раза такой ритуал проводили. Из тех, о которых доподлинно известно. Второй в двадцать третьем году случился, но там обошлось без страстей в стиле бульварных романов. Не успел гад наворотить дел, мы его быстрее убили. Здоровый до чего оказался, скажу вам. Три десятка пуль мы в него всадили, прежде чем он дух испустил. Я сама всю обойму в него разрядила. Представляете — у него вместо глаз уже две дырки, череп разворочен, мозги вытекают, а он все пытается встать, слова какие-то из себя выдавливает. Ужас… А планы у него ого-го какие имелись. Причем, что забавно, аккурат противоположные своему предшественнику. Он собирался черную чуму на Москву наслать, и начать, как вы думаете откуда?
— С Кремля? — предположила Вика, теребившая кулон-капельку, с которым никогда не расставалась.
— Именно. Но скажу прямо — нам тогда повезло. Все минута решила. Ею позже — и ушел бы он в подземелья, а его там поди сыщи.
— Вот и получается, что самое важное для нас выяснить, кто же это у нас такой знающий в Москве обнаружился. Ну, и конечная цель небезынтересна, что скрывать. Первый хотел изменить мир, второй желал повернуть историю вспять, так что же собирается сделать третий?
— А меня знаете, что удивляет? — задумчиво осведомилась у окружающих Тицина — Почему общественного резонанса нет? Пять смертей одна за другой, по идее уже сеть гудеть должна. А вместо этого — тишина.
— Валь, ты вообще с нами была все это время? — тетя Паша помахала бумажкой — Вот. Из интернета распечатала. Я бабка продвинутая, если кто не знает.
— Так это капля в море — отмахнулась Тицина — Даже не смешно.
— Все просто — Виктория встала со стула — Организатор не дурак, ему шум не нужен, потому самоубийцы реализуют задуманное глубокой ночью и, как верно было замечено, без малейших прелюдий, вроде стояния на краю, держания за поручни и глубокомысленных взглядов на серую бездну вод внизу. Пришел, бросился, утонул. Значит что? Никто ничего на телефон не снимает. Либо свидетелей нет, потому что глубокой осенью посреди ночи там никто не ходит и даже не ездит, либо случайные свидетели просто не успевают среагировать. Это же доли секунды. Ну, а раз нет ролика в «инсте» или на Ютубе, то как бы ничего нигде и не произошло на самом деле. Несчитово, значит. А «ЯндексДзэн» в данном случае можно в расчет не брать.
— Резонно — согласился с ней Ровнин — В твоих словах есть логика.
— Так что делать-то? — осведомилась у руководителя Женя — Дежурим на мосту или не дежурим? И если дежурим, то пресекаем попытку самоубийства или нет?
— Дежурим — подумав, ответил Олег Георгиевич — Вот ты, Мезенцева, и будешь фланировать по мосту. Не дергайся, не одна. Я не дурак, понимаю, что даже такая мобильная девчонка как ты все равно не сможет объять почти необъятное. «Пэпсов» я тебе выбью. Не полсотни, конечно, поменьше, чтобы главную цель не спугнуть, но выбью. Паша, твое место со стороны Крымского вала, Коля, ты контролируешь вход на мост со стороны Зубовского бульвара. Самоубийца не ваша печаль, это зона ответственности Жени. Вы держите под контролем подходы. Тот, кто все это задумал, не пустит дело на самотек. И наблюдать издалека не станет. Нет, он всякий раз находится где-то рядом, чтобы, если самоубийца передумает сделать последний шаг в бездну, что не редкость, переломить ситуацию в свою пользу. Опять же — он тоже не дурак, понимает, что пять смертей подряд не могут не вызвать вопросы у правоохранительных органов. Значит, возможно, придется кому-то отвести глаза или чего-то похуже сотворить.
— Камеры можно глянуть — предложил Коля — Центр все же, там их хватает.
— Дорожные — качнул головой Пал Палыч — Толку-то от них? Хотя… Глянь, почему нет? Может, чего и увидишь.
— Я с Николаем на Зубовском постою — заявила тетя Паша — Думаю, нашего клиента именно там стоит поджидать.
Она подхватила тряпку, брошенную было на пол, и покинула кабинет.
— А знаете, почему ее так на Лубянке отметелили? — вдруг спросил у окружающих Ровнин — Мне Морозов рассказал еще в девяностых. Бог весть почему, но сверху пришел приказ к нашей тете Паше активные формы допроса не применять. Мол, пусть подпишет пустой бланк, а после отправляется туда, где полгода ночь стоит. Так на допросе умудрилась как-то наручники расстегнуть, после следователю, который при ней Бокия поносил всяко перьевой ручкой в глаз ткнула, а когда на его крик в допросную сотрудники прибежали, то с ними сцепилась. Одному руку сломала, другому челюсть, третьему чуть шею не свернула. Еле скрутили ее, а после, ясное дело… Ну, вы понимаете. Как она там сказала? Ребра пересчитали? Как же. Она после не только деснами училась жевать, но и ходить по новой тоже.
— Главное — не расстреляли — выразила общее мнение Вика — И это замечательно. Ладно, пошла работать.
— А я в ГИБДД — подхватился и Нифонтов — Паш, позвони им, чтобы без тягомотины обошлось, а? У тебя же там подруга работает.
— Коллега по правоохранительной системе — поправил его Михеев — Подруги — это у тебя. И не забудь ей конфет купить. Дорогих только, а не «дунькиной радости». Знаю я тебя, скупердяя.
Увы и ах, но даже наличие дорогой коробки конфет не гарантирует положительный результат поездки. Нет, коллега Пал Палыча оказала всяческое содействие, но ничего кроме редких машин, снующих по мосту в ноябрьской мгле, Николай не увидел, хоть отсмотрел массу записей с разных ракурсов. Кое-какие прохожие в них попадали, но ни один из них никакого подозрения не вызвал. Люди как люди, никто не останавливался, дабы на что-то посмотреть, все они куда-то спешили. Хотя — почему куда-то? Туда, где тепло и светло. Продуваемый всеми ветрами мост в ноябре не лучшее место для ночных прогулок.
В общем, впустую Николай полдня потерял, а впереди у него маячила долгая и холодная ночь, что, понятное дело, радости не добавляло. Одна надежда на то, что не станет самоубийца тянуть с реализацией своего последнего решения и заявится не под утро, а, к примеру, после полуночи.
Да еще и место, конечно, подкачало. Это тебе не переулки или бульвары, где хватает укромных уголков, где можно расположиться для длительного наблюдения, причем иногда даже вполне комфортабельно. Тут — мост. Лавочек нет, кустов нет, закусочных тоже нет, и тот, за кем ты собираешься наблюдать, тебя тоже видит почти с любой точки. Ладно бы еще на дворе
