Судя по выражению лица, старик больше верил в кость Гаспара. Про остров он высказывался как про смерть неминуемую.
– Если так – что мы сидим, сопли жуем. Двигаемся дальше, – призывал Тоник, готовый на любые подвиги, лишь бы подальше от проклятого места.
Я и не думала, что он способен так измениться. А ведь все из-за Пикселя. Который теперь годился только на охи, чмоки и хиханьки.
– Она не заразная? – на всякий случай спросила я.
– Никто не знает. Пришла. Ушла. Свидетелей не спросишь. Вроде как не заразная.
– Ну, будем надеяться на хорошее, – философски решил Тоник.
Я сбросила рюкзак и пошла снова в дом.
– Ты куда? – учитель вцепился мне в футболку.
– Туда. Раз он был целителем и мог нам помочь, значит, у него либо книги нужные есть, либо амулеты и снадобья какие. Я с этим несчастьем не пойду.
Пиксель даже не обиделся. Он подкрался к Тонику и осторожными движениями снимал мелкий мусор с его спины и плеч. Увещевал не рисковать, поберечь себя, отойти подальше от заразного места. Дебилоид полный.
– Может оно и так. Только как ты их прочитаешь, книги эти? Они же на ихнем магическом языке написаны, – неожиданно заявил учитель.
– Не я, а ты. Ты хоть это умеешь?
Судя по его унылому взгляду – не умел он ни фига. Только поучать и корчить из себя педагога. Ничего, найдем другого мага, он прочитает. И найдет заклинание или еще что дельное для спасения Пикселя. Если его от любви не вылечат, я его точно сама убью. Из сострадания. Ну, сами подумайте, как так можно? Я ведь тоже Тоника люблю. И ничего такого идиотского не делаю. Страдаю себе молча. Раньше было совсем плохо, одни мучения, но я же терпела, виду не показывала. А Пиксель как одержимый себя ведет. Нет, точно прибью его. Чтоб не мучался сам и Тоника не мучал.
Возвращаться в покойницкую мне не больно-то хотелось, но я решительно ворвалась в дом и проскочила мимо обедающего семейства. По моим соображениям, где-то у целителя должен есть рабочий кабинет.
Деревянная лестница вела наверх. Гладкие перила скользили под рукой. Коридор. Вышитые картины на стенах. Яркие, в рамочках.
Три спальни. Уютные и светлые. В одной – громадная кровать с пологом. В других все как кукольное, игрушки на комодиках. На стенах – ковры из лоскутков.
Снова коридор, в углу – кладовка со всяким хламом. Чемоданы, коробки плетеные.
Рядом дверь в гардеробную. На деревянной палке – десятка три вешалок с теплой одеждой. Шапки на полочке, шляпы повешены на крючки, резкий запах от сушеных растений, поставленных в напольную вазу. Наверное, от моли.
Я снова стояла в коридоре.
Где же этот чертов кабинет?
Вернулась к лестнице. Поднялась еще выше – на самый чердак.
Дом был деревянным, а вот тут стены были обиты неровными медными листами.
– Ну вот, это и есть кабинет, – решила я и началась осматриваться.
Здесь было много чего интересного. Пучки сушеных летучих мышей. Связки корешков, похожие на скрюченные пальцы. На низком столике стоял квадратный глобус. Сплошные квадратики. Типа кубика-рубика. На котором нарисованы карты с реками и горами, которые местами можно было менять. Составляя разные другие карты. Жаль, что большой очень, не то бы я прихватила его с собой. А вот шкатулка, аккуратно покоится на белой салфетке. Ее в карман. Корзинка, в которой навалом брошены украшения тоже привлекла мое внимание. Книга на полках была всего одна. Тощая и небольшого формата. Как блокнот для записей, только в прочной обложке. Ее тоже забрать нужно.
Выглянула в окно. Внизу стояли мои друзья и учитель, встревожено смотрели на окна.
Помахала им руками. Подняла глаза – а над лесом облако, формой как презерватив. Ползет в нашу строну, зараза. Хоботком туда-сюда водит. Выискивает. Наверняка это и есть тот самый следящий хвост, про который учитель рассказывал.
Засуетилась. Чтоб еще полезного прихватить? Рядом с ножиком на стене была повешена обыкновенная самодельная рогатка. Ну ее нафиг. Хотя, она как раз может пригодиться. Рогатку возьму и облаку этому по хоботку напуляю.
Я выбежала через дверь и каким-то диким образом оказалась на кухне. Поняла, что попала не туда. Снова выскочила через ту же дверь и на этот раз вместо кабинета, очутилась в детской спальне. Потом очутилась снова на чердаке, в гостиной, в кухне, в спальне родителей, снова на чердаке. Дом явно жил самостоятельной жизнью и уже научился искажать пространство. Или целитель сам такую сигнализацию придумал – чтоб воров морочить.
Посмотрела в окно. Облако приняло форму глаза азиатского фасона, который запихали в презерватив, и находилось почти около проклятого дома, который никак не хотел меня выпускать.
Ребята тоже заметили хвост и орали мне, чтоб я немедленно спускалась. Я была на чердаке. Третий этаж, между прочим, но, не раздумывая, высадила окно цветочным горшком, забралась на крышу, по ней хотела добежать по холму вниз, но поняла, что только теряю время. Пришлось слезать по стеблям плюща. Он сначала показался мне прочным, но потом оборвался и я грохнулась прямо на клумбу.
– Снадобий анти-любовных я там не нашла, – сообщила я учителю, переведя дух, – Ну что, побежим или повоюем?
Пиксель растопырил руки, прикрывая своим тощим телом Тоника. Понятно, на него рассчитывать не приходится. Самогонки нет. И боевого духа тоже нет. У Пикселя в голове только одно желание – защитить Тоника.
От учителя толку тоже никакого. Он вверх глазеет. А на небе – огромный глаз. Полный презрения и лишенный ресниц. Потом лицо полностью стало проглядываться. И отвращение в брезгливых тонких губах. Прикидывает, наверное, как лучше нас прихлопнуть. И зачем я ему подмигнула? Черный колдун побагровел. И недоуменно приподнял одну бровь. Вот бы мне так, я пыталась научиться этому трюку, но безуспешно. Моя мимика действует до противного синхронно. Вот я и помахала обеими бровями. А он усмехается, гад. Ничего смешного не вижу, что умеем, то и выдаем. Рука, возникшая из никуда, начала угрожающе медленно опускаться, обнаруживая давно не стриженые слоистые когти. Небось, специально такие придумал. Для устрашения. Правильно, суть – ерунда, имидж – все. Я взяла в руки рогатку, подобрала камень и выстрелила. В ответ резинка больно врезала мне по пальцам, а снаряд, словно издеваясь, упал прямо под ноги.
– Ты неправильно все делаешь! – Тоник вырвал у меня рогатку.
Теперь над нами висел один огромный кровавый глаз. Нечеловеческий. В котором отражались мы, словно букашки в увеличительном стекле. Вертикальный зрачок сузился до тончайшего зловещего штриха.
Сквозь макушку, ставшую вдруг, словно горячий мягкий воск, в мозг пролезло его режущее внимание. Копается там, как в своем кармане, енот проклятый, выуживает, что ему надо. Проникает зубным бором в каждую клетку. Ищет. Дурак он. Я в своей голове иногда ни одной умной мысли найти не могу. Потому что их слишком много и все они короткие.
И тут Тоник выстрелил. Наверное, рогатка была непростая. Или мы все слишком сконцентрировались на этом выстреле. То есть на цели и камне, который в эту поганую цель летел. В общем, получилось как со стаканом. Камень разлетелся на миллион атомов. Как фейерверк.
Вой смел половину цветов, осыпав нас лепестками.
– Накоси-выкуси, – гордо возвестил Тоник, рассматривая останки сломанной рогатки.
– Друг! Ты всех нас спас! Дай я тебя поцелую, – Пиксель решил воспользоваться благоприятным моментом и действительно полез целоваться.
Я со стыда чуть не сгорела.
Учитель, сложив руки на груди, продолжал рассматривать небо. Борода задралась и мне стало видно, какая у него старая шея. Просто ужас какой-то. Ну, совсем старая. Одни морщины. Неужели и у меня такая будет? И как с такой жить? Везет мужикам – им бородой прикрыться можно, а нам только вытачки делать и штопаться. Сволочизм это, меду прочим. Вот я бы с такой шеей в тоску впала. Честное слово. Унылая она какая-то. Просто тоска от ее вида берет.
– Ушел. Но не отстанет, попомни мое слово. Характер такой, – почти с уважением поделился со мной учитель.
И зубов у него нет. И кожа как мятая бумага. Мне его жалко стало. Хоть и не очень-то он мне нравился. А потом я подумала, что у него и старухи наверняка нет. И дети его не уважают. И шляпа эта обвислая ему ни фига не идет.
– Пошли уже. А то эти дураки сейчас всерьез подерутся, – почти огрызнулась я.
Про воду я уже потом вспомнила. Надо было в доме целителя питьем запастись. Но что теперь вспоминать. Дом далеко позади остался. И вечер уже совсем. Зато вдруг запахло влагой. Я не шучу. Воздух ощутимо пах водой.
– Это море? – увидев бескрайний простор, спросила я.
– Море.
Словно забыв про прошлые неприятности, Пиксель зашел по колено в море и пил не переставая. Он валялся в воде, плескался прямо в одежде, бил по ней руками. Подпрыгивал и валился в нее спиной.
– Вода не соленая, – сообщил он нам, приглашая присоединиться.
– Ну и что? – удивился учитель.
