теперь моя очередь. Я предлагаю продать его в рабство. Да-да! Не перебивайте! Сначала выслушайте до конца, а потом говорите! Контракт на 13 месяцев, и ваш сын будет приносить пользу обществу за пределами Мега-города. Реклама, работа, деятельность, общение – все включено! Ответ должен быть только один – «да»!
– Но что это за организация? И как такое возможно? И сколько…
