Ознакомительная версия.
– Что?!
– Одного чуда и одного конца, – хладнокровно уточнил Сдемир. – И не волнуйся, отец, всё было обставлено настолько аккуратно, что их смерти сочли естественными.
– Сын!
А вот этого Витенег не ожидал. Он догадывался, что Сдемир гораздо жёстче, чем кажется, и за маской записного донжуана скрывается хитрая, умная и сильная личность, но столь хладнокровной жестокости барон не ожидал.
– Сын?
– Троих оставшихся я планирую убить в ближайшее время, – ровно продолжил Сдемир. – И только после этого сделаю Далине официальное предложение. Такой подход к решению проблемы репутационных рисков тебя устроит?
Пауза продлилась на несколько секунд дольше, чем ожидал юноша.
– Ты… – Витенег покрутил головой. – Ты действительно так сделаешь?
И услышал в ответ невозмутимое:
– Я ведь сказал: двое уже мертвы. – Сдемир, наконец, понял, что несколько перегнул палку, и добавил в голос тепла: – Ты хорошо меня воспитал, отец, научил идти к цели.
Но спичкой айсберг не растопишь.
– У меня ощущение, будто я говорю с монстром, – развёл руками барон.
– Почему? – искренне удивился Сдемир.
– Ты собираешься убивать своих!
– А ты собираешься убивать кого?
– Что? – растерялся Витенег. – О чём ты?
– Вступая в заговор и принимая предложение Ярги, ты собирался убивать кого? – повторил Сдемир. – Чудов и навов? А как быть с несогласными в наших рядах? Как быть с королевой? С её партией? Ты себя тоже считаешь монстром?
– Я вступил в заговор, думая о будущем Великого Дома Людь, – медленно ответил Витенег. – Если бы навы могли остановить Яргу, они давно сделали бы это. А раз Ярга на свободе, значит, навы не могут, значит, заурд победит, и наша обязанность – сохранить Зелёный Дом в изменившихся условиях. Ради этого я готов убивать.
Именно эти слова барон повторял себе настолько часто, что ухитрился в них поверить. И потому прозвучали они весьма твёрдо.
– Очень хорошо, – серьёзно произнес Сдемир. – Мои резоны не такие пафосные, но для меня они неимоверно важны. Я не собираюсь терпеть смешки за спиной и блудливые улыбочки даже от концев. Прошлое Далины останется в прошлом, в буквальном смысле слова.
– Она всего лишь фея!
– Подними статистику, отец: двадцать процентов девочек, обладающих магическим уровнем «жрица» и «возможно жрица», рождены женщинами, вообще не обладающими способностями, матери ещё сорока процентов – феи. Так что, если у нас с Далиной будет дочь, вероятность того, что она станет сильной ведьмой, точно такая же, как была бы у моего гипотетического ребёнка от этой зажатой дуры Агнешки.
Он говорил, что подумает, но сейчас Витенег понял, что решение принято.
– Значит, ты всё-таки любишь Далину, – с грустью выдал барон.
– Значит, я делаю то, что хочу, – поправил отца юноша. – Извини.
– Принеси мне коньяк, – велел Витенег и сделал шаг в гостиную. – И посиди со мной.
А вот теперь удивление накрыло Сдемира. Он ожидал, что разговор плавно перерастет в шумный скандал, и с трудом сдержался, увидев капитуляцию отца.
– Просто посидеть?
– Да. Молча. – Барон остановился перед холодным камином и тихо закончил: – Ты стал взрослым, Сдемир, и я хочу попрощаться с тем ребёнком, которого когда-то учил обращаться с мечом.
* * *
Кафе «ПушкинЪ»
Москва, Тверской бульвар,
25 июня, суббота, 02:43
– Кофе и коньяк? – переспросил официант.
Выглядел он усталым, немного сонным, но бодрился, старательно показывая ночному гостю, что, будь в том необходимость, готов смотаться в Бразилию за зёрнами нового урожая, самолично обжарить их и помолоть.
– Да, – подтвердил Сантьяга. – Кофе и коньяк.
– Может, желаете покушать?
– Сегодня я достаточно наелся, – пробормотал комиссар. – Поэтому кофе и коньяк.
– Не желаете десерт?
Взгляд чёрных глаз нава слегка похолодел, однако вежливому тону Сантьяга не изменил.
– Я обещаю подумать над вашим предложением.
– Одну минуту.
Официант сообразил, что перестарался, испарился, и с невероятной скоростью – могло даже показаться, что без магии не обошлось, – доставил скромный заказ: чашку двойного эспрессо и бокал коньяка. От дальнейших расспросов воздержался, испарился вновь, словно в портал шагнул, однако скучать в одиночестве Сантьяге пришлось недолго: минуты через две в кафе настороженно ступил низенький лысый мужчина в пыльнике с поднятым воротником. Какое-то время он напряжённо оглядывал пустой зал, рассеянно выслушивая вопросы официанта, затем нервно отмахнулся, присоединился к единственному посетителю – комиссару – и трагически прошептал:
– Мы у всех на виду.
– Доброй ночи, Косций, – ровно произнёс Сантьяга, отпивая коньяк. – Рад, что вы смогли выбраться.
– Если нас увидят, ничего доброго меня не ждёт.
– Я принял меры.
Короткий ответ заставил конца прикусить язык. Он помолчал, покрутил головой, словно раздумывая, можно ли доверять наву в столь важном деле, решил, что доверять стоит, и жалобно сообщил:
– Я тоже хочу кофе.
И шмыгнул носом, показывая, как сильно он замёрз, путешествуя по тёмной и холодной московской ночи.
– Позовите официанта.
– Спасибо.
– Не за что.
Конец грустно вздохнул и махнул рукой, призывая чела.
На крючке несчастный Косций оказался довольно давно, примерно двадцать лет назад, и всё благодаря неуёмному азарту и глупости, впрочем… последний аргумент можно не упоминать, ибо в большинстве случаев неуёмный азарт является её синонимом. В те дни молодой, возможно – наивный, и абсолютно точно – неопытный в серьёзных делах конец крупно проигрался на ежегодном турнире Ордена и решил выправить финансовое положение, запустив руку в семейную казну. Дальнейшие события развивались, как в плохом фильме про шантаж или как в обыкновенной жизни. Через несколько дней деньги потребовалось вернуть, однако те средства, на которые рассчитывал Косций, не поступили, и ему пришлось перехватить наличные у шасов, которые обожали, обожают и всегда будут обожать ссужать крупные суммы молодым и наивным. К тому же по концевскому своему разгильдяйству Косций невнимательно прочитал документы, подписал то, что ему подсунули, и таким образом согласился на грабительские проценты. Ещё через неделю понял, что пропадает, и снова заглянул в казну, на этот раз – чтобы утолить безумный аппетит шасов. Почти спасся, но, как назло, увидел рекламную «зазывалочку» в «Три педали», поставил не на ту лошадь, вновь остался без денег и примерно через месяц запутал свои дела настолько, что шасы с удовольствием продали долговые расписки Сантьяге за три четверти цены.
О тонких подробностях диалога, состоявшегося у комиссара с Косцием, можно только догадываться, но с тех пор конец изредка встречался с навом и подробно отвечал на возникающие у комиссара вопросы.
– Не думал, что вы позвоните так поздно, – вздохнул Косций, отхлебывая кофе. И покосился на бокал. – Это у вас коньяк?
– Да.
– А мне можно?
– Будет лучше, если вы обратитесь к спиртному после нашего разговора, – с мягким нажимом произнёс Сантьяга.
– То есть оно мне понадобится? – округлил глаза толстячок. И сделал странный жест левой рукой, то ли пытаясь защититься от вопросов нава, то ли отгоняя приближающийся инфаркт. – Зачем вы меня пугаете?
На его животе тревожно звякнули две золотые цепи, и нав поспешил успокоить незадачливого агента:
– Поверьте, Косций, нет необходимости нервничать. Когда наши встречи заканчивались для вас плохо?
– Никогда, – поразмыслив, ответил конец.
Но они всегда начинались с лёгкой истерики, к которой Сантьяга успел привыкнуть.
– Я вас когда-нибудь подводил?
– Никогда.
– Почему вы уехали от Ружены?
Вызывать осведомителя прямо из постели оппозиционной жрицы комиссар не стал бы, но, проверив телефон Косция, он увидел, что конец покинул гостеприимную квартиру в Измайловском проезде, и только поэтому назначил срочную встречу.
– У неё испортилось настроение, – развёл руками толстячок. – После вашего визита, как я понимаю… И это печально, потому что мы как раз…
– Пожалуйста, без подробностей.
– И в мыслях не было, – опомнился Косций. И вновь припал к кофе. В отличие от нава, конец заказал настолько огромную чашку, что казался сидящим на её берегу рыбаком.
– Кому звонила Ружена после моего ухода?
– Ничего такого не слышал.
– Уверен, жрица не сдержалась и принялась за разговоры до того, как вы покинули квартиру, – ровно произнёс Сантьяга.
Со стороны чашки донеслось грустное прихлёбывание.
– Что вы слышали, пока одевались?
Косций помолчал, после чего осторожно приподнял левую бровь:
– Может, ничего?
– Вы знали, что я спрошу, а значит, не могли не прислушиваться.
Добровольно стал служить агент или нет, но через месяц-полтора он начинал исполнять свои обязанности с надлежащим рвением. За этим комиссар следил строго.
Ознакомительная версия.
