раз детективом подрабатывает на пенсии, а другой — психотерапевт, из модных, с упором в мистику. Так у них главная проблема — люди стесняются к ним обращаться прямо. А тут — кафе, музычка, пахнет вкусно. Вроде не при делах, а дело сделано.
— Ну, так и делай себе бизнес по-семейному, с дядьями. Мы-то причем?
— А, — Мирон махнул рукой, — если б было так просто. Дядья друг друга терпеть не могут, из-за дедова наследства. Только с отцом и общаются, причем, строго по-отдельности.
— А что, наследство большое от деда получили? — любопытство у Нинки родилось намного раньше нее.
— Да, как сказать, — Мирон пожал плечами, — мой дед был не просто служащим, а чуть ли не контрразведчиком. После него много всяких записей осталось. Умер он, аккурат, когда Союз грохнулся. Дядя, который мент, думал, что там всякие сведения ценные, ну, компромат там, про фирмы всякие секреты, технологии. Он тогда хотел бизнес открыть, вот и решил на дедовых записях приподняться. А второй дядя думал, что на этих бумагах разбогатеет, если их продаст за границу. Все-таки, контрразведка дело такое. Дядья старшие, думали, что все им завещано. Переругались, — он зажмурился и покрутил головой, — жуть!! А в результате оба остались ни с чем: дедовы бумаги, во-первых, оказались опечатанными и в банковской ячейке, так что даже не подглядеть украдкой. А еще, дед, оказывается, оставил завещание. Честь по чести, нотариальное. И там, бумаги строго-настрого запрещено продавать. Их только можно читать. Понимаете?
Я подумала и кивнула: толку с чтения?.. Бедные мужики, такой облом!
— Так вот, — Мирон убедился, что мы внимательно слушаем, и расслабился, — так еще и доступ к ним равный для всех нас четверых. Ну, то есть, дядья, отец и я. Ну, это еще ничего… А потом дядя…
— Погоди! — Тут я, признаться, слегка запуталась, — у твоих дядьев, надеюсь, имена имеются? А то я как-то путаться начала.
— Точно, — Нинка покивала, — я тоже. Ты бы сразу имена сказал, меньше путаницы. А то — дядя, дядя…
— Ой, — Мирон смутился, — конечно! Старшего Ильей зовут, он мент. Среднего — Захаром.
— Психолог который, — уточнила Нина.
Мирон кивнул.
— А деда твоего как звали? — я пыталась вспомнить, что же я от бабушки такое слышала.
— Иван Иванович Федосеев. А что?
— Да вот что-то я такое слышала… давно… Я еще думаю, почему мне твоя фамилия показалась знакомой? Думала, тут, в колледже примелькалась, но… нет, не тут.
— А что? — парня аж подкинуло.
— Бабушка у меня — профессор. Вот ее коллеги к нам в гости часто забегают. Может, в их разговорах?.. Федосеев — не Иванов, фамилия нечастая.
Я задумалась. Мои визави замерли, уставившись на меня. Тут Нина встала и тихонько приложила палец к губам. Я вздрогнула. Она показала пальцем на дверь и сделала жест «подслушивают». Мирон нахмурился, а подруга подкралась к двери и рывком ее распахнула. Пусто. Она вышла на лестницу, посмотрела, послушала. А потом рванула вперед. Внизу кто-то айкнул и упал. Нинка яростно рявкнула. Раздался шум потасовки. Мы с Мироном вышли на лестницу. Внизу Нинка кому-то отвешивала тяжелых люлей.
— Идем, посмотрим, — Федосеев начал спускаться. Я — за ним.
Так я и знала: Вульф не смогла побороть любопытство и решила подслушать.
— Ох, допрыгаешься, Ворона, — я вовремя вспомнила бабушкины интонации, — от любопытства кошка умерла, помнишь пословицу?
Галка вывернулась из Нинкиного захвата и со всех ног умчалась прочь.
— Интересно, много она услышала? — Федосеев задумчиво потер подбородок.
— Пару минут, не больше, — Нинка поправляла костюм и отдувалась, — мне с моего места было хорошо видно свет под дверью. Он померк только в последние пару минут. А иначе там не услышать, если вплотную не подойти.
— Откуда знаешь? Сама подслушивала?
— Не тут, а в столовой как-то раз случайно услышала. В очереди старшекурсники секретничали. На меня не обратили внимания, а зря. Один хотел подслушать кого-то, но подойти не получилось, вот и пожаловался приятелю. Оказывается, тут двери какие-то особо толстые. Вроде как, даже старинные.
Мы разом обернулись и уставились на кладовку. Действительно, вроде неказистые, а довольно тяжелые. Монументальные, можно сказать.
— Наверно, поэтому это место и стало популярным, чтобы посекретничать.
— Скорее всего.
Мы вернулись обратно.
— Интересно, — Мирон снова занял стул, — подошли в аудитории к вам двое, а подслушала здесь одна.
— Зимина, конечно, любопытна как Вульф, но, во-первых, трусовата.
— Она же спортсменка.
— Одно другому не мешает. Она же не боксом занимается, а стрельбой. А во-вторых, — подруга подняла палец, — я ей совсем недавно уже выдала на орехи. Так что, думаю, она еще помнит и повторять не хочет. А вот Гальку я уже да-авно не дубасила. Вот и подзабыла, убогая.
— Они подружки, — добавила я, — наверно, договорились, что одна подслушивает, а Зимина ее внизу ждет, с новостями. Галька — баба рисковая, мечтает детективное агентство открыть. Троечница, ей нормальная работа по профессии не светит, если только родня не поможет с блатом.
— А что, родни много?
— Так на фамилию посмотри, — намекающе фыркнула Нина.
Мирон подумал и кивнул.
— Мы отвлеклись, — я посмотрела на часы, — так что там за подвох с завещанием?
— Бумаги зашифрованы.
— То есть?
— Ну, не нормальные записи буквами, а все странными значками. Вроде как дед свой собственный алфавит придумал и им писал. И, по завещанию, их нельзя ксерить и выносить. Только от руки прямо в комнате банковской переписать, сколько успеешь, и все.
— Вот как… — протянула Нинка. Глаза ее блестели: больше готовки моя подруга любит только загадки и тайны, а еще разные фантастические истории.
— Но дядя Захар шифр знал, ему дед еще при жизни ключ выдал. Так после оглашения завещания ему пришлось и с нами поделиться. Я думаю, скрипя зубами: дядя до дедовой смерти про шифр молчал как рыба, наверняка на архив еще тогда нацелился.
— Так что в архиве-то?
Я кивнула, соглашаясь: время летит, домой хочется, вечер.
— Дед, оказывается, не просто разведчиком был. А участвовал в проектах по использованию экстрасенсов всяких теми самыми органами. Вот так.
И замер, оценивая нашу реакцию. Я подумала и решила:
— Интересные вещи ты рассказываешь. Благодарю за доверие. Вот только, тут торопиться нельзя. Я должна с бабушкой в любом случае посоветоваться. Не бойся, кроме нее никому словечка не скажу.
— Я не против, советуйся, — он торопливо кивнул, — я ж не говорю — прямо сейчас. Дядя даже на нескольких страницах архива свой бизнес из обычного мозгоправа на новый уровень поднял.
— Я тоже никому не скажу, — Нина торжественно протянула ему руку.
Я повторила жест, и мы все обменялись церемонными рукопожатиями.
— Ладно, расходимся, что
