– Никогда не случалось, что два парня под наваждение попадали, – признался учитель, – Даже не знаю, что из этого выйдет.
На мой взгляд, его кругозор был несколько ограниченным.
– Хорошая у вас жизнь, учитель, правильная, можно сказать – невинная. У нас без всякого источника такое случается, – мрачно сказала я.
Старика словно доской по лицу ударили. Он надолго замолчал. Иногда издавал звуки, словно хотел сказать что-то да слова в горле застревали. Судя по легкому волнению и румянцу, который больше напоминал крапивницу, его посещали и пошлые мысли.
Я его понимаю. Мне эти ориентации тоже кажутся полной глупостью, а иногда даже извращением. Хотя как я могу про все это судить? Для этого надо родиться геем и только потом советы умные раздавать. Но в одном я на все сто убеждена – свои пристрастия на показ выставлять ни к чему.
– Не могу я на это смотреть, – признался мне учитель, – Срамота, да и только.
Он даже сплюнуть хотел, да видно и, правда, у них это не принято, сдержался.
Перед нами шла парочка нервных идиотов. Один – предупредительный, страдающий, суетливый. Второй – испуганный, но пытающийся быть вежливым. Пиксель напоминал шизофреника в период обострения. Если истинная любовь такая – мне страшно за всех влюбленных.
– А у вас в поселке таких много? – спросила я.
– Таких? Ты сдурела что ли? А, ты про тех, кто из источника пить отважился? Нет. Таких нет. Все просто так, без магии влюбляются, женятся и плодятся.
И тут меня мыслишка одна одолела. Думаю – спросить или смолчать? Но спросила.
– А как у вас с родственными браками? Вы же почти с чужаками не контактируете. Живете своим поселением. Значит волей неволей когда-то двоюродный брат на сестре женится и вы вырождаться начнете?
Прямо скажу, учитель обозлился немного.
– Сама ты вырожденка! Что мы, без понятия? У нас тут все раз в четыре года меняется.
По-честному я не поняла, какие перемены могут помешать родственным бракам.
– Ты в шахматы играть умеешь?
– Умею, но не люблю, – на всякий случай уточнила я.
А то, может, он как дед Тоника, выудит карманную доску шахматную и предложит сыграть партию. И обыграет меня в два счета.
– Так у нас так же. Соседи с четырех сторон сначала одни, а потом – совсем другие.
Ни фига я не поняла, но учитель явно решил, что сболтнул лишнее и демонстративно замолчал. Сразу видно – ни слова больше не вытянешь.
На привале Пиксель расстарался, угощая Тоника, даже хотел его голову себе на коленки положить, но тот вырвался и залез на дерево. Откуда не хотел спускаться, пока Пиксель не поклянется угомониться. Старик пообещал, что вскорости мы будет у дома целителя и этот кошмар прекратится.
– Пиксель, ты выглядишь смешно, ты хихикаешь! – я еще много чего хотела сказать, но испугалась его кривого оскала, от которого мороз по коже.
Ух, как я обрадовалась при виде дома целителя. От Пикселя устали все, даже старик. На которого только что накричал наш пылкий влюбленный. Которому показалось, что учитель слишком бесцеремонно попросил Тоника не бежать так быстро.
Сначала мы увидели настоящую дорожку. Утоптанную. Как широкая тропинка. А потом очутились на поляне. А ее краю стоял красивый, немного сказочный дом, окруженный плодовыми деревьями. Половина дома была скрыта водопадом из какого-то вьющегося растения. На девичий виноград похожего.
Ухоженный палисадник радовал глаз. Я в цветах мало разбираюсь, для меня они все красивые, а их тут было много. И выглядело все довольно обычно, как и у нас. Единственно, что меня удивило – низенький каменный забор, который кошка перепрыгнет, а человек перешагнет. Беспечные люди. У нас заборы как стены замка теперь строят. Даже если нищие хозяева – и то таких изгородей смастерят, что сразу видно – враг не пройдет. Но вор пролезет. Такая у нас суровая действительность.
– А домик суперный. Как в Англии. Или во Франции. Я бы в таком поселился. Когда состарюсь и внуков заведу, – смущенно уточнил Пиксель.
Он изображал первопроходца, всячески красуясь перед Тоником и при этом постоянно похихикивая. Оценил высоту заборчика, но перешагивать не стал, не поленился отворить кованную калитку, пошел по дорожке из каменных плиток терракотового цвета. А на каждой плитке цветочек такой выпуклый, типа ромашки. Сбрендить можно – как много труда вложено в простую садовую дорожку.
Я шла следом, чувствуя ароматы цветов. Приятные, будоражащие, густые. Увидела симпатичную печку с кирпичной трубой, прямо на газоне стояла, скамейки рядом. Наверное – место для шашлыков, или что тут у них принято на свежеем воздухе готовить?
– А двери у вас никогда не запирают? – громко спросил Пиксель и, проорав приветливое «здравствуйте», демонстративно вошел в дом.
Топот его ног заглох, а я стояла и рассматривала строение. Стены обшиты светлыми плашками полированного дерева. Сияют. Кто-то любовно прилаживал каждую, чтоб защитить бревна от сырости и придать дому праздничности. Наверное, Пиксель ошибся, этот дом на английский совсем не похож. Как и на французский. Но вот крыша, из которой выглядывают небольшие окошки – вполне могла бы сойти за что-то скандинавское. Но больше всего меня поразило следующее обстоятельство – половина дома как бы вросла в холм. И трава вовсю росла на черепичной крыше, вместе с кустами и цветами. А плющ полз по стене, забирался на крышу и перебирался на высокие деревья, что росли на холме.
– Для хоббитов крупноват дом, – старик не стал переспрашивать кто такие хоббиты, его сейчас совсем другой вопрос волновал.
Тоник пожал плечами, пошаркал ногами на придверном коврике, вошел внутрь. Старик посмотрел на меня – кто первый? Не успели мы преступить порог, как услышали нарочито бодрый голос Пикселя.
– Хозяева, к вам гости! – шумел он и вдруг издал булькающее-хрипящий звук.
Поперхнулся. Простонал и выскочил на улицу. Заодно вытолкнув и Тоника.
Учитель решительно вошел в комнату, я – следом. У нас такие «гостиными» называют. Посреди стоял обеденный стол. Накрытый на четыре персоны. Большой фаянсовый суповник посредине. На нем мелкий цветочный узор. Ярко-голубого цвета, как у гжели.
По три тарелки перед каждым едоком. Одна на другой. Точно с такими же цветочками. В верхней, судя по всему, был красный суп. От упавшей ложки на белой скатерти расползлось ржавое пятно. Мух не было. Зато были цепочки из мелких рыжих муравьев.
Я зажала рот руками и не могла оторвать глаз от двух маленьких светловолосых девочек в ярких платьях, от их мамы, в желтом сарафане и синем переднике. Отца я видела только со спины, и это было замечательно – одним мертвым иссохшим лицом меньше в памяти останется.
– Кто их так? – прохрипел Тоник откуда-то с крыльца.
От испуга я подскочила, вызвав истерический скрип половиц.
– Колдун.
Больше учитель ничего не объяснил. Вытолкал нас на свежий воздух. Сел на ступени крыльца, уронив лицо в ладони. Мне кажется, он даже заплакать не мог. В отличие от нас, он лично знал целителя и его семью, поэтому его горе было в сто раз сильнее. А тут еще проблема с влюбленным Пикселем никуда не делась. Хотя причина страшной смерти целителя на данный момент меня волновала гораздо больше.
– Че делать-то? – поглядывая на бледного Пикселя, спросил Тоник.
– Не знаю.
Молчание затянулось. Старик раскачивался из стороны в сторону, тихонько причитая, а ребята стояли и пристально смотрели на него.
– Он пашаву использовал. Но еще к ней что-то прибавил.
– Знаете, дедушка, пора бы вам рассказать про нее побольше. А то я что-то бояться начинаю, – ребята встали рядом, чтоб послушать.
– Пашава. Она не наша. Она с острова пришла. Но поверьте мне – я такого раньше не видел. Я же говорил – уровень магии падает. Границы истончаются. А колдун сильно на вас обозлился. Мудрит что-то. Говорят, что великий маг Гаспар умел ее сдерживать. Но ведь раньше и Гаспар жив был, да и колуна не было. Вот и поперло на нас. Теперь будет как языком слизывать то там, то еще где. Так и до поселка нашего доберется.
– Глупости вы говорите, дедушка. Я думаю, что колдун специально целителя убил. Знал, что мы к нему за помощью обращаться будем.
– Ты, девка, думай, прежде чем говорить. Откуда он знать мог? Просто придумал он что-то мерзкое, чтобы сил пашаве прибавить, выпустил ее, а сдерживать некому.
По его словам получалось, что наша вина выросла до предела. А моим соображениям – кроме вины выросла и опасность.
– Ну не понимаю я! У вас колдунов хватает, неужели они ничего сделать не могут, – возмутился Тоник.
– Целитель тоже был не из последних. А она его хвать и за минуту нет ни его, ни его семьи.
– А защититься от пашавы можно?
– Можно. Либо остров порешить. Либо закончить начатое и дойти до радуги.
Судя по выражению лица, старик больше верил в кость Гаспара. Про остров он высказывался как про смерть неминуемую.
