А между ними наложить других, помельче, да листьев — чтоб было помягче.
Правда, Аделаида сказала, что никого опасного для него тут не водится. Значит, пока можно ночевать и на пляже, если что.
Он сам не заметил, как углубился, пялясь на верхушки, достаточно глубоко: прибой где-то позади шумел уже чуть слышно. А хорошо, что хоть чуть — да слышно. Потому что Колян полностью потерял ориентацию: сколько прошёл, в каком направлении…
Впрочем, зачем ему возвращаться? Что искать? Везде всё — одинаково. Дом он себе ещё не построил. С собой ничего не привёз. Держаться чего-то, или возвращаться куда-то, стало быть, не обязательно. Вот только пищи бы теперь какой найти…
Банановое дерево Колян обнаружил уже на обратном пути к пляжу. Оказался не нужен Гугл — бананы-то узнать нетрудно. (Колян, довольно улыбаясь, погордился: какой он умный да много знающий! Без традиционной подсказки, как Пашка-бомбер, или Боб-чупачупс, которые, буквально всё, типа даже, как ширинку правильно расстёгивать, спрашивают у коробочки пластмассовой, обошёлся!)
На высоте пяти его ростов дразнящей глянцевитостью желтела огромная гроздь. Ему показалось, что и в ноздри буквально бьёт узнаваемый сладко-пряный запах. А выше обозначилась ещё одна гроздь, зеленовато-белая. И совсем уж высоко — то, что, скорее, можно было бы назвать намёком на будущую гроздь. Наверное, только поспевающие.
Отлично! Вот оно, в самом внизу: то, что ему надо сейчас. Теперь место надо как-то запомнить, или обозначить, да наведываться сюда, когда проголодается.
Постой-ка. Он и сейчас — голоден. И ещё ничего не съел.
Колян завертелся на месте в поисках палки — чтоб побросать, да посшибать.
Палка нашлась быстро: он отломил с помощью колена кусок от какого-то полусгнившего и податливого, разломившегося с громким, словно выстрел, хрустом, корня. Которых, кстати, на поверхности выступало подозрительно много: не любят тут деревья, что ли, углубляться корнями в местный песочек?..
Ладно, вспомним первобытных людей, которых он уже благополучно прошёл-и-забыл по истории, и начнём добычу пищи! «Собирательство», туды его в качель!
А вот с бросанием-киданием обнаружились проблемы.
То ли он неверно оценил высоту, на которой висела гроздь, то ли… Слишком ослаб. Палка зачастую просто не долетала до грозди. А если и долетала, не всегда в неё попадала. А даже если и попадала, почему-то ничего оттуда не выбивала!
Блин. Поздновато он спохватился, что не надо было сачковать на физре!
Устав, и взмылившись как лошадь, перевёзшая телегу с тремя тоннами зерна, (видел однажды такую картину в деревне у бабушки) Колян позволил себе сесть прямо под дерево, и немного облегчить душу, применив слова, которые говорил папашка, когда попадал себе молотком по пальцам. Правда, ни фига это не помогло. Потом вспомнил:
— Аделаида! А-де-ла-и-да!
Действительно, не прошло и двух минут, Аделаида прилетела. Захлопали крылья, тормозя здоровое, как у пеликана, тело, и вот она уже качается на ветви ближайшего дерева. Бесплодного. И хитро смотрит не него чёрной бусиной прищуренного глаза.
— Аделаида! Слушай, у меня тут проблема. Не могу бананы с дерева сбить!
— А чем ты сбивал? — Колян показал палку, которой так и не выпустил из руки, — Ага. Понятненько. Могу сообщить: из невызревшей, да, собственно, и — из вызревшей, грозди, банан выбить очень трудно. Потому как его плодоножка очень хорошо приросла к основанию. Можно только срезать всю гроздь. Снизу, с земли. Специальным ножом на длинном шесте. Так, кстати, сборщики бананов и работают. В паре: один срезает, другой — ловит. Да уж не руками, конечно. — поправилась птица на ещё даже невысказанную вслух мысль Коляна.
— Я так рад. — сарказма в тоне Коляну скрыть не удалось, — За сборщиков бананов. А мне-то что делать?
— Ну… Раз сбить не получилось, попробуй залезть на дерево — может, сможешь оторвать, перепилить острым камнем… Ну, или отгрызть основную плодоножку.
Понаблюдав минут десять за тщетным пыхтением, кряхтением, и сползанием обратно по стволу снова вспотевшего, словно мышь, Коляна, птица протянула:
— Н-д-а-а… Сборщиком бананов тебе не работать, это точно. Ни одна приёмная комиссия не возьмёт.
— Хватит прикалываться! — Колян запыхался, устал, и ободрал внутреннюю поверхность бёдер и предплечий о жёсткий шершавый ствол, — Скажи лучше: что делать-то?!
— Поискать другое дерево. Под которым уже будут лежать спелые. Правда, тут на такие и кроме тебя охотничков навалом: крабики, мышки да опоссумы… Но мало ли…
Вдруг и тебе чего достанется — с барского, как говорится, ствола. А сейчас иди-ка вон туда: там протекает пресный ручеёк. Он тебе сейчас не помешает.
Ручеёк, ох, не помешал Коляну!
Он и умылся, и пот с противной пылью и волокнами коры смыл, и напился вволю.
Вот только в животе всё так же сосало.
— Аделаида! Слушай, а чего здесь ещё поесть-то можно? В сыром виде! — поправился Колян, вспомнив, что ни газа, ни кастрюли, ни микроволновки тут точно нет.
— Ну-у-у… Многие впервые попавшие, пока костёр-то не развели, сырую рыбу ловили да ели. Позже, когда раковину большую находили — крабов и креветок отваривали. Рыбу обжаривали. В листьях банана бататы да ту же рыбу запекали. В золе.
— А что это — бататы?
— Клубни такие. — Аделаида прямо по-человечески покачала головой на его готовый сорваться с губ вопрос, — Нет. Показывать не буду. Ты должен был прийти сюда уже со знанием. Всего, что может понадобиться для выживания в «дикой природе». Здесь городов, электростанций, да комбинатов полуфабрикатов нет. Чего добудешь — то и съешь.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Что если ничего не добудешь — ничего и не съешь.
— Блинн… Ну ни фига себе — рай!
— Рай как рай. Нормальный. Для тех, кто сам о себе может позаботиться. А ты что, и правда думал, что всё тебе здесь будет нахаляву? Что жареная курица сама в рот залетит, а кровать с массажным матрацем под задницу поднырнёт? Да ящик с диагональю сто шесть повиснет на стволе пальмы, и сам включится?
Нет, милый! Здесь — ещё более грубая, обнажённая реальность.
Такая, как её себе представляли ваши далёкие-далёкие предки. Не думаешь же ты, что рай будет всякий раз меняться, как только вы там, в жизни, придумаете новый гаджет, автомобиль, или джакузи?
Ничего подобного. Как ваши прапрапрадеды, только-только от обезьяны произошедшие, да палку в руку взявшие, всё это себе навоображали, так эти представления и закреплены здесь. Навечно. Как стандартные. Ну, тем, кто всё это и обустроил.
— Ты имеешь в виду… Бога?
— Не знаю. Никогда не встречалась. Да и те, кто был здесь до тебя — тоже.
Но то, что для первобытных людей
